Мэтт заставляет нас разогреться с помощью этого дурацкого движения, под названием «Али прыгает» – это когда мы прыгаем в разных направлениях, представляя, что мы боксируем, как Мухаммед Али, а затем трусцой бежим на дорожку – и мои кроссовки чавкают по грязи. А затем только я и десять миль.

О чем я думала, прикасаясь так к руке Джереми? Он, должно быть, думает, что я стопроцентно озабоченная. С другой стороны, он обработал мой волдырь и дал мне пластырь с Русалочкой, когда мы были друг для друга абсолютными незнакомцами.

Но разве мы до сих пор не остаемся ими? Незнакомцами? Конечно, он подбросил меня до моей машины, и я знаю о нем пару нюансов, вроде тех, что ему двадцать и только его бабушка с дедушкой зовут его Джереми, но все еще не знаю ничего по-настоящему важного. Он учится в колледже? Я никогда не видела его с друзьями, но зато видела его в футболке братства «Дельта Тау Каппа». Он тусовщик или только бегает и тренируется? Почему Мэтт дает ему шанс? Шанс на что?

Я делаю маленький глоток воды и концентрируюсь на своих ногах. Кончики пальцев направлены вперед. Машу своими руками словно ножницами. Вдыхаю через нос, выдыхаю через рот. Молюсь о том, чтобы бег заставил меня забыть о пропущенном выпускном круизе. Я умудряюсь пробежать шесть миль, но затем мне приходится замедлиться до шаркающей ходьбы. Я горжусь, что перешла на шаг только в этом месте.

И как раз в это время мелькнул Джереми со своим клиентом. Не могу поверить, что они уже на обратном пути своей двадцатимильной пробежки! Черт, а он быстрый.

Я думала, что это последний раз, когда я вижу его сегодня, но на отметке второй мили я вижу его приближающуюся игривую улыбку и длинные взлохмаченные подпрыгивающие каштановые волосы. И опять то же непреодолимое желание зарыться в них своими пальцами. Он присоединяется и замедляется до моего темпа. Он окончил свою двадцатимильную пробежку, а затем вернулся, чтобы бежать со мной? Он, должно быть, ненормальный.

– Что ты здесь делаешь? – спрашиваю я, тяжело дыша.

Он делает большой глоток из своей бутылки с водой, искоса глядя на меня.

– Я думал о тебе.

С трудом вдыхаю, хватая ртом воздух. Утром я уже задыхалась от кашля, но сейчас совсем не могу дышать.

Его дыхание замедляется до спокойного, потому что моя скорость – это ничто для проклятущего Супермена. Когда мы добираемся до деревянного пешеходного мостика, который означает, что осталось полторы мили, Джереми мягко берет меня за локоть и ведет с тропы к речке. Погодите, мне нельзя покидать маршрут без разрешения Мэтта… и я еще не окончила свою пробежку. Но, конечно, перерыв – это здорово. Свисающие ветви ивовых деревьев словно кокон укрывают нас, предлагая столь желанную тень. Повсюду распустились розовые, желтые, фиолетовые и голубые цветы, как в психоделическом сне… или на шоколадной фабрике у Вилли Вонка.

– На улице адская жара, – говорит он.

Я стираю пот со лба.

– Эта вода так и манит.

– Давай прыгнем в нее.

Он хватает меня и начинает подталкивать к воде… Я колочу его по груди, хихикая, как семиклашка.

– Джер, нет! Если я намокну, мне придется бежать обратно во влажной одежде, и она мне где-нибудь натрет…

– Не хотелось бы.

– И мне все-таки придется принять великодушное предложение твоего брата дать мне вазелин.

– Я собираюсь притвориться, что ты не говорила этого.

Мои руки, вместо того чтобы колотить его грудь, начинают робко ее исследовать. Он сильный. Я скучаю по возможности прислонить голову к твердой груди. Вывожу кончиками пальцев крошечные круги. Его глаза вспыхивают. Он берет мою руку и переплетает свои пальцы с моими. Наклоняется вперед. И срывает поцелуй.

Он отстраняется и внимательно рассматривает мое лицо – не знаю, для чего – и как только шок проходит, я обнаруживаю, что, встав на цыпочки, тянусь, чтобы вернуть поцелуй.

Мои руки и ноги не слушаются меня. Мои колени подгибаются, и ему приходится подхватить меня, чтобы удержать. Его язык дразняще касается моего. Я сжимаю волосы на его затылке. Обхватываю руками щеки, наслаждаясь тем, как его щетина царапает мою кожу.

Наши руки повсюду. Он сталкивает гидратор с моих плеч и отстегивает со своего пояса сумку для воды, позволяя им упасть на землю. Поначалу я пытаюсь оттолкнуть его, потому что мои подмышки потные – черт, да я вся потная – но он не позволяет мне отойти, а потом мне стало плевать. Плевать на все, кроме его руки на моем подбородке, и другой, ласкающей мое бедро. Его губы прокладывают путь к моему уху, затем к шее, а после с жадностью вновь находят мои. Его зубы сжимают мою нижнюю губу и покусывают, пока я не издаю стон.

Боже, эти поцелуи такие жаркие – его рот сначала твердый, затем нежный, затем требовательный. Мы опускаемся на траву – она все еще покрыта утренней росой – и все так же целуя меня, он придавливает мое тело своим, ритмично двигая своими бедрами, до тех пор пока перед моими глазами не начинают мелькать точки. Уже столько времени прошло. Столько времени, с тех пор как мне было так хорошо – с тяжелым, комфортным весом парня надо мной и моим телом в огне. Я всхлипываю.

Хватая ртом воздух, он отталкивается и становится на колени между моими ногами.

– Энни. – Он сглатывает. – Ты в порядке?

– Не останавливайся.

Я тянусь к его талии, и мы срываем нашу одежду, пока позади нас не образуется куча из нее. Его подтянутое тело атлетично сложено, и когда я упираюсь подбородком в его плечо, чтобы он мог поцеловать мою шею, обнаруживаю еще одну татуировку на его лопатке – это черная молния поверх черной окружности.

Его рука проникает между моими ногами. Я позволяю своему телу расслабиться, и он дает мне то, в чем я так отчаянно нуждалась, сама того не зная. Я вскрикиваю, а он успокаивает меня своим ртом, целуя, до тех пор пока я не чувствую удовлетворение во всем теле, как после воскресного послеобеденного сна. Я не думаю ни о чем, пока не чувствую, как он проникает в меня.

– У нас нет презерватива! – громко шепчу я. Его глаза открываются, и он скатывается. Краешком глаза я наблюдаю, как он стирает пот с лица и крепко зажмуривается. Вот блин, о чем я думала? Я больше не на таблетках. Я не знаю этого парня. Даже не говорила ему свою фамилию. Он не мой парень. Я не люблю его. Он не Кайл.

Еще один всхлип, не такой, как прежде, рождается в моем горле.

Срываюсь прочь от него, принимаясь выворачивать свою одежду, и рывком натягиваю свои трусики и шорты. Я распутываю свой спортивный лифчик и засовываю в него голову, заталкиваю руки под лямки. Стряхиваю травинки, прилипшие к моим коленям и локтям.

– Энни?

Игнорирую его.

– Прости, мне башню снесло. Просто ты такая красивая. – Он хватает свою футболку из грязи и вытирает ей руки. – Я никогда не делаю этого без презерватива. Серьезно. Прости.

Так он частенько чем-то таким занимается? Я только однажды за всю свою жизнь поцеловала другого парня. Я рывком надеваю лифчик на грудь и тянусь за своим топиком.

Следуя моему примеру, он быстро одевается, несмотря на то, что по-прежнему рвется в бой, если вы понимаете, о чем я.

– Пожалуйста, не говори моему брату об этом, – говорит он, тревожно глядя на дорожку. – Я не могу сейчас облажаться. Пожалуйста, не говори ничего.

– Не скажу, – яростно огрызаюсь я, злясь больше на себя, чем на него. Он ошарашено смотрит и, пробегая пальцами по своим волосам, сглатывает.

Оставив его позади, я тороплюсь обратно на дорожку, возвращаясь к своей скорости ледяной глыбы. И, конечно же, спустя две минуты он обгоняет меня, рванув сквозь тоннель из деревьев, оставляет меня в клубах пыли, умчавшись навстречу солнцу.

***

Дома я бросаюсь в ванную.

Сдираю свою влажную, пропитанную потом одежду и бросаю ее на пол. Мои трусики падают последними.

Смеющийся голос Кайла звенит в моей голове: «Мне все равно, какое нижнее белье ты носишь, лишь бы я мог снять его с тебя».