Вдали темно и чащи строги.

Под красной мачтой, под сосной

Стою и медлю - на пороге

В мир позабытый, но родной.

Достойны ль мы своих наследий?

Мне будет слишком жутко там,

Где тропы рысей и медведей

Уводят к сказочным тропам,

Где зернь краснеет на калине,

Где гниль покрыта ржавым мхом

И ягоды туманно-сини

На можжевельнике сухом.

23.VII.12

- Ночь, сынок, непроглядная,

А дорога глуха...

- Троеперого знахарю

Я отнес петуха.

- Лес, дремучий, разбойничий,

Темен с давних времен...

- Нож булатный за пазухой

Горячо наточен!

- Реки быстры и холодны,

Перевозчики спят...

- За рекой ветер высушит

Мой нехитрый наряд!

- А когда же мне, дитятко,

Ко двору тебя ждать?

- Уж давай мы как следует

Попрощаемся, мать!

23.VII.12

"Лицом к туманной зыби хороните

На берегу песчаном мертвецов..."

- Плывем в туман. Над мачтою, в зените

Туманный лик... Чей это слабый зов?

"Мы дышим ночью, морем и туманом,

Нам хорошо в его сыром пару..."

- А! На холме, пустынном и песчаном,

Полночный вихрь проносится в бору!

"Мы ль не любили зыбь и наши дюны?

Мы ль не крепили в бурю паруса?"

- В туман холодный, медленный, угрюмый,

Скрывается песчаная коса.

24.VII.12

Ночь зимняя мутна и холодна,

Как мертвая, стоит в выси луна.

Из радужного бледного кольца

Глядит она на след мой у крыльца,

На тень мою, на молчаливый дом

И на кустарник в инее густом.

Еще блестит оконное стекло,

Но волчьей мглой поля заволокло,

На севере огни полночных звезд

Горят из мглы, как из пушистых гнезд.

Снег меж кустов, туманно-голубой,

Осыпан жесткой серою крупой.

Таинственным дыханием гоним,

Туман плывет, - и я мешаюсь с ним.

И меркнет тень, и двинулась луна,

В свой бледный свет, как в дым, погружена,

И кажется, вот-вот и я пойму

Незримое - идущее в дыму

От тех земель, от тех предвечных стран,

Где гробовой чернеет океан,

Где, наступив на ледяную Ось,

Превыше звезд восстал Великий Лось

И отражают бледные снега

Стоцветные горящие рога.

25.VII.12

Глаза козюли, медленно ползущей

К своей норе ночною сонной пущей,

Горят, как угли. Сумрачная мгла

Стоит в кустах - и вот она зажгла

Два ночника, что зажигать дано ей

Лишь девять раз, и под колючей хвоей

Влачит свой жгут так тихо, что сова,

Плывя за ней, следит едва-едва

Шуршанье мхов. А ночь темна в июле,

А враг везде - и страшен он козюле

В ночном бору, где смолк обычный шум:

Она сосредоточила весь ум,

Всю силу зла в своем горящем взгляде,

И даже их, ежей, идущих сзади,

Пугает яд, когда она в пути

Помедлит, чтоб преграду обойти,

Головку приподымет, водит жалом

Над мухомором, сморщенным и алым,

Глядит на пни, торчащие из ям,

И светит полусонным муравьям.

28.VII.12

На пути из Назарета Встретил я святую деву.

Каменистая синела Самария вкруг меня,

Каменистая долина С юга шла - а по долине

Семенил ушастый ослик Меж посевов ячменя.

Тот, кто гнал его, был в пыльном И заплатанном кунбазе,

Стар, с блестящими глазами, Сизо-черен и курчав.

Он, босой и легконогий, За хвостом его поджатым

Гнался с палкою, виляя От колючек сорных трав.

А на нем, на этом дробном, Убегавшем мелкой рысью

Сером ослике, сидела Мать с ребенком на руках: 

Как спокойно поднялися Аравийские ресницы

Над глубоким теплым мраком, Что сиял в ее очах!

Поклонялся я, Мария, Красоте твоей небесной

В странах франков, в их капеллах, Полных золота, огней,

В полумраке величавом Древних рыцарских соборов,

В полумгле стоцветных окон Сакристий и алтарей.

Там, под плитами, почиют Короли, святые, папы,

Имена их полустерты И в забвении дела.

Там твой сын, главой поникший, Темный ликом, в муках крестных.

Ты же - в юности нетленной: Ты, и скорбная, светла.

Золотой венец и ризы Белоснежные - я всюду

Их встречал с восторгом тайным: При дорогах, на полях,

Над бурунами морскими, В шуме волн и криках чаек,

В темных каменных пещерах И на старых кораблях.

Корабли во мраке, в бурях Лишь тобой одной хранимы.

Ты - Звезда морей: со скрипом Зарываясь в пене их

И огни свои качая, Мачты стойко держат парус,

Ибо кормчему незримо Светит свет очей твоих. 

Над безумием бурунов В ясный день, в дыму прибоя,

Ты цветешь цветами радуг, Ночью, в черных пастях гор,

Озаренная лампадой, Ты, как лилия, белеешь,

Благодатно и смиренно Преклонив на четки взор.

И к стопам твоим пречистым, На алтарь твой в бедной нише

При дорогах меж садами, Всяк свой дар приносим мы:

Сирота-служанка - ленту, Обрученная - свой перстень,

 Мать - свои святые слезы, Запоньяр - свои псалмы.

Человечество, венчая Властью божеской тиранов,

Обагряя руки кровью В жажде злата и раба,

И само еще не знает, Что оно иного жаждет,

Что еще раз к Назарету Приведет его судьба!

31.VII.12

Монастыри в предгориях глухих,

Наследие разбойников морских,

Обители забытые, пустые

Моя душа жила когда-то в них:

Люблю, люблю вас, келии простые,

Дворы в стенах тяжелых и нагих,

Валы и рвы, от плесени седые, 

Под башнями кустарники густые

И глыбы скользких пепельных камней,

Загромоздивших скаты побережий,

Где сквозь маслины кажется синей

Вода у скал, где крепко треплет свежий,

Соленый ветер листьями маслин

И на ветру благоухает тмин!

1.VIII.12

"Дай мне звезду,- твердит ребенок сонный,

Дай, мамочка..." Она, обняв его,

Сидит с ним на балконе, на ступеньках,

Ведущих в сад. А сад, степной, глухой,

Идет, темнея, в сумрак летней ночи,

По скату к балке. В небе, на востоке,

Краснеет одинокая звезда.

"Дай, мамочка..." Она с улыбкой нежной

Глядит в худое личико: "Что, милый?"

"Вон ту звезду..." - "А для чего?" - "Играть..."

Лепечут листья сада. Тонким свистом

Сурки в степи скликаются. Ребенок

Спит на колене матери. И мать,

Обняв его, вздохнув счастливым вздохом,

Глядит большими грустными глазами

На тихую далекую звезду...

Прекрасна ты, душа людская! Небу,