Дзирту было трудно понять смысл этих слов.
— Скажи мне, дроу, кому ты поклоняешься?
— Что?
— Кто твой бог?
— Я следую принципам Миликки, ты уже упоминал это, — ответил Дзирт хриплым шепотом.
Дрейго Проворный кивнул, задумчиво коснувшись рукой подбородка.
— Возможно, мне следовало бы лучше спросить, кто благоволит тебе?
Темный эльф удивленно уставился на своего мучителя, и старый мерзавец захихикал почти так же хрипло, как Дзирт.
— Ты не можешь ответить, конечно, — сказал он. — Мы еще поговорим об этом, и не единожды, я обещаю. — Кивнув Дзирту, Дрейго Проворный повернулся и вышел из камеры, бросив через плечо:
— Восстанавливай свои силы Дзирт До'Урден. Нам многое нужно обсудить.
Дверь с лязгом закрылась и свет факела отдалился. Дзирт проследил за пляшущими тенями, уходящими по коридору, пока со скрипом не открылась дверь другой камеры. Донесся приглушенный голос старого колдуна, снова заговорившего.
Эффрон?
Дзирт подался вперед и вытянул шею, не для того чтобы разглядеть что-то, очевидно, это было невозможно, но чтобы попытаться поймать отдельные слова, если не сам разговор.
Он не мог разобрать ничего конкретного, но узнал второй голос — почти шепот — голос Эффрона. Он откинулся назад и погрузился в свои мысли. Затем посмотрел на цепи и пообещал себе, что отыщет способ избавиться от них.
Дзирт не был жертвой.
Скоро он найдет выход из подземелья и спасет Эффрона.
Такова была его клятва.
— Ты был излишне самоуверен! — заявил Дрейго Проворный Эффрону, чья ситуация отличалась от Дзирта только тем, что у него была прикована одна рука. — Твоя обычная ошибка, не так ли?
Взгляд тифлинга, полный ненависти, казалось, развлекал шейда.
— Ты думал, что знаешь все мои уловки и ловушки, но я, конечно, не дурак, — продолжал Дрейго. — Вы действительно верили, что можете прийти сюда и спокойно улизнуть с пантерой?
— Не я принял это решение.
— Но это ты привел сюда других.
— Да, — признал Эффрон.
— Твоя преданность трогательна.
Эффрон опустил взгляд.
— Ты решил объявить мне войну, и это исключительно глупо.
— Нет, — немедленно возразил тифлинг, глядя прямо в глаза своему бывшему учителю. — Нет, я решил сопровождать свою мать, и я должен был скрыть от вас наши передвижения. Но исключительно, чтобы вернуть пантеру. Я не пошел бы против вас, но я хотел бы расстаться с вами.
— Интересно, — пробормотал Дрейго Проворный несколько мгновений спустя, вобрав в себя эту информацию. — Давай-ка я сообщу тебе новости о твоей матери…
Дзирт изо всех сил рванул неподатливые цепи, когда услышал вопли Эффрона на другом конце коридора. Сначала он подумал, что его спутника пытают, но когда эти первоначальные причитания перешли в рыдания, он понял, что дело в чем-то другом.
Ему не потребовалось много времени, чтобы догадаться о причине этих рыданий.
— Где Далия? — требовательно спросил он, когда Дрейго Проворный появился в его камере несколько дней спустя, как он считал, хотя и не был уверен.
— А, ты услышал стенания своего изувеченного спутника, — ответил старый колдун. — Да, боюсь, что Далия и другие твои компаньоны встретили весьма печальный конец и теперь стоят в моем зале в качестве трофеев.
Дзирт опустил глаза, не в силах даже закричать в знак протеста. Он был удивлен, как глубоко эта новость поразила его, и как сильно он, оказывается, ценил общение с Далией. Возможно, он никогда бы не полюбил ее, как любил Кэтти-бри, но она по крайней мере стала другом.
И не только потеря Далии принесла ему боль в тот момент: исчезла его связь с прошлым.
— …Энтрери, — услышал он свой шепот, ощущая глубокое чувство утраты.
Так же как и в отношении Серой Амбры, которую он очень любил, и Афафренфера.
— Ты ступил на территорию, значительно превосходящую пределы твоих возможностей, Дзирт До'Урден из Мензоберранзана, — сказал Дрейго Проворный с искренним сожалением в голосе. Удивленный Дзирт поднял голову и поискал в выражении лица нетерезского лорда предательские детали комедии, которую тот разыгрывает, но не нашел ничего подобного.
— В ущерб всем, — продолжил старый колдун. — Было очевидно, что я буду защищать себя и свой замок. Неужели ты ожидал чего-то другого?
— Это место меньше нуждалось бы в защите, если бы ты не был вором и похитителем, — парировал дроу.
— Похититель? Это ведь вы пришли в мой дом!
— Похититель Гвенвивар, — уточнил Дзирт. — Ты украл у меня то, что тебе не принадлежит.
— Ах да, конечно. Кошка. Как я уже сказал, ты взялся за то, что тебе явно не по силам. Тем не менее, у нас обоих, возможно, есть основания для надежд. Я не думаю, что еще буду нуждаться в твоей кошке, когда мы закончим. Возможно, она снова окажется в твоей компании.
Дзирт невольно подался вперед на эту ужасно привлекательную приманку, которую ему протянул шейд, прежде чем понял, что такая реакция выдает его. Он одернул себя, не желая впускать мысли в царство ложных надежд.
Никогда нетерезский лорд не отпустит его, говорил он себе снова и снова.
Он повторял про себя эту мантру много раз каждый день, когда Дрейго Проворный приходил к нему, чтобы постоянно задавать вопросы о его прошлом, о жрицах Ллос, о его жизни на поверхности, как он следовал принципам богини Миликки и о пути следопыта.
Сопротивляющийся поначалу этому шквалу вопросов, Дзирт долго не выдержал и через несколько десятидневок с нетерпением ждал этих посещений.
Дрейго всегда сопровождали слуги, приносящие еду, которая значительно улучшилась и подавалась теперь гораздо более аккуратно и учтиво юным шейдом, ребенком.
Однажды Дрейго Проворный появился в окружении трех крепко сложенных охранников. Двое из них расположились по бокам Дзирта и сразу занялись его цепями.
— Если ты только попытаешься вырваться, я замучаю Эффрона до смерти на твоих глазах, — просто сказал хозяин дома и вышел.
Стражники надели на голову Дзирта черный чехол и перенесли его из камеры в комнату, расположенную где-то в замке, чуть выше. Там они усадили его на стул и велели снять чехол, вымыться и одеться.
— Лорд Дрейго скоро посетит тебя, — сказал один из них, выходя.
Дзирт осмотрел свое новое жилище, теплую комнату, чистую и хорошо обставленную. Его первым побуждением было бежать, но эту мысль он отверг довольно быстро. Дрейго Проворный удерживал Эффрона и Гвенвивар. Да и куда бы он мог пойти, так или иначе?
Нетерезский лорд сказал, что он вторгся на территорию за пределами его возможностей, и Дзирт ни на миг не усомнился в истинности такого утверждения в этом запутанном времени и месте.
ЧАСТЬ IV. Долина ледяного ветра
К своему удивлению, я обнаружил, что мой гнев больше не имел цели.
И гнев, и разочарование все еще кипели во мне, так же как и чувство глубокой утраты, однако эта ярость рассеялась в более общем отвращении к несправедливости и жестокости жизни.
Мне пришлось постоянно напоминать себе злиться на Дрейго Проворного!
Какое странное откровение, даже прозрение, затопило меня, как волна прилива заполняет пляжи Лускана. Я помню очень отчетливо этот момент, как будто перемена случилась в краткий миг, в то время как происходило это в течение многих месяцев. Я отдыхал в своей комнате, в огромном замке Дрейго Проворного, я размяк в роскоши, ел изысканные блюда и даже располагал собственной винной стойкой, предоставленной слугами Дрейго, как вдруг оторопел, осознав чувство симпатии, которую начал испытывать к Дрейго Проворному. А если это была и не симпатия, то, во всяком случае, полное отсутствие гнева против него.
Как это произошло?
И почему?
Этот нетерезский лорд заключил меня в тюрьму в самых ужасных условиях, приковал меня цепями в грязи и темноте подземелья. Он не пытал меня в прямом смысле слова, хотя обращение его слуг часто бывало жестоким. Они не стесняясь отвешивали пощечины и удары, много раз пинали по ребрам. И разве факт моего заточения сам по себе не был гротескной пыткой?
Этот нетерезский лорд напустил медузу на моих компаньонов, мою любовницу и единственное, что связывало меня с давно минувшими желанными днями. Они были мертвы. Далия, Энтрери, Серая Амбра и Афафренфер обратились в камень и погибли из-за козней Дрейго Проворного.
Это правда, мы вторглись в его дом… Эта мысль о смягчающих обстоятельствах, казалось, засела у меня в голове и только крепла день ото дня, по мере того как постепенно улучшались условия моей жизни.
В конце концов я понял, что эта деталь была ключом ко всему остальному. Предоставляя нам комфорт, Дрейго Проворный вел тонкую игру, соблазняя меня и Эффрона, мало-помалу, шаг за шагом, начав с пищи, которая улучшилась как качеством, так и количеством.
Голодающему трудно ударить по руке, которая кормит его.
Когда вы думаете только о том, как утолить свои физические потребности, трудно распалять гнев и помнить его причину.
Вкусная еда, предлагаемая со спокойными словами, скрадывала эти воспоминания, настолько тонко и постепенно (хотя каждое улучшение моего положения выглядело весьма значительно), что я не отдавал себе отчета в ослаблении моей враждебности к старому колдуну шейду.
Потом пришло прозрение, в знаменательный день, в моей уютной комнате в замке Дрейго Проворного. Хотя, вспоминая случившиеся печальные события, не способный вновь обрести прежнюю ярость, я почувствовал только смутное раздражение.
Вот на чем я остановился и что мне интересно.
Дрейго Проворный часто приходит ко мне в гости, иногда ежедневно, и я вполне мог бы раздобыть оружие — осколок бутылки, например.
Должен ли я попытать счастья?
Возможность вновь обрести свободу путем насилия представляется в лучшем случае маловероятной. Я не видел Эффрона несколько десятидневок и не знаю, где и как его можно найти. Я даже не знаю, находится ли он до сих пор в замке, или даже жив ли он еще. Я понятия не имею, как найти Гвенвивар, и вдобавок я больше не владею даже ониксовой статуэткой.
И даже если бы я нанес смертельный удар старому колдуну и смог бежать из замка, что потом? Как бы я вернулся на Фаэрун, и что меня там ожидает, так или иначе?
Ни одного из моих старых друзей, всех развеяло ветром. Нет Далии, нет даже Артемиса Энтрери. Ни Гвенвивар, ни Андахара.
Нападение на Дрейго Проворного станет только лишь завершающим актом неповиновения обреченного дроу.
Мой взгляд задерживается на бутылках, удобно расположенных в диагональных ячейках на винной стойке, и я вижу в них смертельные кинжалы под рукой. Дрейго Проворный появляется теперь один, без охраны. Хотя, даже если бы он был в сопровождении своих лучших солдат, я был обучен сражаться так быстро, что они не смогли бы мне помешать. Старый колдун может быть защищен магическими средствами, способными отразить такую атаку, а может и нет, но этот удар стал бы криком свободы и отречения от колдуна, который отнял у меня так много, который заключил в тюрьму Гвенвивар и лишил меня моих спутников, когда мы пришли за ней.
Представляя себе эти потенциальные кинжалы, я только качаю головой, я не буду делать их из бутылок. Это не страх перед Дрейго Проворным останавливает мою руку. И не безрассудство такого поступка, тем более, я практически уверен, что даже в случае успеха я наверняка погибну и, вероятно, достаточно быстро.
Я не убью его, я знаю.
Потому что не хочу.
И, боюсь, это может оказаться самым важным прозрением из всех.