Глава 2

- Ты не захотела пойти в кино с друзьями?

- Нет, предпочитаю побыть здесь, с тобой.

- Но ты же сказала им, что пойдешь с отцом. Ты соврала им! Это очень плохо!

- Ты же знаешь, это не в первый раз.

Палома морщится и забавно кривит губу, затем улыбается и целует Мери в щеку, а следом коротко в губы. Потом она ложится на кровать позади нее, берет за руку и ласково гладит.

- Мы превратились в маленьких лгунишек, как в сериале. [прим: речь идет о сериале “Милые обманщицы”, в испанском прокате сериал шел под названием “Маленькие лгунишки”]

- Хм… – замечает Мария, – у тебя и вправду есть определенное сходство с... – на секунду девушка задумывается.

- Лучше ничего не говори! Мне не нравятся сравнения!

- Я собиралась сделать сравнение в хорошем смысле.

- Да?

- Конечно. Ты немного похожа на...

- Нет, нет и нет! Лучше ничего мне не говори! – кричит Палома, поворачивается и накрывает голову подушкой.

- Ты как...

- Нет, пожалуйста, только не говори!

- Ты... так же красива, как Ханна, так же умна, как Спенсер, столь же романтична, как Эмили и так же харизматична, как Ария.

Светловолосая, сжав подушку, садится на матрас рядом с подружкой и пристально смотрит на нее.

- Ты правда считаешь, что я такая?

- Конечно, я и правда так думаю.

- О, это потому, что ты меня очень любишь, верно?

- А разве незаметно?

Еще как заметно! Она влюблена в нее, в эту пятнадцатилетнюю малышку, которая перевернула

всю ее жизнь, став самым лучшим в ее жизни событием. Девушки с жаром обнимаются, смешивая воедино свои чувства, и страстно, но неторопливо, почти как в замедленной съемке, целуются, упиваясь вкусом губ другой.

- Отец не вернется из поездки до следующих выходных, а мама задержится, – сообщает Палома,

слегка касаясь кончиками пальцев нежной кожи Мери.

Мария уже несколько недель не носит очки. Потихоньку она начала привыкать к линзам, и теперь

видит жизнь в другом цвете. Она чувствует себя менее гадким утенком, в первую очередь потому, что смотрит на мир так, как раньше даже не пробовала. Всякий раз, когда они вместе, Паломе удается заставить ее чувствовать себя особенной, единственной. Это чувство ни с чем несравнимо, но в то же время оно порождает в ней страх. Палома столько сделала для нее, что теперь ей боязно, вдруг она надоест Паломе, или та полюбит кого-то, кто лучше ее, или вообще обнаружит, что ей нравятся парни. Вдруг вся эта любовь по той или иной причине испарится за ночь так же внезапно, как и пришла.

- Что ты хочешь этим сказать?

- Ну, что… у нас много времени, чтобы… побыть наедине, – отвечает Палома, поднимаясь. Ни на

секунду не отрывая глаз от Мери и не переставая наблюдать за ней, девушка скрещивает руки перед собой и с непередаваемой чувственностью стягивает с себя футболку. Немного покрутив ее над головой, Палома бросает футболку на пол. При виде подруги Мери так широко открывает глаза, что они становятся похожими на блюдца.

- Но что… что ты хочешь?

- Ш-ш-ш… Мы вместе больше двух месяцев. Ты не думаешь, что пора немного продвинуться

вперед?

- Я… я не знаю.

До этой минуты Мери никогда не видела Палому едва одетой. Они почти никогда не могли побыть

наедине и насладиться моментами близости, тем не менее, по сути, это только отговорка. Мери боится переступить границу, отделяющую поцелуи от чего-то большего. Сама мысль о том, что Палома увидит ее голой, приводит Марию в неописуемый ужас – она того гляди умрет. Она так комплексует по поводу своего тела… А Палома, напротив, прекрасна.

- Нравится? – спрашивает Палома, расстегивая джинсы и демонстрируя подруге самый краешек

красно-белых трусиков. Не снимая джинсы, она вплотную подходит к рыжульке и, наклонившись к ней, жарко целует в губы. Мери едва может дышать – ее несказанно поражает и сама ситуация, и то, что эта малышка во многих случаях так простодушна и бесхитростна, что переходит все границы.

- Постой, остановись, – шепчет Мери, отодвигаясь и поправляя волосы. – Не дай бог, твоя мама

вернется раньше времени.

- Она и через час не вернется, я же тебе сказала.

- А вдруг?

- Тогда мы расскажем ей о нас!

- Ты спятила! Как это мы расскажем ей о нас?

- Ну когда-нибудь мы должны признаться в том, что мы – лесбиянки, – отвечает Палома, нервно

почесывая подбородок. – Я хочу иметь возможность любить тебя где угодно.

- Я тоже хочу, но не так явно.

- Разумеется, не так! Ты же знаешь, как у меня с родителями! – с досадой восклицает Палома,

снова садясь на кровать рядом с Марией. – Твои-то посговорчивей, и у тебя не будет столько проблем, сколько будет у меня.

В этом Палома права – ее родители очень строги и традиционны, и Мери знает, что начнется

жуткая ругань, когда их дочь признается им в своей гомосексуальности.

- Даже не знаю, что тебе сказать, Палома, – очень серьезно говорит Мери.

- Скажи, что ты думаешь. Я хочу услышать только то, что ты чувствуешь, и больше ничего.

- Ты и сама знаешь. Я каждый день повторяю, что люблю тебя…

- Но, если ты меня так любишь, то в чем дело? Почему ты испугалась, когда я сняла футболку и

расстегнула джинсы?

- Я не испугалась.

- Еще как испугалась. Думаешь, я не поняла?

- Ошибаешься.

- Тогда что с тобой? Тебе не нравится мое тело?

- Знаешь… мне не нравится… мое, – запинаясь, выдавливает Мери и отводит глаза, устремив свой

взгляд на одну из стен комнаты.

- Да что такое ты несешь?! У тебя очень красивое тело! – яростно возражает Палома.

- Откуда ты знаешь? Ты же не видела меня голой… – отвечает Мери, не глядя подруге в глаза.

- И что с того? Я и в одежде тебя разглядела.

- Это не одно и то же.

- Да брось! Мне не нравится, что ты так думаешь!.. Ну-ка, посмотри на меня, красавица, –

приказывает с улыбкой Палома. – Ну же, рыжулька, посмотри на меня.

Мария нерешительно мнется, но, в конце концов, уступает и смотрит на девушку. Та совсем

неожиданно для Мери поднимает руки к спине, расстегивает лифчик – и вот он уже висит у нее на руке.

- Что ты делаешь? – ужасается Мери.

- Видишь? Они у меня такие маленькие! – с нервным смешком восклицает Палома – Я не

дотягиваю даже до девяноста.

- Прикройся, пожалуйста!

- И что же? Я совершенно не боюсь показывать их тебе. И знаешь, почему? Да потому что я тебе

доверяю… и люблю тебя.

От подобной неприкрытой демонстрации Мери заливается краской; девушка не знает, что ей

делать – она загипнотизирована красотой обнаженного тела подружки.

- Я тоже тебя люблю, но…

- Никаких но. Не бойся, снимай футболку.

- Я н-не… я не могу.

- Да ничего такого, правда. Не бойся, доверься мне.

Для Марии тянутся несколько секунд колебаний, сомнений и смущения. Она хочет снять футболку,

но стыд не позволяет. Почему она смущается? Это же ее девушка! Человек, с которым она делится всем, которого сильно любит. Почему она не может раздеться? Ну почему?..

Мария не успевает толком ни задать себе вопросы, ни дать ответы – ничего не дожидаясь, Палома

стремительно шагает к ней, хватает за футболку и тянет ее вверх. Мгновенно сообразив, что происходит, Мери старается помешать Паломе стянуть с себя одежду, но эта девчонка сильнее, чем она думала, и добивается того, что пупок Мери уже выставлен наружу.

- Перестань, прошу тебя.

- Это же ради тебя. Я только хочу помочь тебе…

- Так ты мне не поможешь.

- Помогу. Я помогу тебе преодолеть страх. Это ради тебя, любимая… – сказав это, Палома крепко

хватается за вырез футболки и делает рывок, такой сильный, что ткань рвется.

Мери понимает, что сверху ткань треснула, футболка порвалась, и теперь ее белый лифчик на виду.