— Я изображаю из себя джентльмена, — отозвался Тайрон. — А ты джентльмен. Отдай ее мне, амиго. Для тебя будет благо увидеть ее в моей постели. — Он улыбнулся. — Я научу ее тому, чем ты пренебрегаешь. А потом, если ты захочешь вернуть ее, это будет все равно как получить в свою постель новую женщину в знакомом облике.

— Я собираюсь жениться на ней.

Лицо Тайрона потеряло всякую выразительность.

— Связать себя со своими врагами? Ты сошел с ума! Она твоя по праву победителя. Используй ее как военную добычу, а потом отпусти.

— Я люблю ее.

— Дерьмо! — По гранитному профилю Тайрона пробежала тень изумления. — Ты ведь не сказал ей, кто ты!

— То, что произошло между ее отцом и мною, не имеет к ней никакого отношения.

— Тогда почему же ты не сказал ей? Чепуха! Ты не можешь сказать ей это. Ты боишься потерять ее.

Обвинение Тайрона больно кольнуло Эдуардо, но он и виду не подал. Тайрон не сдвинется с этой проблемы, пока его мозгом не завладеет другая мысль.

— Теперь, — сказал Эдуардо, когда уже все было сказано, — перейдем к другому делу. У меня для тебя есть новость. Если бы ты оставался в Новом Орлеане, ты уже получил бы мое письмо. — Эдуардо наклонился вперед, понимая все значение того, что он сейчас скажет. — Речь идет о нашем враге, про которого мы думали, что он спасся от нашей мести благодаря смерти. Он жив!

Лицо Тайрона обычно было лишено всякого выражения, но сейчас оно так исказилось, что Эдуардо даже поежился.

— Макклод! — воскликнул Тайрон.

Эдуардо сел в кресло. Тайрон заглотнул наживку.

— Ты оценишь иронию ситуации. Он живет в Новом Орлеане, под самым твоим носом. Во всяком случае, жил там год назад.

Тайрон весь напрягся.

— Откуда ты знаешь?

— У Филадельфии есть письмо, которое Макклод послал ее отцу год назад.

Тайрон встал.

— Я должен поговорить с ней.

Эдуардо не двинулся с места. Он не взял с собой пистолет и сейчас пожалел об этом.

— Она ничего не знает и возит с собой несколько писем, адресованных ее отцу, в том числе и мое, которое я послал ему перед крахом его банка. Остальные я прочитал. В них нет ничего особенного. Филадельфия не понимает значения письма Макклода.

— Она что-то знает. Иначе она не возила бы их с собой.

Эдуардо проклял остроту ума Тайрона. Тот обладал хищным инстинктом леопарда и его беспощадностью.

— Филадельфия надеется восстановить доброе имя своего отца.

— До того, как ты смутил ее душу, — с отвращением заметил Тайрон. — И эти женщины еще утверждают, что мужчины прячут свои мозги между их ляжками. Почему она считает, что ее отец не виновен? Где она взяла эти письма?

Эдуардо почувствовал, как покраснел, и потянулся за бутылкой бренди, чтобы скрыть ощущение неловкости. Дело заключалось в том, что он не знал, что думает обо всем этом Филадельфия, как не знал и того, почему она возит с собой эти письма.

— Мы имеем то, что нам надо, — знаем, что Макклод жив. Быть может, он все еще живет в Новом Орлеане. Мы разыщем его.

— Мы? — Тайрон взглянул на своего друга; его слова падали, как камни в тихий пруд, и ледяные брызги били по нервам Эдуардо. — Ты собирался вернуться в Новый Орлеан, чтобы помочь мне загнать в угол Макклода?

— Да. — В письме он писал иное, но сейчас неожиданно понял, что действовать надо именно так. Единственная проблема — он не знал, что делать с Филадельфией. — Клятва, которую я дал над могилой моих родителей, не будет выполнена, пока мы не покончим с Макклодом.

— Пока мы не убьем Макклода, — поправил его Тайрон. — Мы дали кровавую клятву. Пока он жив, твоя сторона сделки не выполнена.

— Ты никогда не говорил, почему ты хочешь его смерти, а ты жаждешь ее даже больше, чем я.

Тайрон холодно посмотрел на него.

— А я никогда не спрашивал тебя, что они сделали с тобой, с твоей матерью и отцом. Ты добровольно вступил в наше с тобой товарищество.

Эдуардо давно знал, что в сознании Тайрона есть скрытые уголки, пустые, холодные и темные. Если бы он испытывал нормальные человеческие чувства, то они вырывались бы наружу с болью и извращенностью, еще более острыми, чем были на самом деле. Ибо Эдуардо, несмотря на ярость, боль и страдания, всегда хотел быть счастливым, но не в одиночестве. Тайрон же хотел счастья, но только для себя одного. Поэтому их сотрудничество напоминало совместную жизнь в яме с питоном. К нему нельзя было слишком близко приближаться, нельзя было дать почувствовать свою слабость или замешкаться. Эдуардо не сомневался, что несмотря на все, что они пережили вместе, и если между ними вдруг вспыхнет драка, Тайрон постарается убить его.

Эдуардо встал.

— Я устал, Тайрон. Мы продолжим разговор утром.

— Ты приведешь с собой этот кусочек… эту девушку?

— Нет. Она не имеет к этому никакого отношения — никакого!

— Любопытно, согласится ли она с тобой, если я ее спрошу? — задумчиво сказал Тайрон, когда Эдуардо уже подошел к двери.

Он обернулся и Тайрон опять увидел первобытную силу и свирепость молодого парня, которого он семь лет назад встретил в сельве реки Амазонки.

— Оставь ее в покое, Тайрон. Мы достанем Макклода.

— Я-то знаю, что мы его достанем, — пробормотал Тайрон, когда дверь за Таваресом закрылась. — Ты и я, и, возможно, девица в качестве приманки.

Филадельфия, нервничая, сидела на постели, а Эдуардо ходил по комнате.

— Что это за друг, который вламывается в номер отеля? Я не хочу вновь видеть его.

Эдуардо остановился, чтобы ободряюще улыбнуться ей.

— У Тайрона не совсем обычное чувство юмора. Он рассчитывал застать меня одного, — солгал он. — Я сомневаюсь, что он запомнил тебя.

— Я посмотрела на него только один раз, но знаю, кто он. Он тот человек, который остановил меня вчера в холле. У него самые холодные глаза, какие я когда-либо видела.

Он присел на край кровати, заметив, что она при этом отодвинулась, подобрав ноги под ночной халат и охватив колени руками.

— А что случилось? Что он сказал тебе?

Она склонила голову на колени так, что волосы упали и закрыли ей лицо.

— Он решил, что я шлюха. А теперь, после того, что он видел…

Ее глухой голос больно ранил его сердце, но он не сделал никакой попытки успокоить ее.

— Он ничего не увидел бы, если бы постучал.

Она подняла голову.

— Что ему надо?

В первый раз с тех пор, как они встретились, Эдуардо понял, что не может смотреть ей в глаза.

— Он приехал повидать меня. К тебе это не имеет отношения. — Он встал и отошел к окну. — Я хотел тебя кое о чем спросить. Ты возишь с собой письма, почему?

Филадельфия уставилась на него.

— Я… откуда ты знаешь?

Он отвернулся от нее.

— Ты оставила их на туалетном столике в Бельмонте. Признаюсь, я прочитал их, так как подумал, что ты переписываешься с Уортоном.

Он с радостью заметил, что его маленькое признание сняло с ее лица выражение негодования.

— Ты думал, что я пишу Генри? Почему?

— Потому что я ревновал, но ты не ответила на мой вопрос. Почему ты возишь с собой эти письма? Что они для тебя значат?

Филадельфия отвела глаза. Она предвидела этот момент и боялась его с того дня, как они уехали из Бельмонта. Нет, даже раньше, она знала, что должна будет рассказать ему правду, но сейчас, по крайней мере, она больше не подозревала его в причастности к тайне.

— Ты знаешь, я думаю, что моего отца сознательно погубили. Я надеюсь, что эти письма помогут мне узнать, кто были эти люди. Мой адвокат говорил, что у отца были тайные партнеры в делах, которые и привели его к скандалу. Там три письма. Одно от ньюйоркского банкира по фамилии Ланкастер.

Она выжидательно взглянула на него, и он кивнул.

— Да, мы говорили о нем по дороге в Бельмонт. Он умер.

— Да, — осторожно согласилась она. — Второе письмо от человека по имени Макклод. Он живет в Новом Орлеане. Мне кажется, что письмо, которое он послал моему отцу, касается смерти Ланкастера. Я, конечно, не могу этого доказать, это просто ощущение, основанное на содержании письма. В нем говорится о нынешних несчастьях и о раскапывании старых могил. — Она взглянула на Эдуардо. — Там даже упоминается Бразилия.