— Уверена, — она ответила так тихо, что я едва расслышала, и ее щеки залились румянцем. — Можно мне идти?

Он кивнул, и она быстро выбежала из комнаты — я даже не успела спасибо сказать. Я задумчиво разглядывала дверь, пытаясь понять, в чем проблема, но меня отвлек восхитительный аромат какао. Вручив чашку Генри, я взяла свою и сделала глоток. Парень внимательно наблюдал за мной, и мой пульс участился: то ли из беспокойства, что что-то может произойти, то ли из-за повышенного внимания к своей персоне. Может, из-за того и другого.

Я игриво закатила глаза.

— Да не умру я сегодня, клянусь! Может, расскажешь, почему Каллиопа так тебя боится?

Он скривился и сделал глоток.

— Она ведет себя так на протяжении многих лет. Редко кто ведет себя со мной так расслабленно, как ты. Большинство меня боятся.

— Глупость какая, — но часть меня знала, что это не так. Без сомнений, находясь рядом со мной, он вел себя иначе, нежели с другими.

— Когда ты правишь мертвыми, нетрудно впасть в немилость других людей, — он отмахнулся. — Так происходит со всеми работниками поместья. Немногие осмеливаются смотреть мне в глаза, когда я говорю.

— Я тебя не боюсь.

Чтобы подтвердить свои слова, я наклонилась и аккуратно поцеловала его, чтобы не разлить напиток. Сердце выбивалось из груди, пока я ждала ответной реакции, надеясь, что он не отстранится и не скажет, что все произошедшее было ошибкой. К моему облегчению, парень поцеловал меня в ответ. Его губы нагревали мои и отдавали привкусом шоколада.

В конце концов, он отодвинулся и забрал у меня чашку, поставив ее на тумбочку вместе со своей.

— По-моему, Пого не нравится, когда его игнорируют.

Тот валялся на животике и внимательно за нами следил. Увидев, что я смотрю на него, щенок весело завилял хвостом.

— Пого, фас, — сказала я, кидая его новые игрушки на подушку, служившей ему местом для сна. Он повиновался и спрыгнул вниз, оставляя нас с Генри одних.

Я повернулась к нему, чувствуя, как впервые за день успокаиваюсь.

— Вот, — наклонилась к нему. — Так лучше.

То, как он целовал меня… я могла утонуть в нем и оказаться самой счастливой на свете. Каждое прикосновение вызывало искры, а жар его ладоней на моей шее был практически невыносим. Я залезла ему на колени, обхватив ногами за талию, и наш поцелуй стал более страстным. Хотя это я руководила процессом, пыл Генри был ничуть не меньше моего. Казалось, что все накопившиеся в нас эмоции наконец нашли отдушину. Через пару минут я отодвинулась.

— Генри? — восстановив дыхание, я провела руками по его волосам. — Я хочу тебе кое-что сказать, но пообещай, что не будешь смеяться.

— Я бы никогда не стал смеяться над тобой, — в его глазах отражалась та же жажда, что и в моих, и я знала, что могу ему довериться.

Сглотнув, я тихо сказала:

— Я не очень-то хороша в этом… в любви, в отношениях… даже целоваться толком не умею.

Он начал возражать, но я цыкнула на него. Теперь, когда мне было известно, что он тоже ко мне неравнодушен, я должна была высказаться. Может, нужно было дать ему больше времени, чтобы привыкнуть, но я не могла сдерживаться, слова сами слетали с языка.

— Не умею, что бы ты ни думал. Неважно, как это все начиналось… как случайность, судьба или еще что — я рада, что ты набрел на меня той ночью. Просто потому, что теперь у меня есть шанс быть с тобой. Мне тоже страшно, но… спасибо, что открылся мне сегодня. Что доверился. Я никогда… — я поджала губы, пытаясь подобрать нужные слова. — Я никогда не чувствовала подобного к кому-либо другому. И я не уверена, каково это — влюбляться, но мне кажется… теперь я знаю. Я влюбилась в тебя.

Не самая вдохновляющая речь в мире, но Генри было плевать. Впервые с нашей встречи он выглядел пораженным, и я испугалась, что переборщила.

— Ты знаешь, — его дыхание грело мне щеку, — что ты первая, кто сказал, что любит меня?

Удивившись, я сделала единственное, что пришло в голову — снова его поцеловала.

— Привыкай, потому что я планирую говорить тебе это много-много раз.

Он поцеловал меня в ответ, и у меня закружилась голова, а руки опустились, чтобы расстегнуть пуговицы на рубашке. На сей раз мы не останавливались. 

Следующим утром я проснулась в клубке рук и ног. Голова болела, тело ныло, но мне было все равно. Тепла и сонливости, которые я чувствовала в объятиях Генри, было достаточно, чтобы сделать меня счастливой. Воспоминания о прошлой ночи поглотили меня с головой, и я отдаленно припоминала, как избегала темы Генри с мамой, стыдясь рассказать ей, что мы переспали. Но я ни о чем не жалела. Просто это не то, о чем мне хотелось бы с ней говорить. Лучше ей думать, что такие вещи происходят только после свадьбы, если вообще происходят.

— М-м, доброе утро, — сказала я, пытаясь открыть глаза. Вместо улыбки на лице Генри застыл такой ужас, будто у меня выросла еще одна конечность. Я недоуменно начала подниматься на локти, но даже это маленькое движение вызвало такую боль, словно мне нож вонзили в голову. Я скривилась и спешно опустилась на подушку. Посмотрев на Генри, я поняла, что только ухудшила ситуацию.

Он молниеносно сорвался с кровати, достал прямо из воздуха черный шелковый халат и обернул меня в него, не сводя глаз. Но в них не читалось нежных чувств, как прошлой ночью.

— Голова болит?

Глупый вопрос, учитывая всю ситуацию, но я кивнула… о чем тут же пожалела.

— Тело ломит?

— Немного, — признала я, закрывая глаза. — Что не так?

Парень не ответил. Приложив все усилия, чтобы снова распахнуть глаза, я увидела, как он нависает над чашками и принюхивается к остаткам горячего шоколада.

— Генри? — подняла я голос. — Что происходит?

Без всякого на то предупреждения, он развернулся и кинул чашки в стену. Те разбились в дребезги, запятнав обои коричневыми пятнами.

— Черт возьми! — проревел он и начал ругаться на двадцати неизвестных мне языках. Я снова попыталась сесть, превозмогая боль. Затем прижала одеяло к груди и пораженно уставилась на Генри, лишившись дара речи.

— Каллиопа! — крикнул он, но ответа не послышалось. Вместо нее дверь открыл Николас, намеренно не глядя в мою сторону.

— У себя, — хрипло сказал страж. — Ей нездоровится.

Генри так крепко сжал кулаки, что я побоялась, что он начнет крушить и ломать поместье.

— Присмотри за ней, — сказал он, кинувшись к двери. — Никто не входит и не выходит из этой комнаты без моего разрешения, ясно?

Николас кивнул с безразличным выражением лица. От него помощи не жди.

— Генри? — тихо окликнула я, мое сердце бешено билось в груди. — Что случилось?

— Мне жаль, — ответил он, глянув на меня так, что кровь застыла в жилах. — Мне очень-очень жаль.

И ушел, так ничего и не объяснив. 

ГЛАВА 16 

РЕКА СТИКС

Все утро я рыдала в подушку. Голова болела, а тело ныло так, что я не могла встать. Все мысли были заняты Генри, вернее тем, как он посмотрел на меня перед уходом. Будто в последний раз.

Это было несправедливо, и я никак не могла уразуметь, почему он так себя вел. Из-за моего признания в любви? Все произошло так быстро, что я не особо задумывалась над словами, и только потом поняла, насколько они правдивы. Я готова на все, чтобы дать ему второй шанс, даже если это значит отказаться от жизни в реальном мире. Если это не приравнивается к любви, то я вообще не понимаю этого чувства. К тому же, я и не ожидала от него ответного признания.

Чем больше я об этом думала, тем легче складывалась картинка. Признание, слетевшее с моего языка необузданным потоком слов — внезапное желание быть с ним — предупреждение не есть. Меня отравили! Только в этот раз со мной под раздачу попали Генри и Каллиопа, и все выжили.

Его цель была не убить меня. Это — афродизиак.

Стоило мне прийти к этой мысли, как все стало ясно. Единственный вопрос — кто это сделал? Пытался ли кто-то подтолкнуть нас с Генри в нужном направлении или за этим стояло нечто иное? Кто настолько меня ненавидел, чтобы пойти на такой поступок?