Похоже, ребята реально обалдели. Знай наших! С чувством глубокого аморального удовлетворения я развернулся на дорожке, слегка сдал назад, опустил окно и показал придуркам средний палец… Придурки застыли от моей вопиющей наглости. И похоже на них напал столбняк. Погони не было!

Под шлагбаум я въехал на небольшой скорости, дружелюбно помахав парню в будке. Никаких вопросов не возникло, значит, меня здесь ждали. Выходит, прибыл по адресу.

Вилла, куда меня так настойчиво приглашали гостеприимные хозяева, оказалась средним арифметическим между яблочным амбаром-мутантом и окаменевшим в ужасе цирком-шапито. Причем, сооружение это, состоявшее из двух круглых башен-донжонов, увенчанных острыми шпилями, и нескольких переходов в один и два этажа, соединявших башни с вполне классическим старым немецким домом с высокой крышей и каминными трубами, было поистине циклопических размеров. Футбольное поле, не меньше. Это не считая широкой подъездной аллеи, садика с кучей какой-то цветущей пакости, заднего двора, который тут был сбоку, почти настоящего озера с самыми настоящими черными лебедями, птицы мне понравились, и большой вертолетной площадки. Если это и впрямь вилла доктора Манфреда… Черт! Теперь я понял смысл выражения: «интеллектуальная собственность».

С парадным подъездом архитектор тоже выпендрился, выложил его необработанным камнем, булыжником, который кое-где порос настоящим мхом: я не поленился и проверил – не синтетика. Как это сделали? Ведь домику не больше пяти лет… Чудны дела твои, господи. А дела твоих созданий еще чуднее.

Из под железного, довольно грубо исполненного козырька в стиле средневековья, на меня внимательно глядел глазок видеокамеры. Я помахал рукой. В ту же секунду тенькнул телефон – пришла SMS-ка. «Орхидеи уже зацвели. Леди» - прочел я и невольно улыбнулся. Не знаю, кто она такая, но подбодрить умеет.

Как я и думал, стучать не понадобилось. Дверь открылась сама. На пороге стоял мужчина – ничем не примечательный, лет тридцати или чуть меньше, суховатого телосложения, со спокойным, даже равнодушным взглядом. Не поприветствовав даже кивком, он молча посторонился, пропуская меня вперед и я шагнул в просторный холл с огромным камином, сейчас холодным, и двумя лестницами: одна, широкая и пологая, вела вниз. Другая, круглая, винтовая и довольно короткая – вверх. Именно по ней мы и поднялись: я впереди, а мой конвоир – сзади. Но сначала он сноровисто обыскал меня, выудил оба телефона и прибрал себе в карман. Глядя, как исчезает «Сонька» я всерьез расстроился…

В большой комнате с четырьмя довольно узкими, но длинными, до самого пола окнами, куда меня привели, было очень мало мебели: всего пара шкафов, компьютерный столик, низкий, короткий диванчик, два кресла. Одно из них занимала крупная, очень красивая женщина. Я узнал ее сразу, не смотря на то, что сейчас она была блондинкой. Увидев меня, она в притворном изумлении приподняла брови и взмахом руки отпустила моего сопровождающего. Тот исчез, так же безмолвно.

Эта пантомима начинала раздражать.

- А здесь разговаривать, вообще, принято? – спросил я, - в смысле, языком поворачивать? От этого разные звуки получаются, некоторые их используют для общения.

Холли разомкнула губы:

- Ты идиот?

- Ну, в общем, да. Раз влез в такое дерьмо. Справка не нужна.

- Зачем ты пришел?

- За Джин. Где она?

Холли пожала плечами, щелкнула пультом, она крутила его в руке, и на плоском мониторе компьютера я увидел картинку, от которой сердце болезненно сжалось.

Картинка не радовала. Девушка сидела на стуле, опутанная веревками словно муха в сетях паука. Бедная-бедная Джин… и в моей сердце нехорошо кольнуло. В животе заурчало… Черт! Вершиной этого маскарада являлись разноцветные провода уходившие, пардон, Джин под попу. Я не спец в этом деле, но даю руку на укус, что это взрывное устройство. Тут уж без вариантов.

Джин выглядела совсем измученной. Сколько она так сидела на мине гадать нет смысла. У меня бы и через пять минут, пятки бы чесались.

- Я здесь, - тихо выдавил я, - теперь отпусти ее.

Холли (вот бы знать настоящее имя этой стервы) покачала головой с таким выражением лицо, словно и впрямь имела дело с умственно отсталым.

- Чтобы она немедленно сдала нас полиции? Нет, мой любвеобильный друг. Ты поступил благородно, но это ничего не изменит. Из этого подвала твоей подстилке одна дорога – на муниципальное кладбище, в запаянном мешке. Так хоронят бродяг… И это в лучшем случае. А то может и прям, подорвать ее. Заряд там не большой, но задницу оторвет вместе с головой.

- У тебя прекрасное чувство юмора…

Холли скривила ротик и придавила кнопку звонка в подлокотнике. В дверях немедленно вырос уже знакомый мне, то ли немой, то ли просто молчаливый мужик. Рядом с ним нарисовался еще один, комплекцией чуть плотнее, но с таким же плоским и невыразительным лицом – тарелкой. Оба были вооружены короткоствольными автоматами, идеальным оружием для того, чтобы кого-нибудь замочить в сортире. В настоящем бою они и в половину не так хороши, как старый, добрый АКМ. Только настоящего боя тут, похоже, не предвиделось.

- Курт, Франк – он ваш. Девушка тоже не нужна, - бросила Холли и отвернулась, с неподдельным интересом наблюдая за выражением лица бедной Джин.

Вот и все, понял я, сейчас меня убьют. Пристрелят или удавят – не важно. Мир для меня погаснет. Я не спасу Джин, не воспользуюсь своим выигрышем, и, самое главное, я так и не увижу Леди.

- Последнее желание можно? – хмуро спросил я.

Холли на секунду замерла. Потом повернулась ко мне с неподдельным интересом.

- И что же ты хочешь?

- Хочу перед смертью полюбоваться на цветущие орхидеи, - произнес я, сохраняя абсолютную серьезность. И то сказать, момент был – серьезнее некуда, меня на расстрел вели. Если б я вдруг заржал, меня бы просто не поняли.

- Шутишь? – не поверила Холли.

- А тебе смешно?

- Проведите его галереей, - бросила женщина, пожимая великолепными плечами. Я перестал ее интересовать, и один, и вместе с орхидеями.

Курт или Франк, один черт, мотнул головой, приглашая меня пройти вперед.

***

- Ну что, налюбовался цветочками? – нетерпеливо спросил мой конвоир. Он, надо отдать ему должное, был терпелив и минуты полторы ждал, пока я с сосредоточенным видом пятился на довольно неказистые, на мой взгляд, белые цветы с желтой серединкой и гофрированными лепестками. Только что здоровые, сантиметров пятнадцать в диаметре. И чего люди по ним с ума сходят? Интересно, Леди тоже?

- Вполне, - ответил я, повернулся к нему, смерил прикидывающим взглядом… и сложился пополам, кусая губу.

Курт в недоумении шагнул назад и вскинул оружие. Вернее, попытался вскинуть. Страдание, написанное на моем лице большими буквами, похоже, слегка замедлило его реакцию. Не профессионал! Я схватил за ствол автомата, все еще направленный в землю, резко дернул на себя. От неожиданности парень выстрелил себе под ноги, отдачей его слегка развернуло, я лишь подхватил это движение и мощным пинком направил его вперед. Раздался звон, целый пролет стекла вылетел вниз, вместе с Куртом, а я, не медля ни секунды, рыбкой нырнул за ним и, повернувшись в воздухе, плюхнулся в большой пруд, распугав черных лебедей. Курт шлепнулся туда же, но секундой позже, двухметровый кусок стекла слегка затормозил его полет.

Я сразу ушел на глубину, но, видно, сделал это недостаточно быстро. Или вода в пруду была слишком прозрачной. Франк опомнился, и вокруг меня защелкали пули, вспарывая толщу воды с шелковым свистом. Одна прошла в сантиметре от моего носа. Я постарался нырнуть еще глубже.

Пруд этот, величиной с маленькое озерцо, как я и предположил, был хорошо «затюнингованным» бассейном: бетонное дно, и две трубы. Через одну – вливается, через другую – выливается. Учебник математики для четвертого класса, блин. Обе дырки, естественно, были забраны здоровенными решетками в палец толщиной. А раз домик был новым, то и решетки – тоже. Ни следа ржавчины или халтурно сделанного шва, все по-немецки чисто, добросовестно и надежно.