‒ Я понимаю, о чём ты говоришь и не думаю, что это повод, чтобы притормозить. Мы очень хорошо знаем и любим друг друга. Что еще, кроме этого, тебе нужно знать?

‒ Всё.

Он проводит рукой по своим растрёпанным волосам и тяжело вздыхает, прежде чем снова посмотреть на меня, его глаза слишком усталые.

‒ Это всё обыденно и у нас будет всё время мира, чтобы узнать друг друга. Вступающие в брак пары каждый день узнают что-то новое о своих супругах даже после женитьбы. То, что мы знаем друг о друге, превосходит всё это.

‒ К чему тогда спешка? Почему мы должны делать это сегодня?

Мы оба начинаем раздражаться из-за неспособности понять друг друга. Ненавижу, что слова могут разрушить всё хорошее, сталкивая нас обоих с сумасшедшей высоты. Но, думаю, это лишь половина нашей проблемы.

‒ Чарли, ты не можешь продолжать жить в подвешенном состоянии. Ты должна двигаться дальше.

‒ Как это я живу в подвешенном состоянии?

‒ Это, ‒ он протягивает руки, размахивая ними, – не жизнь! Пребывание в мотеле – не движение вперёд. Эта комната – твоё заточение и, боюсь, если ты здесь еще хоть на минуту задержишься – ты заведешь себя в тупик.

‒ Прекрати пытаться исправить меня! – кричу я до боли в горле. У меня разрывается сердце, мне хочется кинуть в него чем-то; хочу поцеловать его и сказать, что я тоже напугана и хочу двигаться дальше.

Что я делаю – подхожу к двери своего заточения, одной рукой сжимая простынь вокруг тела, а другой открываю дверь и пристально смотрю на свои ноги, изо всех сил стараясь не плакать и не смотреть на Нейта. Если я поступлю иначе, он решит, что в этом сражении у него есть надежда на победу, а я не собираюсь допустить этого. У нас нет времени для дискуссии, в которой мы нуждаемся, и определенно не хватит терпения для этого. Если это то, чем является наша любовь – не уверена, что мне хватит сил.

Нейт останавливается в дверях рядом со мной, практически касаясь моих ног носком ботинка. Его дыхание проносится сквозь мои волосы, когда его руки сжимаются в кулаки с крепко удерживаемыми ключами в одной из них. Затем, именно так, как я беззвучно молила, он выходит из моего заточения и из моей жизни. Надолго ли? Не знаю. Я опасаюсь наихудшего, слушая рёв двигателя его грузовика и визг резиновых покрышек.

Когда же заживут боевые шрамы наших связанных жизней?

Я хлопаю дверью и, сдаваясь, падаю на пол, потому что сдаться – это всё, что я сейчас могу.

Глава 15

Нейт

Настоящее  

Я так сильно стараюсь поверить в то, что всё закончится благополучно. Так чертовски сильно стараюсь, но она испытывает меня. Она пробуждает все мои страхи. Я хочу обнять её и защитить нас от всех чёртовых страхов и от нашего прошлого. Лишь для неё под моей кожей течет разгоряченная кровь и так было бы, даже если мы не были подвергнуты подобному кошмару в детстве. Я в любом случае любил бы её. Я столько хочу для неё, но, прежде всего, чтобы она была свободной... всегда. Тем не менее, чтобы я ни делал – она запирается в клетке и забивается в угол, отгораживаясь от меня.

Поражаясь своей глупости, бью кулаком по рулю. Она не хочет, чтобы я исправлял её, помогал ей, но я не могу остановиться. Я хочу помочь ей, и если мне удастся ‒ решить её проблемы. Подобно эгоистичному придурку, я хочу быть для неё причиной не сдаваться. Я хочу быть тем, ради кого она будет двигаться вперёд, хочу всего этого, чтобы, в конце концов, мы были вместе ‒ потому что вместе мы способны на многое, вместе мы сможем бороться. Я сделал это для неё и знаю, она тоже может сделать это для нас.

Я заезжаю на парковку мэрии на десять минут позже назначенного времени, похожий на бомжа, а не на бизнесмена. Не могу поверить, что по глупости рискнул стольким, не установив будильник на телефоне. Независимо от того, что происходит между мной и Чарли, я должен помнить, что в моих руках человеческие жизни. Я не имею в виду, что жизненно необходим людям, подобно пожарному, но от меня зависит их повседневная жизнь и реализация их мечты ‒ стать в будущем честными людьми; кого-то поддерживает семья, а кто-то один. Однако, в конечном счёте, они хотят от жизни чего-то большего, чем возможность получать минимальную зарплату и перспективы еще одного тюремного срока.

Взбежав по лестнице, как обычно, мчусь в конференц-зал. Дверь ударяется о стену, отдаваясь эхом от полированного бруса, что заставляет содрогнуться меня, троих мужчин и нашего полицейского надзирателя – Джона Холлиса. Через три месяца он больше не будет нашим надзирателем, а останется лишь их, и, как бы я ни был обязан этому ворчливому старикашке, я не могу дождаться, когда избавлюсь от него в этом плане.

‒ Извините за опоздание.

Я быстро подхожу к длинному столу и сажусь рядом с Джоном, окидывающим меня анализирующим взглядом, который я, охренеть, как ненавижу.

‒ Натан Шоу.

Я протягиваю руку каждому по мере того, как они представляются мне, и приступаю к рассказу о своей компании, который я довел до совершенства путём многократных повторений. За девять раз, что я проводил введение в курс обязанностей, только один человек отвергнул моё предложение. Я никогда не отказывал им, так как слишком хорошо понимал необходимость начать всё с нуля, и лишь двое подвели меня с момента их трудоустройства. Сегодня был очередной успех, спустя два с половиной часа у меня было три новобранца, готовых к работе в «Строительной компании Шоу».

Обычно после собеседования я, переполненный самодовольством, прыгаю по кругу, но, как только вижу, что трое мужчин покидают комнату, вздыхаю, ссутулившись в кресле.

‒ Ну, парень, выкладывай.

Джон вздыхает, отчего я секунду полу-ухмыляюсь.

Я потираю лицо и чувствую щетину, колющую мою ладонь

‒ Она убивает меня.

‒ Ох, Натан, тебе следует знать, что нельзя позволять женщине лишать тебя сна.

Глядя на него, я наклоняю голову и смеюсь.

‒ Я лишился сна и теряю терпение. А все из-за неё… рядом с ней я забываю, как дышать.

‒ Боже мой, да ты втюрился, парень.

Я потираю подбородок, размышляя о том, стоит ли ему рассказать правду. Черт с ним. Он в любом случае услышит нашу историю в этом городе.

‒ Я никогда не переставал любить её.

Джон наклоняется вперед: он так близко, что я вижу красные капилляры в его глазах.

‒ Да уж, догадываюсь, но ты должен держать все под контролем. Чарли может быть якорем в твоём сердце, но якоря тянут вниз, на дно, чтобы утопить.

Я киваю, но ненавижу то, как он произносит её имя, будто она ‒ грязный секрет. То, что произошло с нами, было гадким, но не она, она никогда не будет таковой, чтобы между нами не произошло. Таких как Чарли больше нет: смелая, сильная и красивая ‒ она для меня единственная на свете.

‒ Угу, ‒ соглашаюсь я, потому что в какой-то мере он прав.

‒ Я думал, когда Ноэль отпустит тебя после сфабрикованных обвинений, ты придёшь ко мне. Я не доставал тебя разговорами, и ты так и не объяснил, какого чёрта происходило в тот день, но…

‒ Помнишь, как много лет назад я выслеживал её?

Он кивает, и я продолжаю:

‒ Я думал, что она тогда была счастлива, понимаешь? Я говорил тебе, что мог бы двигаться вперёд, зная, что она не стоит на месте. Я двинулся дальше и кое-чего достиг. Я помогаю другим найти свой путь и из-за этого прекрасно себя чувствую. Я сделал всё это, но выяснилось, что она была абсолютно несчастна. Парень издевался над ней, избивал её. Я, блядь, не знаю, как далеко он зашёл и как долго… Я мог бы убить его.

‒ Не смей так говорить. За такое он бы засадил тебя в тюрьму, ‒ Джон щелкает пальцами перед моим лицом и всё, что я вижу – как закрывается дверь моей тюремной камеры.

‒ Я знаю.

‒ Ну, так что? Она всё еще с ним?

Я качаю головой, радуясь хотя бы этому.

‒ Нет. В прошлый раз, когда мы виделись с тобой, был последним разом, когда она видела его, я уверен.