Таким образом, этническая неоднородность Иберии, дробность экономических основ не способствовали ее ранней этносоциальной и политической консолидации. Структура общества и власти Иберии более всего тяготела к европейской (кельтской, германской) модели, а не к средиземноморской монархии тартессийского типа.
Изучение иберийской культуры сопряжено с большими трудностями. Вплоть до середины 1970-х годов исследователи исходили из идеи об особой роли греков и пунийцев в процессе ее формирования. Однако повсеместное и последовательное изучение локальных туземных культур, их сопоставление между собой со все большей очевидностью свидетельствуют в пользу глубокой автохтонности иберийской культуры. Ее истоки следует видеть в культуре Верхней Андалузии и Восточной Валенсии 900-750-х годов, самобытной в своей основе, связанной с атлантическими культурами эпохи европейской бронзы, но в то же время многое заимствовавшей из восточносредиземноморских культур рубежа II-I тыс. до н.э. Под влиянием финикийцев эта некогда единая культура раскололась на две зоны: южную — тартессийскую, появившуюся в результате знакомства с основными достижениями финикийцев, и восточную — собственно иберийскую, продолжавшую развивать местные традиции и одновременно испытывавшую прямое греческое и опосредствованное пунийское влияние. Наиболее яркой иллюстрацией могут служить тартессийская и иберийская системы письма: возникнув на основе силлабария, они развили соответственно финикийский консонантизм и греческий вокализм. При этом Тартессида как этнокультурное целое знала один вариант письма, в то время как для многоплеменной Иберии было характерно наличие контестанского, турдетанского и эдетанского локальных вариантов.
Индоевропейцы, прибывшие в эпоху ранней и средней европейской бронзы (II тыс. до н.э.) из верховьев Роны-Рейна в Центральную и Западную Испанию и ассимилировавшиеся с туземцами (испанская Кельтика), оказались изолированными от постоянных связей с развитыми прибрежными цивилизациями Испании. Этническая карта Кельтики представляет мозаику различных племен — карпетанов, вакцеев, турмодигов, кантабров, астуров, галаиков, лузитан и т.д. В эпоху поздней бронзы и раннего железа (1200/1100-350 гг.) численность их общин пополняется прежде всего благодаря новым иммиграциям из Центральной и даже Северной Европы. О росте населения свидетельствуют некрополи, содержащие до 1500 (Лас Коготас) и даже 2230 (Ла Осера) захоронений в урнах. Общины обитали в поселениях кельтского типа — крепостях-бургах с двумя-тремя поясами укреплений, серий башен и бастионов. Они развивали зерновое хозяйство и скотоводство, но особых успехов достигли в металлургии и металлообработке. Кельтское общество было организовано по типу трехъярусной пирамиды. Ее нижний уровень составляли большие фамилии (cognationes, аналогичные римским gentes). В средний входили объединения больших фамилий — более 160 gentilitates, продолжавших признавать общность своего отдаленного предка. Верхний ярус образовывали союзы gentilitatum, или племена. Понятие populus осталось неизвестным испанским кельтам даже для периода римского завоевания. Верховная власть принадлежала собранию и совету старейшин. На время войны избирался вождь, а все боеспособное мужское население приносило ему клятву верности.
Эта характеристика образа жизни испанских кельтов нашла свое отражение в их религии. Она обнаруживает прямое родство с религией кельтов Западной Европы, германцев и даже бриттов. Надписи сохранили имена более 200 божеств, хотя их функции и характер культа, за редким исключением, остаются неизвестными. С уверенностью можно говорить о большой роли женских божеств и культов природы. Пантеон кельтских богов знал лишь зачатки иерархизации. Жречество еще не играло значительной социально-политической роли. В его задачи входили только пророчества и предсказания на основе гадания по полету птиц и внутренностям жертвенных животных.
Таким образом, для истории Испании I тыс. до н.э. характерно наличие общих закономерностей становления классового общества и государства, объясняемых единством внутреннего развития трех ее основных регионов. Вместе с тем каждый из них находился на разной стадии этого процесса, что было обусловлено различным по силе и длительности влиянием внешних факторов. От этой специфики зависела степень романизации Испании, начавшаяся со времени появления римлян на Пиренейском полуострове в конце III в. до н.э.
Глава III
КЕЛЬТЫ В ЕВРОПЕ В ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЕ I ТЫС. ДО Н.Э.
В истории имя «кельты» закрепилось за многочисленными племенами и племенными союзами, некогда распространившимися на значительной территории Европы. Если пользоваться современными обозначениями, то в период наивысшего расцвета этих племен кельтскими можно было бы назвать нынешнюю Францию, Британские острова, Австрию, Швейцарию, часть Испании, Италии, Германии, Польши, Чехословакии и Венгрии вплоть до западной границы Украины.
Кельтские народы были одними из первых выделены античными авторами из неопределенного понятия «гиперборейцы». Этноним «кельты» употреблял уже Гекатей, а немного позже о них говорит Геродот, повествуя о краях, где лежат истоки Дуная. Греческий историк заблуждался, помещая эти истоки близ Испании, но, как заметил английский ученый Т. Пауэлл, и эта ошибка по-своему показательна. Из нее можно заключить, что греки уже довольно рано осознали единую этническую принадлежность племен, населявших часть Испании и окрестности фокейской колонии Массалия (совр. Марсель), о которых писал Гекатей.
Столетием позже мы находим первые упоминания о том, что кельтские воины участвовали в различных конфликтах в качестве наемников. Так, в 369-368 гг. до н.э. их нанимал Дионисий Сиракузский. Более тесные контакты с кельтами познакомили с их нравами и обычаями, первые упоминания о которых мы встречаем у Платона и Аристотеля. В том же IV в. до н.э. о кельтах сообщает греческий путешественник Пифей, рассказывая о путешествиях по Атлантике (фрагменты его сочинения сохранены у Страбона). В III в. до н.э. вторжение кельтов в Македонию и Грецию привлекло к ним особое внимание античных авторов, которые тогда впервые начинают употреблять новый этноним — «галаты». Приблизительно в это же время или чуть раньше в Италии появляется еще один этноним — «галлы». Все эти три названия, бесспорно, кельтского происхождения, хотя и трудно заключить, насколько широко были они распространены у самих этих народов.
Ближе к рубежу нашей эры сообщения о кельтах множатся. Отдельные данные об их расселении и развернутые описания их быта мы находим у Полибия, Посидония, Страбона, Диодора и Цезаря. Однако все эти источники, как, впрочем, и более ранние, не позволяют ответить на вопрос о происхождении и ранней истории кельтских народов.
Своими корнями она уходит в мир археологических культур, зарождающихся в эпоху проникновения в Центральную и Западную Европу первых индоевропейцев, к которым принадлежали и кельты. Известно, что попытки отождествить первое индоевропейское население Европы с конкретным комплексом археологических памятников пока не дали вполне удовлетворительных и общепризнанных результатов. По наиболее распространенному мнению, ранняя история кельтов связана с распространяющейся в III тыс. с востока на запад культурой шнуровой керамики, одним из признаков которой является также употребление типичных каменных боевых топоров. Бесспорно, что зона бытования этой культуры (от Нижнего Дуная до Франции) совпадает с решающими для этногенеза кельтов территориями. Вычленить же собственно протокельтские памятники из многочисленных вариаций археологических комплексов для этого времени не представляется возможным.
Гораздо более непосредственную роль в предыстории кельтов могла сыграть принадлежащая позднему бронзовому веку культура полей погребальных урн с центрами распространения в Южной Германии и среднем течении Дуная. Новый обряд погребения (грунтовые могильники с прахом, захороненным в урне) около конца II тыс. до н.э. приходит на смену прежнему обычаю курганных могильников. У носителей этой культуры было развитое хозяйство, они овладели весьма совершенными навыками обработки металлов, позволившими создать первые в европейской цивилизации воинские доспехи (находки в Чака, Словакия). Обитали они в укрепленных поселениях, насчитывавших несколько десятков небольших домов квадратной или прямоугольной формы (Бухау, Вюртемберг и многие другие). Основным занятием населения, как можно заключить, было земледелие, дополнявшееся охотой и рыболовством. К IX-VIII вв. культура полей погребальных урн распространяется на юге Франции и в Северо-Восточной Испании, не затрагивая, однако, северо-западных районов полуострова, Бретани и Британских островов, где продолжали жить древние традиции, не связанные с центральноевропейскими линиями развития.