Я ходил в детский сад, что было редкостью в нашем городе, а с семи лет стал посещать школу, где уже учились мои братья.
Как рассказывал отец, в то время мусульманское общество Троицка делилось на две группы - «старомодных» и «джадидов2», между которыми шла острая борьба. Джадиды группировались вокруг библиотек «Джамиати хайрия» («Общество благотворительности») и «Нажот» («Помощь»), а сторонники традиций, считая всех, не исповедующих ислам, «кофирами» («неверными»), жестко отрицали русскую культуру, называя даже трудовой народ сторонником царизма, и наказывали по возможности держаться от русских подальше. Крупные землевладельцы, богатые купцы были в основном на стороне джадидов, и лишь малая часть их держала сторону традиционалистов. Подавляющая часть джадидов Троицка, не отвергая установления дружбы с русскими, были сторонниками изучения культуры народов Европы. Наш отец Абдурахмон Ходжи Ахмаров был организатором джадидских школ, одним из руководителей в деле создания библиотек.
В эти годы мой отец работал в товариществе одного из богачей Троицка Гали Уразаева. Не раз он посещал Москву, Петербург, Оренбург, Нижний Новгород, Казань, страны Ближнего Востока в качестве помощника-приказчика своего патрона. Во время путешествий отец не ограничивался заключением договоров для фирмы, но завязывал контакты с деятелями культуры, близко знакомился с представителями интеллигенции, интересовался прогрессивными идеями и событиями в этих странах.
Понимая значение русского языка в деле воспитания и образования, в развитии народного сознания и общественной жизни, отец мечтал о прогрессивных изменениях в обществе. Он излагал эти свои мысли и мечты в рукописи, озаглавленной «История семьи». Привожу отдельные выписки из нее:
«В те времена учиться по-русски среди татар считалось непотребным делом, но я все же, рыдая, умолял и с помощью мамы поступил в русскую школу».
«До издания газеты «Торжимон» («Переводчик») татары не знали и не думали о том, что такое нация. «Торжимон» помог им задуматься над этим вопросом. Люди стали осознавать, что помимо религии, есть и другие важные вещи, такие, как: предки, язык которых нельзя забывать. Они поняли, что надо менять коренным образом воспитание детей, в частности воспитательную работу в старометодных школах. Обучение по методу джадидов и только оно могло изменить воспитательное дело. Но нужны были революционные изменения в жизни, изменения в мировоззрении».
«Во время службы солдатом произошли политические волнения в Казанской школе фельдшеров. Тогда я и познакомился с еврейским парнем Мейером Швером, которого обвинили в участии в этих событиях, выгнали из школы и отдали в солдаты. Это знакомство очень положительно повлияло на мое мировоззрение и мои знания. По совету этого парня я стал читать серьезные книги и таким образом пополнил свои знания. Я стал читать такие русские журналы, как: «Вестник Европы», «Русская мысль», «Русское богатство». Я прочитал книги: «Анна Каренина» и «Война и мир» Льва Толстого. Так как мои школьные знания были неглубокими, понять и осмыслить прочитанные книги очень помог мне Швер».
«В руки татар попадала газета «Каспий», которая издавалась в Баку. Хотя царское правительство не давало татарам возможности издавать газеты и журналы, все же газеты выходили в достаточной мере свободно. С точки зрения Европы, эта свобода печати казалась незначительной, но для народных масс, находящихся под гнетом царизма, этой свободы было уже немало».
«Народ стал понимать нужность и полезность книг, помимо религиозных. В 1902 г. в Троицке мы создали общество для издания книг под названием «Хызмат» («Служение»).
«По моему мнению, это явилось первым делом в улучшении семейного воспитания татар. Так как половину нации составляли женщины, их воспитание по мере возможности надо было улучшать, повышать их сознание, надо было менять методы воспитания детей».
«В 1909 г. мы решили открыть школу для девочек. Я пришел в женскую школу в Макарии и привез в нашу школу дочь имама из аула Роман, Камолхозрат кизы Марьям Черкесову, с месячным окладом 40 руб. и годичным окладом 480 руб. Осенью мы открыли женскую школу».
«В мае подали школьному инспектору официальное заявление о том, чтобы открыть 4-летнюю школу, с условием, что последние два года обучение в ней будет вестись на русском языке. От инспектора поступило разрешение на открытие школы с тем условием, что в ней будет преподавать Марьям Черкесова. Таким образом, мы добились открытия школы».
В 1915-16 гг. наш отец ушел из фирмы своего хозяина, создал товарищество трудящихся. Когда это товарищество закрылось, он открыл небольшую типографию. Для реформирования преподавания в школах и медресе, для расширения воспитательно-образовательной деятельности какое-то время у нас в доме действовали курсы для девочек. Эти курсы послужили впоследствии основой для первой женской мусульманской школы в Троицке, которая называлась «Суюнбека», в ней преподавали учителя, приглашенные из разных городов России. Естественные науки преподавали педагоги Мохира Латиф из Каттакургана, Марьям Черкесова из Москвы, Рукия Юнусова из Петербурга, Зайтуна Мовлюдова из Казани, получившая образование в Германии Гульнор Бабинская. Эти школы продолжали свою деятельность вплоть до 1917 г., а затем влились в систему народного образования советской школы.
Тогдашние педагоги, которые ныне еще живы, до сих пор проведывают своих учеников и воспитанников. Прочтите-ка хотя бы вот это письмо:
«Дорогой мой ученик, родной Чингиз! Это послание я тебе пишу в качестве соболезнования. И на меня больно подействовало сообщение о том, что среди нас не стало твоего брата Фуада. Я вынуждена вспомнить страницы своей биографии. Перед моими глазами встают шесть братьев Ахмаровых, время вашего детства, мои молодые годы, назидания и наставления Абдурахмана-ога, его общественная деятельность. Всё это, вся прошлая жизнь и прошедшие события постепенно скрываются от моих глаз, но когда я думаю о сделанном этими людьми для общества, то прошлое вновь воскресает и память о нем превращается в обязанность каждого разумного человека. Разве не так? Думая об этом, я желаю, чтобы ты был здоров, а выбранная тобой дорога была бы долгой. Вот такие пожелания тебе, мой ученик Чингиз. Желаю тебе служить нашему обществу, народу, остаюсь твоя Мохира Латиф.
Ташкент, 14 апреля 1987 г.».
В книжном шкафу у нас было многотомное красивое издание под названием «Земля и люди», написанное Элизе Реклю. Это издание содержало много сведений по географии, этнографии, истории конца XIX века. Я любил разглядывать картинки в этих книгах. У нас дома хранились тома Энциклопедического словаря Брокгауза-Ефрона. Папа нам говорил: «Дети, вы эту книгу не трогайте, прочитаете ее, когда вырастете». Но рассматривать и листать, не слюнявя пальцы, не портя страниц, с великой осторожностью, разрешалось.
Однажды (кажется, на день рождения) мне подарили книгу немецкого писателя Гауфа «Маленький Мук». Эта большая книга была оформлена рисунками самого автора. Одна из моих сестер рассказала мне содержание сказки. Я очень полюбил эту книгу. Иллюстрации к ней были выполнены художником Дмитрием Митрохиным. (Какое совпадение! Книгу эту я получил в подарок, когда мне было шесть или семь лет, а через шестьдесят лет встретился с этим художником. В Москве на собрании московской организации художников рядом со мной сидел пожилой человек. Это был Дмитрий Митрохин. Обычно на собраниях и совещаниях, где присутствую, я занимаюсь тем, что делаю зарисовки с людей, сидящих в зале, или просто, рисуя, даю волю фантазии, или предаюсь размышлениям, но не потому, что мне неинтересно то, о чем говорится на собраниях, а потому, что у меня плохо со слухом.
С белыми усами, в очках, похожий на старого бухгалтера, этот человек — Митрохин — сразу привлек мое внимание. Я его рассматривал, наблюдал за ним. Но заговорить не решился. Если бы я ему рассказал, как, вдохновленный его иллюстрациями, мечтал в детстве стать художником — наверное, порадовал бы старого художника, но, к сожалению, так и не собрался с духом.)