Тяжело опустились веки. Из-под сомкнутых ресниц выкатилась слеза. Больной понял, о чем его спрашивают!

— Кто ударил, кто? — майор резко подался вперед. — Ты знаешь? — По лицу Абишева пробежала тень, на лбу выступили капельки пота.

Врач сделал предостерегающий жест. А когда они вышли из палаты, сказал:

— Я опасаюсь за его жизнь.

— Никакой надежды? — помрачнел следователь.

— Мы делаем все возможное…

Гостиница располагалась в одноэтажном доме. Шесть-семь комнат, одну занимала дежурная. Каждый, кого командировочные заботы заносили в отдаленные районы, знает подобные гостиницы. Они обычно находятся где-нибудь в закоулках, и никогда сразу не найдешь, где райкомхоз упрятал пристанище для приезжих.

Майор задержался в отделе, опоздал в столовую и теперь, сидя в номере гостиницы, пил чай со сгущенным молоком. Ему уже перевалило за сорок. Был он худ, острые плечи и костлявые руки усиливали первоначальное впечатление, и никто, пожалуй, не подумал бы, что этот человек обладает завидной физической силой.

Он сидел задумавшись, машинально поднося к губам стынущий стакан. Неотвязные мысли не выходили у него из головы. В неприятные воспоминания о доме вплеталось беспокойство о незаконченном следствии.

Его направили сюда помочь молодому следователю Виталию Поплавскому, недавно окончившему спецшколу.

У парня не все клеилось, на первых порах он совсем запарился с несколькими уголовными делами, которые ему пришлось вести, — в районе по штату полагается один следователь. А тут еще на беду такое крупное происшествие…

К приезду майора в райотделе уже сложилось мнение о причине пожара и его виновнике.

Пожар возник в складе промтоваров местного райпотребсоюза. Огонь заметили поздно, когда он уже вырвался наружу. Это было где-то около полуночи. Может быть, сторож Абишев раньше увидел пламя, но он не подал никаких сигналов. Его самого нашли около склада с разбитым затылком. В одной руке сторож сжимал пожарный багор.

Гореть начало внутри склада. Это стало ясно при беглом осмотре. На основной двери сохранились замки и пломбы. Вторую, запасную дверь взломали пожарники. У стены, где раньше стоял рабочий стол кладовщика, нашли обгорелый провод от электропечки со включенным штепселем.

Склад сгорел во время передачи. Увольняющийся кладовщик Локотников сдавал товары другому кладовщику — Кузину. В комиссию по передаче входила также товаровед Завальнева, бухгалтер Исмаилов и член профкома Матвиенко. При расследовании выяснилось, что после работы в складе комиссия «обмывала» начало передачи.

Поплавский с недоверием отнесся к показаниям Локотникова — тот никак не хотел признать очевидный факт и уверял, что никогда не оставлял и в этот раз тоже не оставил печку включенной, хотя и был выпивши. Перепуганные члены комиссии ничего толком не могли вспомнить.

Локотников еще не сдал склад и по закону нес за него полную ответственность. Следствие не нашло злого умысла.

Поплавский предъявил ему обвинение в преступной халатности. Локотников будет осужден…

Версия о халатности пьяного кладовщика походила на правдоподобную, но проясняла не все. Неубедительным выглядело объяснение травмы Абишева — поскользнулся и упал на обледенелую землю. Наконец, само поведение сторожа… пытался тушить пожар в одиночку, никого не поставив в известность. У него под руками был телефон. Не слишком ли быстро Поплавский разделался с таким крупным происшествием, не поспешил ли с выводами?

Все расследование, проведенное Поплавским, покоилось на предположении — так могло быть. С сомнениями майора не согласились. Поплавский доказывал свою правоту. Начальник райотдела подполковник Фатыхов довольно прозрачно намекнул насчет городских умников, только и занятых тем, чтобы к чему-нибудь придраться. Майор чувствовал к нему затаенную неприязнь. В прошлом году при проверке этого райотдела он нашел здесь ряд недостатков. Фатыхова вызвали в управление, и теперешний приезд несговорчивого следователя был воспринят с плохо скрытым раздражением.

Майор не стал горячиться, нажимать на Поплавского, хорошо понимая, с каким внутренним сопротивлением тот будет относиться к отработке новых версий, не совпадающих с его выводами. Он просто использовал свое право старшего — взял на себя всю ответственность, приняв почти законченное дело к своему производству.

Всего за несколько дней до пожара Локотников неожиданно потребовал расчет. Никакие уговоры не помогли. Назначили передачу склада, но… пересдавать стало нечего.

На вопрос, могла ли быть недостача у Локотникова, в бухгалтерии ответили уклончиво. Локотников жил вдвоем с женой, ничем особенным не выделялся. Непонятную поспешность кладовщик объяснял тем, что хотел скорее, пока еще не совсем наступила зима, уехать к себе на родину, в Ставрополье, куда его давно зовет старик отец.

Настораживало то, что обычно не принимавший участия ни в каких компаниях Локотников не противился выпивке в складе и даже сбегал еще за бутылкой. Выпили тогда изрядно — почти по бутылке на брата. Не это ли помогло ему незаметно оставить печку включенной?

Да… Огонь не оставил следов.

Огонь — всегда союзник преступника. Он на руку недалекому поверхностному следователю. На огонь можно свалить все. Иногда майору начинало казаться, что он взялся за безнадежное дело, зря мучил оперативных работником бесчисленными поручениями, вымотался вконец сам, не продвинувшись дальше Поплавского ни на йоту. Путаница, пожалуй, только усилилась: бухгалтер Исмаилов неожиданно стал показывать, что при уходе из склада Локотников выдернул шнур из розетки. Майор чувствовал сдержанное недовольство оперработников и открытое злорадство Фатыхова.

Но он-то знал, что эта обстановка лишь поможет ему, ибо чувствовал, как рождалось в нем знакомое упорство, «настырность», желание докопаться до мелочей. «Мелочи» опять помогли, как это уже не раз случалось в его практике. Все началось с крюка. На крюк никто не обратил внимания: все знали, что дверь взломали при тушении пожара.

Когда же по просьбе майора стамеской очистили дерево, оказалось — концы скобы не сдвинуты ни на миллиметр.

В момент взлома дверь не была заперта на крюк! С ключом или отмычкой ничего не стоило проникнуть в склад сзади, со стороны пустыря. Абишев, делавший обход склада, стал жертвой затаившегося преступника.

Майор настоял на встрече с пострадавшим. В воспаленном мозгу сторожа нарушились логические связи события, и все же в больнице майор получил некоторые подтверждения своей догадке. В субботу в склад заходили только члены комиссии. Кто-кто из них под шумок снял крюк со скобы, и этого не заметили: запасная дверь находилась у дальней стены, скрытая стеллажами.

На три фамилии в записной книжке легли жирные линии: трое отпадали. Завальнева ушла рано, отпросилась с работы — дома заболел ребенок. Исмаилов и Мартыненко до глубокой ночи играли в преферанс у соседа. Они мало подходили на роль преступников. Оставались кладовщики.

Сговор между ними исключался не только из-за того, что они недолюбливали друг друга. У сдающего и принимающего ценности прямо противоположные интересы. Значит, остается один. Но кто?

Локотников? Возможные мотивы: скрыть недостачу, заодно прихватить кое-что из товаров. Поджог. Сторож делал обход. Он бы все заметил и поднял шум… Кузин? Намерение в момент передачи совершить кражу.

Недостача падает на Локотникова. Сторож. Вынужденный поджог.

Записная книжка пополнялась различными предположениями. Как следователь, майор имел все основания относиться с недоверием к первому кладовщику. Не объяснялось ли поспешное заявление об увольнении большой недостачей? Боязнь ответственности могла толкнуть этого неуравновешенного человека на отчаянный шаг. И тогда, пожалуй, правду говорит бухгалтер. Локотников на виду у всех выдернул штепсель, чтобы потом, тайно пробравшись в склад, осуществить свои замысел, надеясь, что огонь уничтожит все улики.