…Повариха вернулась с весовой вместе с Леной, следом пришел мужчина лет сорока-сорока пяти в выцветшей ковбойке, в тяжелых, не по времени, кирзовых сапогах. «Это, наверное, и есть тот самый учетчик», — подумал Бычков и махнул рукой комбайнерам, — мол, оторвитесь от дела, вы тоже нужны…
Бычков представился и сказал, что ему и Михаилу Михайловичу Матасову поручено расследование автодорожного происшествия, имевшего место неделю назад рядом с бригадой на тракте. Возможно, кто-нибудь здесь может сообщить какие-либо сведения по существу изложенного.
Воцарилось недолгое молчание. Учетчик неторопливо размял сигарету, прикурил и, задумчиво глядя перед собой, ответил:
— Слышать-то мы слышали об этом, да толком никто ничего не знает. Слухи всякие ходили, а так, чтобы своими глазами, — никто…
— Вы не первые этим интересуетесь, — вступила в разговор весовщица. — Дней пять назад один из милиции интересовался. Со многими беседовал… Но тоже так…
— А нельзя пригласить сторожа, дежурившего в ту ночь? — Игорь Алексеевич взглянул на учетчика.
— Отчего же… Съездить к нему можно. Он тут недалеко в поселке живет… Там почти все колхозники с нашей бригады построились. Километра два здесь, не больше!
— Только время с этим сторожем потеряете, — не скрывая иронии, заметила повариха, теребя края косынки. — Горе — не сторож! Когда ему сказали об этом, глаза вот такие сделались!
У весовой требовательно просигналил грузовик.
— Ой, бежать надо, помидоры привезли, — всполошилась Лена и бросилась через двор.
Михаил Михайлович посмотрел ей вслед — у каждого свои заботы — и продолжил беседу.
— Я прошу вас хорошенько вспомнить: не появлялся ли в последнее время в вашем поселке или на окрестных дорогах мотоциклист, который привлек ваше внимание неумелым управлением мотоцикла, или лихачеством? Возможно, вы видели, как он выпивал где-нибудь у магазина… Кстати, к вам в поселок, наверное, заезжают такие. Магазинов-то поблизости больше нет. Вспомните…
Комбайнеры неопределенно пожали плечами, мол, нам и вспоминать нечего, потому как сейчас, в жатву, мы у себя дома — гости редкие, а все больше в поле, на Кербулаке, а там с лихачами-мотоциклистами дела иметь не приходится.
Повариха ожидающе смотрела на учетчика, словно надеясь, что Василий Степанович тут-то уж лицом в грязь не ударит, обязательно вспомнит что-нибудь важное.
И Василий Степанович, действительно, вспомнил.
— А знаете, было такое у меня, было! — Лицо его оживилось. — Иду я раз по селу — в мае, после праздников, помнится, — гляжу — во дворе соседского дома, за изгородью, мотоцикл. Черный такой, новенький, без номера еще… А у соседки сын должен из армии вернуться. Ну, я и подумал: подарок, видно, ему приготовила. Спрашиваю: «Что, Ольга Федоровна, Серегу ждете — коня ему уже приобрели?» А она отвечает: «Нет, Сергей осенью приедет, а это так — к дочери один знакомый приехал».
— Вы видели владельца мотоцикла?
— Нет, не видел.
— Появлялся ли этот мотоцикл вновь во дворе ваших соседей?
— Кто знает, может, и появлялся, но я лично больше никогда не видел.
— Вспомните, Василии Степанович, какой марки был мотоцикл.
— Точно я вам не скажу, какой — не рассмотрел. Но не «Урал», поменьше…
— А дочь Ольги Федоровны вы знаете? Расскажите нам о ней.
Василий Степанович призадумался, взглянув на Матасова, помолчал.
— О Зине-то? Девушка, как девушка… В техникуме учится. Скромная. Баловства за ней не замечал. Вот и все, пожалуй…
Михаил Михайлович время от времени делал пометки в блокноте, спросил, где живет Ольга Федоровна Бочарова, «Второй переулок направо, большой грушевый сад на участке. Там вам каждый покажет», и они с Бычковым уехали.
Проселочная дорога вела их напрямик через люцерновое поле к колхозному поселку. Сквозь просветы между деревьями виднелись ровные ряды шиферных крыш. Где-то здесь дом Бочаровых…
Игорь Алексеевич почти не сомневался, что беседа с Ольгой Федоровной, а еще лучше — с Зиной, поможет установить личность владельца мотоцикла без номера. Но что это даст им с Матасовым? Конечно, езда без номера сама по себе является грубейшим нарушением правил движения, но в то же время одно это обстоятельство не дает оснований делать какие-либо предположения в связи с происшествием на тракте. Хотя, впрочем, больше шансов все-таки на то, что аварию или наезд сделал водитель неопытный, возможно, даже — новичок… А почему, собственно, мотоцикл без номера? Только ли потому, что у владельца нет прав? А, может, мотоцикл угнан? Или номер снят преднамеренно? Такое тоже случается…
Ольга Федоровна оказалась дома. Вышла на истошный лай кудлатого цепного пса, проворно закрыла его в сарайчик, накинула щеколду и повела гостей в увитую виноградом беседку.
— Мы бы хотели повидать вашу дочь, Ольга Федоровна. Она дома? — спросил Матасов.
— Зина? Нет… А что? Случилось что-нибудь? Вот ведь только к подружке за выкройкой ушла…
— Не беспокойтесь, Ольга Федоровна, не беспокойтесь, — сказал Игорь Алексеевич, — чего там… Ушла и придет. Ничего с ней не случится. Пока побеседуем с вами.
Ольга Федоровна вздохнула легко, словно гору с плеч сбросила.
— А по какому делу, если не секрет?
— Видите ли, — осторожно начал Михаил Михайлович, — у Зины есть знакомый, ездит на мотоцикле… В этом ничего, конечно, плохого нет, да и сам он, может, парень хороший, но вся беда в том, что ездит он без номера… Без номера, Ольга Федоровна! А это не разрешается, противозаконно это. Вот нам и нужно узнать, где он живет, встретиться с ним, пока беды не натворил.
— А откуда вы взяли, что он Зинкин знакомый? — настороженно спросила хозяйка. — Мало ли их…
— Он приезжал к вам и ставил мотоцикл во двор. Вспомните, было такое?
— Ax, этот! — всплеснула руками Ольга Федоровна, и в тоне, каким она произносила эти слова, ясно чувствовалось, что она ничего доброго и не ждала от этого парня, а наперед знала, что все кончится именно так. — Да не такой уж он нам и знакомый. В избу-то всего один раз заходил, а то все с Зинаидой здесь в беседке шушукались. Говорила я ей…
— Ольга Федоровна, фамилия, имя его вам известны? — прервал хозяйку Бычков.
— Знала, знала… Дай бог памяти… Вспомнила! Алимом его звать! Точно — Алимом, а фамилию — убей не скажу.
— Где живет этот Алим?
— Вот чего не знаю — того не знаю… Приезжал, уезжал, а куда, откуда — слышать не доводилось.
— Сколько ему лет? Как, по-вашему?
— Сколько? Точно не скажу, но, пожалуй, на год-два постарше Зинаиды, а ей семнадцать минуло.
Скрипнула калитка. Сквозь листья винограда Игорь Алексеевич разглядел девушку в васильковом платье, загорелую, с книгой в руках. Лицо — точная копия материного — широкое и простое.
— Зина, к тебе пришли, — сказала Ольга Федоровна.
Девушка удивленно вскинула брови, и Бычкову показалось, что в ее глазах он прочитал испуг.
— Ну как, раздобыли выкройку? Дело за обновой? — улыбнулся Михаил Михайлович.
— Да, взяла. Сейчас нужно в город ехать, говорят, появились широкие пояса.
— Загорелось!
— Успееете, Зина, успеете. Мы вас не задержим, — сказал Бычков. — Нам нужно лишь установить фамилию вашего знакомого, и где он живет.
— Какого знакомого?
— Алима… Владельца черного мотоцикла.
— Никакого Алима я не знаю, — быстро ответила Зина, но встретившись с суровым, осуждающим взглядом матери, сникла. — Нет… то есть да… Знакома с ним… Но ничего, совсем ничего о нем не знаю. Познакомились на танцах в техникуме, потом он приезжал сюда раза три и все! Ничего не знаю…
Голос девушки срывался, дрожал, Бычкову подумалось:
«С чего бы это?» — и, выждав, пока она возьмет себя в руки, успокоится, он как-то уж совсем по-домашнему, словно и не находился при исполнении служебных обязанностей, произнес:
— Знаешь, голубушка, знаешь. Не можешь ты ничего не знать о своем знакомом. Не день встречались… Дело гораздо серьезнее, чем ты думаешь. Хочу просто объяснить тебе, что имеются две статьи — 187 и 193, по которым привлекаются к уголовной ответственности люди, дающие неверные показания или уклоняющиеся от дачи показаний. Ясно?