Гринье, до капитуляции о сдаче Рима следующих, ни об чем

другом я ваше преимущество не просил, как только повелением

вашим запретить господину маршалу Буркарду, чтобы переговоры

прекратить и ни под каким видом с французами капитуляции не

заключать до прибытия войск, от нас туда посланных, [которые]

в состоянии будут французов разбить, истребить или забрать

пленными, так от меня и десантному командиру полковнику

Скипору предписано. Вы соизволили меня совершенно уверить,

что таковое повеление от вас тотчас послано будет, естли

капитуляция вами была заготовлена, то единственно на случай, ежели

бы впредь она вознадобилась, дабы общее наше согласие в том

было, а не для посылки ее к маршалу Буркарду, и никакая

другая капитуляция слабее быть не могла, как только взять их

пленными на договоры; а на показываемую мне вашу

капитуляцию я согласия не имел и оставался в том же мнении, как вы

мне обещали, что маршал Буркард без войск наших к

капитуляции не приступать1; ежели тогда же соизволили послать

означенное повеление к маршалу Буркарду, время на то было со

излишеством достаточно, как из последних ваших уведомлениев

доказательно о том значит бесполезная и вредная капитуляция,

буде она об Риме заключена: не составляет то, чтобы Рим

освобожден был от неприятелей, но неприятели французы

освобождены из Рима и от рук войск наших, от меня посланных,

которыми я сам намерен был командовать. Следовательно, при

таковых обстоятельствах на отправление французов я никакого

согласия дать не могу, почитаю то и другое весьма вредным. О чем

сим вашему преимуществу объясниться честь имею, в прочем

с истинным моим почтением и преданностью пребуду навсегда.

Ваше высокографское сиятельство, милостивый государь,

граф Александр Васильевич!

Вашему высокографскому сиятельству донесть честь имею:

по усиленному требованию и просьбе его величества короля

Обеих Сицилии 2-го числа сего месяца с ескадрами, мне

вверенными, в числе 7-ми кораблей и 1-го фрегата, отправился я из

Палермо и 7-го числа прибыл в Неаполь благополучно; да

прежде прибытия моего в Неаполе находились оных же ескадр,

мне вверенных, 3 линейных фрегата и 1 шхуна; требование его

величества короля Обеих Сицилии было в том, что не столь

состоит от беспредельных тревожностей и беспокойств в крайней

опасности от буйств и наглостей многочисленного народа, даже

и от войск нерегулярных, чтобы все оное успокоить и привести

в порядок, между тем с войсками ескадр, мне вверенных, соединя

с оными войска неаполитанские, следовать к Риму и Чивита-

Веккия для освобождения оных и Римской области от

неприятелей. По прибытии моем к Неаполю с господином статским

советником и кавалером Италийским вошли мы во все подробные

рассмотрения и обстоятельства; все беспокойства и беспорядки

прекращены, потребные учреждения сделаны, и состоит спокойно.

Между тем приготовлялись все потребные распоряжения, и

войска ескадр, мне вверенных, соединенно с неаполитанскими

к Риму и Чивита-Векки от меня посланы с повелением

неприятелей, там находящихся, разбить, истребить или забрать

пленными. Но в самое сие время английский командор Трубрич по

прибытии моем в Неаполь, бывший тут с одним кораблем на

рейде, отправился к Чивита-Векки и, не объявя мне даже и на

запрос мой своих предприятий, воспользовался силою войск

наших, отправляемых к Риму и Чивита-Векки, и предложил

французам, в Чивита-Векки и в Риме находящимся, самые

выгодные и полезные для них при таковых обстоятельствах

кондиции— отпустить их на капитуляцию; они, будучи

устрашенные, воспользовались таковым предложением, и господином

Трубричем вместе с находящимся под Римом с малым

количеством войск неаполитанским генералом Буркард заключена

капитуляция, и, не дожидаясь приходу войск наших, французы из

Рима и Чивита-Векки отправлены во Францию со всем их

экипажем, не яко военнопленные, с военным оружием и амунициею.

Я многократно отзывался с кардиналом Руффо, начальствующим

в Неаполе, с господином Трубричем и генералом Буркард, что

таковые их поступки заключенной вредной капитуляции и от-

пуск вооруженных французов во Францию весьма вредны

обстоятельствам и пользе союзных держав, упреждал благовре-

менно кардинала Руффо, чтобы столь вредные переговоры и

капитуляцию делать запретил; но за всем тем таковая

капитуляция заключена и французы отпущены во Францию. Из войск,

от меня посланных к Риму и Чивита-Векки, шестьсот человек

российских и шестьсот неаполитанских стараюсь я отправить

к Анконе для вспоможения отделенной от меня ескадре, там

находящейся под командою флота капитана и кавалера графа Вой-

новича, которым местечки Сенегал, Фано и Фьюмизино от

французов отняты. Французы во всех оных местах разбиты и из

Фано взяты на капитуляцию военнопленными; Анкона обложена

блокадою и противу оной сделано четыре батареи, и действуют

[они] с успехом. Надеюсь, когда войска наши, на вспоможение

отсель отправляющиеся, туда прибудут, настоящим действием

можно будет принудить Анкону к сдаче. О чем донеся, с

наивсегдашним истинным моим высокопочитанием и совершенною

преданностью имею честь быть, милостивый государь, вашего

высокографского сиятельства покорнейший слуга

Федор Ушаков

Естли французский генерал Гарниер подписал капитуляцию

о сдаче Рима и крепости Санта-Анжела, то, конечно, не решился

он к тому по единому явлению маршала Буркарди с тысячью

человеками неапольских войск в окрестностях оного столичного

города, но что он узнал о прибытии российской ескадры в сию

гавань, да и не сомневался о высаживании десантных войск,

опасаясь, что те войска вместе с королевскими употреблены быть

могут противу Рима, опасаясь также и приближения австрийцев.

Все сии резоны заставили его предпочесть капитуляцию, нежели

подвергнуть себя опасностям, его угрожающим. Ежели

российские войска продолжать не будут марш свой к Риму, то ваше

превосходительство увидите, что маршал Буркарди не может

принять и проводить неприятеля к Чивита-Веккии, да и

вступление его в Рим не может быть в безопасности. Известно, что

число состоящих там французов простирается более тысячи

пятисот человек и может быть больше, число [их] приумножится

римлянами, которые, подражая своим приятелям, хотят следовать во

Францию. Занятие Рима будет опасно, ибо, как известно,

начальники многочисленной республиканской толпы думают, дабы

по выступлении оттуда французов занять город и крепость и

оные защищать. По таковым обстоятельствам нужно будет

иметь повеление вашего превосходительства, чтоб войска ескадры

вашей продолжали марш свой, и потому, что иначе невозможно

будет спасти Рим от грабежа и установить во оном добрый

порядок. Без российских войск королевские [войска] подвержены

будут великой опасности, и может быть, что оные отступят назад,

оставляя Рим в гораздо худшем состоянии, нежели оно было

прежде заключения капитуляции. Так как Анкона не может

быть оставлена при немногих российских войсках, ее

блокирующих, то эти новые войска могут итти вперед для других

предприятий. Господин Италийский, министр его величества

императора всероссийского, вашему превосходительству словесно

сообщит другие резоны, которых не могу я показать на бумаге.

Имею честь быть с совершенным высокопочитанием вашего