Другой знаменитый советский процессуалист М.А. Чельцов-Бебутов писал: «Факты, из которых выводится существование доказываемого факта, носят название доказательственных фактов или доказательств… Доказательствами являются факты, обстоятельства»[262]. Он считал, что доказывание неразрывно связано не только с доказательствами, но и с логической деятельностью судьи при разбирательстве и разрешении дела. Для убеждения в существовании каких-нибудь неизвестных обстоятельств могут служить только другие достоверные обстоятельства, стоящие в такой связи с неизвестными, что из наличия первых вытекает действительность вторых[263].

В.А. Краснокутскому принадлежит такое определение: «…доказательствами называются те средства, которые стороны представляют суду с целью убедить его в истинности своих заявлений и требований»[264]. Он практически в такое понятие добавил стороны[265]. Можно расценить это как признание субъективного начала, интерпретационности в факте. Факт — это проинтерпретированное стороной сведение, информация.

Нам близка трактовка доказательства, сформулированная А.И. Трусовым. Под доказательствами он понимал те средства познания, которые используются субъектами для восстановления картины произошедшего события. Те факты, фактические данные, которые в той или иной мере отражают исследуемые по делу события и обстоятельства, для следствия и суда могут служить средствами установления последних, средствами доказывания. При соблюдении определенных условий они становятся судебными доказательствами[266].

Весьма похожа на это определение формулировка С.В. Курылева, согласно которой судебным доказательством является факт, полученный из предусмотренных законом источников, находящийся с искомым в судебном процессе фактом в определенной связи, благодаря которой он может служить средством установления объективной истинности искомого факта[267].

Да, факт — это сведение, но не любое, а такого качества сведение, которое делает его в единстве с источником доброкачественным — пригодным для использования в виде первичного, исходного, можно сказать, атомарного элемента рассуждения, довода. Сомнение в достоверности сведения ведет к утрате факта. Довод же используется для выведение из факта (фактов) нового суждения — вывода; это доведение (демонстрация) и есть собственно доказывание-аргументация. К соотношению факта и довода мы еще вернемся в следующем параграфе.

Регламентация понятия доказательств (ст. 69 УПК РСФСР), как отмечает Ю.К. Орлов, привела к новому этапу дискуссий[268]; в результате даже простое перечисление позиций по данной проблеме стало трудноисполнимым[269]. Ю.К. Орлов выделяет более шести моделей (концепций) определения доказательств[270].

Впрочем, как нам представляется, принципиальным для становления современной теории стало признание необходимости в различении как минимум двух ипостасей (явлений) доказательства: источника, носителя (материального) и сведения-факта. Так, В.Д. Арсеньев писал, что уголовно-процессуальными доказательствами являются фактические данные (факты настоящего и прошлого), связанные с подлежащими установлению фактическими обстоятельствами уголовного дела[271]. При этом некоторые ученые определяли доказательства через фактические данные, которые в свою очередь отождествлялись с фактами объективной действительности, и вместе с тем утверждали, что источники таких данных доказательствами не являются[272].

Взгляды советских ученых несколько отличались от этой точка зрения[273], согласно которой доказательствами в уголовном процессе признавались одновременно и факты, и источники этих фактов. Так, профессор М.С. Строгович указывал, что термин «доказательство» в уголовном процессе применяется в двух значениях: доказательство как источник получения следователем и судом сведений о том или ином факте и доказательство как самый факт, обстоятельство, из которого следствие и суд делают выводы о других фактах, подлежащих установлению по данному уголовному делу[274]. Доказательства — это, во-первых, те факты, на основе которых устанавливается преступление или его отсутствие, виновность или невиновность того или иного лица в его совершении и иные обстоятельства дела, от которых зависит степень ответственности этого лица. Доказательствами являются, во-вторых, те предусмотренные законом источники, из которых следствие и суд получают сведения об имеющихся для дела значение фактах и посредством которых они эти факты устанавливают[275].

М.С. Строгович таким образом в наиболее законченном виде сформулировал дуалистический взгляд на доказательство как сочетание 1) факта и 2) источника сведений. «Двойное значение понятия доказательства — это не что-либо надуманное, искусственное, оно вытекает из самого существа доказательств, как способов. Средств установления фактических обстоятельств дела, обнаружения по делу объективной материальной истины»[276]. В целом мы являемся приверженцами именно данной точки зрения.

Однако точка зрения на доказательство-факт была подвергнута, по выражению В.А. Лазаревой, «суровой критике»[277], основанной на по-новому истолкованных положениях теории отражения. Критиками указывалось, что ни при расследовании, ни в суде не фигурируют объективно существующие и достоверные факты, могущие быть использованы «в готовом виде» для установления предмета доказывания. Субъекты доказывания имеют дело лишь с отражением этих фактов в их сознании. Даже реальные факты, доступные непосредственному восприятию следователя, в материалах дела сохраняются лишь в виде сведений[278].

Поэтому доказательствами, по мнению ряда специалистов, должны являться не факты, познанные и процессуально закрепленные, а сведения о фактах, если они могут устанавливать или опровергать подлежащие доказыванию обстоятельства уголовного дела. Именно данная концепция получила наибольшее признание и распространение среди ученых.

Как отмечает В.А. Лазарева, критика понятия доказательства как факта была основана на ошибочном истолковании факта как самой объективной действительности, как явления материального мира, существующего независимо от нашего сознания. Понимаемые именно так факты, конечно же, не могут рассматриваться в качестве доказательств: они или не существуют в момент производства по делу, или неизвестны суду, поэтому ими не могут быть обоснованы судебные решения. Однако если рассматривать факт в соответствие с его философским смыслом как познанную часть реальности, достоверное знание о ней, мысленный (идеальный) образ объективной действительности, то концепция «доказательство-факт» имеет полное право на существование[279].

По этому поводу еще раньше И.И. Мухин писал, что сколько бы мы ни говорили о едином понятии доказательств, если в это понятие фактически будет вкладываться двойное значение, существо дела от этого не изменится. В понятие доказательства следует включать не только факты или фактические данные, но и те процессуальные источники, предусмотренные законом, из которых органы следствия и суд получают сведения о фактах, имеющих значение для дела[280]. Ему же принадлежит еще одно правильное, с нашей точки зрения, суждение: «Следовательно, достоверность тех или иных фактов или фактических данных как доказательств не существует сама по себе и может быть установлена в каждом отдельном случае в ходе предварительного расследования или судебного разбирательства только после тщательной проверки и оценки всех собранных доказательств в совокупности»[281].