В связи с резким обострением внутриполитической обстановки в стране при переходе к политике сплошной коллективизации, Политбюро ЦК ВКП(б) в августе 1930 г. утвердило решение ранее созданной комиссии по увеличению штатной численности органов госбезопасности. Согласно данному решению, с 1 октября ОГПУ должно было пополниться более чем на три тысячи человек[451].

Руководство ОГПУ незамедлительно отреагировало на новую кадровую политику. Набор особистов в Высшую пограничную школу увеличили до 100 слушателей[452].

Произошли изменения в организации учебного процесса в Центральной школе ОГПУ. Помимо штатного состава, к преподавательской работе стали привлекаться руководящие сотрудники основных оперативных отделов. На основании приказа ОГПУ от 2 сентября 1930 г. сто одиннадцать работников центрального аппарата утверждались в качестве лекторов[453].

В приказе подчеркивалась необходимость переработать программы, тезисы лекций и учебные пособия, в которых, помимо изложения исторической части, следовало акцентировать внимание на стоящих в данный момент задачах, иллюстрируя их примерами из оперативной практики. Ответственность за эти вопросы председатель ОГПУ возложил на помощника начальника Секретно-оперативного управления А. Кауля, который одновременно возглавил и группу преподавателей по истории органов госбезопасности. Формировались группы и по линиям работы. Так, в особистскую группу вошли заместитель начальника Особого отдела ОГПУ Л. Иванов и руководители отделений — В. Троицкий, С. Пинталь, А. Моряков, Р. Баланда, Н. Лагодюк[454].

С середины 20-х годов неоднократно ставился вопрос о создании курсов оперативного состава при полномочных представительствах и особых отделах округов и даже предпринимались реальные попытки их организации, прежде всего для вновь зачисленных в органы госбезопасности.

Однако такая форма обучения не получила развития ввиду недостатка финансовых средств и учебных материалов. На один из документов, в котором предлагалось узаконить местные курсы, заместитель председателя ОГПУ Г. Ягода наложил следующую резолюцию: «Насчет окружных школ надо подумать, т. к. не всегда есть достаточно лекторских сил»[455].

Подготовка чекистских кадров осуществлялась и вне школ и курсов. Начиная с 1925 г. явочным порядком некоторые местные органы (на Украине, в Ленинградском военном округе, в Киргизии) стали вводить институт практикантов. Официально институт практикантов ввели на основании рекомендаций административно-организационной комиссии совещания полномочных представителей ОГПУ в мае 1925 г. В итоговом решении совещания указывалось: «Создать кадр практикантов при Полномочных представительствах и Губотделах из расчета 5-10 для ПП и 1–2 для губотделов»[456]. Одновременно для совершенствования оперативной подготовки сотрудников, уже имеющих практический опыт, предусматривалось за счет резерва назначения ОГПУ практиковать работников местных органов в центральном аппарате для последующего замещения должностей от помощников начальников отделений и выше.

Количество практикантов постепенно увеличивалось. Согласно приказу ОГПУ от 13 марта 1928 г. только полномочным представительствам и особым отделам Московского и Приволжского военных округов разрешалось довести число практикантов суммарно до 102 человек[457].

Контингент практикантов формировался в основном за счет зачисляемых на оперативную работу военнослужащих войск ГПУ — ОГПУ, демобилизованных при сокращении Красной армии, политических работников, чекистов запаса и технических сотрудников органов госбезопасности. Срок практики был определен в три месяца.

В процессе прохождения практики подлежали изучению следующие вопросы: 1) организация агентурно-оперативной работы в конкретном аппарате органов госбезопасности; 2) текущая политическая ситуация, решения высших партийных органов по различным социально-политическим вопросам; 3) действующее законодательство, прежде всего уголовное и уголовно-процессуальное.

С появлением серьезных хозяйственных затруднений в аграрном секторе и вполне вероятных в этой связи крестьянских вооруженных выступлений повышенное внимание стало уделяться военной подготовке. Это касалось всего личного состава органов госбезопасности, а не только практикантов. По выражению полномочного представителя ОГПУ по Северо-Кавказскому краю Е. Евдокимова, проводилась «боевизация» чекистских кадров. В одном из докладов в Центр он указывал, что аппараты ОГПУ должны стать ударными единицами, способными, в случае осложнения обстановки, «подавить восстание даже в рядах вооруженной Красной армии»[458].

Подбор и обучение потенциально работоспособных кадров — это лишь одно направление работы. Не менее важной являлась расстановка чекистов по конкретным должностным позициям и территориальным органам. Надо сказать, что относительно рядового состава органов госбезопасности особых проблем здесь не возникало. Хорошее состояние здоровья, стремление к карьерному росту, внутренняя установка на служение социалистическому Отечеству и законопослушание позволяли руководителям при необходимости перебрасывать сотрудников на другие участки работы. В ходе проведения операций по подавлению антоновских бандформирований, к примеру, требовалось укрепить аппараты ВЧК в пораженных восстанием районах. По указанию Ф. Дзержинского начальником Особого отдела Тамбовской губчека назначили И. Чибисова, руководившего до этого Особым отделом 1-й армии[459]. Одновременно с ним в Тамбов прибыло пять опытных сотрудников-особистов.

Из расформированных армейских особых отделов всех сотрудников, бывших уроженцами Тамбовской и прилегающих губерний, перевели под начало И. Чибисова. Общее их число составило 50 человек[460].

Укрепление частей РККА на Дальнем Востоке, а затем и создание Отдельной Краснознаменной Дальневосточной армии вновь потребовало массовой переброски сотрудников особых отделов. Аналогичная ситуация сложилась и в связи с проведением коллективизации. За подписью заместителя председателя ОГПУ Г. Ягоды в 1930 г. был издан приказ, посвященный вопросам перемещения сотрудников. В нем отмечалось, что без возможности маневрирования в расстановке сил совершенно немыслима плодотворная работа органов госбезопасности. На фоне этой необходимости были зафиксированы неединичные факты отказов от выполнения приказов по перемещению. Коллегия ОГПУ подчеркивала, с одной стороны, обязательность для руководителей учитывать все личностно-бытовые условия перемещаемого, а с другой — требовала карать за невыполнение приказов, вплоть до осуждения во внесудебном порядке[461].

Особая система расстановки кадров существовала для руководящего состава. Здесь прежде всего речь идет о так называемой «партийной номенклатуре». Лица, зачисленные в эту категорию, подлежали перемещению по службе только по решению Организационного бюро ЦК РКП(б) — ВКП(б) и функционировавшего под его эгидой учетно-распределительного отдела[462].

Гражданская война породила обстановку классовой ненависти, создала простор для правового нигилизма со стороны должностных лиц. Многие чекистские аппараты создавались наспех, в число их руководителей попадали нравственно ущербные люди, «во власть» прорвалось немало корыстных личностей и карьеристов.

Органы ВЧК — ОГПУ не были в этом смысле каким-то исключением по сравнению с другими звеньями государственного аппарата и партийными комитетами.