— Держи! Это тебе!

Он стукнул яйцо об стол, покатал его и одним ловким движением очистил скорлупу.

— Яйцо для тебя!

Я не знал, как реагировать. Не часто люди, с которыми я общаюсь, достают из карманов яйца и чистят их для меня.

— Si a Todo, — сказал он. — Возьми яйцо!

— Взять?

— Возьми!

Я мог только предположить, что это некая местная традиция, которой гордятся испанцы, и что, отказавшись принять специально очищенное для меня вареное яйцо, я оскорблю их национальное достоинство. Я взял яйцо и поднял его на вытянутой руке, чествуя девушку за стойкой бара.

— Я беру яйцо! — объявил я и сунул его в рот.

— Это что — испанская традиция? — поинтересовался я у немца Йонаса, пережевывая яйцо.

— Нет, — ответил он. — Просто Марк любит иногда съесть яйцо.

— Итак, Дэнни... — обратился ко мне Марк. — Продолжаем говорить «да». Сейчас пойдем еще в одно место... на открытие клуба. У меня есть приглашения для нас обоих.

— Здорово! — воскликнул я. Торжество. Эксклюзивная вечеринка по случаю открытия ночного клуба в хипповом первоклассном городе! Я преисполнился новых надежд. Ведь Согласный всегда стремится к чему-то новому. Марк это знал, и я теперь тоже это знаю.

— Пойдем, нам пора.

Вся остальная наша компания осталась в баре, а мы с Марком отправились на вечеринку в ночной клуб. В кои-то веки я не гонялся за возможностями ответить согласием, а соглашался на предложения, на которые прежде ответил согласием другой человек. То есть это было согласие в квадрате!

Мы шли по городу. На пути нам встретился парень на роликовых коньках, выполнявший упражнения тай-ши.

— Послушай, Марк, — сказал я. — Давай поговорим с тобой о тактике согласия... Я уже несколько месяцев следую ей, и это здорово, но у меня случались и провалы... я делал такие вещи, которые никогда не должен был бы делать, и...

— Какие, например?

— Ну... вообще-то мне нравится дакать. А вот последствия не всегда меня устраивают. И... — Я подумал о Лиззи, потом о Кристен, но отмахнулся от мыслей о них. — ...Я просто хочу убедиться, что делаю это правильно. Вот ты когда-нибудь...

— Пришли! Вот клуб!

Марк подошел к вышибале, показал ему на меня, сказал что-то. Вышибала кивнул, и нас впустили.

Мне не терпелось переговорить с Марком и спросить у него совета. Но, едва мы вошли в клуб, я оказался втянутым в разговор с подругой друга его друга, которая, казалось, поставила перед собой цель посвятить меня во все подробности своей жизни.

— Мой бывший парень летом ездил в Лондон, — сообщила она, в то время как я водил взглядом по залу, пытаясь найти Марка.

— В самом деле?

Марка я нигде не видел. Только толпы разодетых, стильных, ультрамодных испанцев в самом новом — и самом изысканном — клубе Барселоны.

— Да. Лондон ему очень понравился.

— Чудесно, — сказал я.

Мимо меня прошел мужчина в костюме. Рубашка на нем была расстегнута до пояса. Он остановился перед зеркалом и стал изучать свое отражение. По-моему, на лице у него был толстый слой грима.

— Мой бывший, он аферист, — сказала девушка. Я насторожился.

— Аферист?

— Да. Аферист, — подтвердила она.

В ее голосе не слышалось грусти, но мне стало жаль ее.

— Сочувствую.

Мужчина в расстегнутой рубашке все так же рассматривал себя в зеркало, — наверное, любовался собой.

— А почему ты говоришь, что сочувствуешь? — удивилась девушка.

— Ну... быть аферистом нехорошо.

— Очень даже хорошо! — с жаром возразила она. — Он же аферист, известный испанский аферист!

— Известный испанский аферист?

— Да. Аферист-уголовник.

К мужчине, стоявшему перед зеркалом, подошел его приятель с весьма изысканно остриженной и выбритой растительностью на лице и тоже приковался к своему отражению в зеркале.

— Он — известный испанский аферист-уголовник? Ты уверена, что это хорошо?

Мужчины перед зеркалом кивнули каждый сам себе, потом друг другу и пошли прочь, — наверное, отправились искать другое зеркало.

— Мой бывший выступал в лучших судах Испании!

— A-а, — протянул я, сообразив, что она имеет в виду. — Юрист?

— Да. Аферист. А ты как сказал?

— Я сказал: «юрист». А ты, как мне показалось, говорила «аферист».

— А какая разница?

И более циничный, чем я, человек, возможно, признал бы, что разницы и впрямь никакой.

— Дэнни! Si a Todo! — крикнул Марк, неожиданно возникнув возле меня с двумя бокалами шампанского в руках. Откуда-то на нем уже появился галстук. Он дал мне один бокал и похлопал меня по спине. Я рассмеялся. Марк мне очень, очень нравился. Это трудно объяснить. В конце концов, мы ведь только познакомились. Но в нем было столько жизнелюбия... Я до сей поры заставлял себя радоваться жизни, а у него это получалось естественно.

— Пойдем, сядем там. — Марк показал на возвышение возле танцевального круга. Там уже сидели, потягивая напитки, несколько человек — по виду, представители барселонской элиты. Мужчина с волосяными узорами на лице смотрел в свой бокал, — вероятно, пытался поймать свое отражение в кубике льда.

— Пойдем, — согласился я. — И, может, все-таки ты расскажешь мне о своем опыте в качестве Согласного...

Я стремился упрочить свои отношения с Марком. Хотел, чтобы мы были не просто хорошими друзьями, а друзьями-единомышленниками.

— Конечно, конечно, расскажу, — пообещал он. — Но помни: это только начало! У нас куча времени!

Я счел, что сейчас не самый подходящий момент напоминать ему, что прямо завтра я возвращаюсь в Лондон. С бокалом в руке я прошел на возвышение и сел там. Марк до возвышения не дошел. На полпути его остановила какая-то роскошная женщина, которая, по-видимому, желала с ним поговорить. Через минуту после того, как я сел, компанию мне составил джентльмен в расшитом блестками костюме.

— Hola, — поздоровался он.

— Hola, — ответил я. На том наше общение закончилось. Мы просто сидели и смотрели на танцевальный круг, который постепенно заполнялся танцующими.

Я решил, что не стоит очень уж давить на Марка, требуя, чтобы он поделился со мной своим опытом Согласного. В конце концов, я ведь сам сейчас наблюдал за ним — здесь, в Барселоне. Марк, в отличие от меня, отвечая согласием, даже не задумывался о том, что он следует какой-то тактике. Позитивный настрой и независимость были главными составляющими его отношения к жизни. Он просто плыл по течению, положившись на волю судьбы.

По громкоговорителю что-то объявили, но, поскольку говорили по-испански, я ничего не понял. Мог предположить только, что гостей пригласили танцевать, ибо, как только объявление было сделано, пять-шесть человек, сидевших на возвышении, встали и направились к танцевальному кругу. На месте остались только я да мой сосед в блестящем костюме. Мы с ним посмотрели друг на друга и улыбнулись. Правда, я испытывал беспокойство. Может, я что-то не понял? Проигнорировал прямое распоряжение? Упустил возможность ответить согласием? Где Марк? Он ведь должен мне переводить. Я разглядывал толпу на танцплощадке, но Марка среди них не видел. Там вдруг собралось много народу. Но никто не танцевал — все просто стояли и переговаривались. Я поднялся, чтобы лучше видеть происходящее. Мой сосед в блестящем костюме последовал моему примеру. Он склонился ко мне и что-то сказал по-испански. Я понимающе улыбнулся, скрывая свое незнание испанского. Он опять что-то сказал. Я пожал плечами и улыбнулся. А потом вдруг, без всякого предупреждения, я озарился.

Луч прожектора скользнул по залу и замер на возвышении. Заиграла музыка — громче, громче. Раздались радостные вопли. Что, черт возьми, здесь происходит? Я решил выяснить это у мужчины в блестящем костюме и только собрался похлопать его по плечу, как, к своему ужасу увидел, что он выдернул микрофон. Господи всемогущий. Этот человек — певец. Певец в блестящем костюме. Певец, стоящий на эстраде перед толпой специально приглашенных гостей. Он начал исполнять испанскую песню, а я — сконфуженный зритель — почему-то торчал на сцене вместе с ним.