Волыня замолчала, задумчиво устремила свой взгляд сквозь голубоватую, прозрачную материю, едва колыхающуюся в морской воде, над ложем Святозара. Наследник посмотрел в красивое лицо Богини и увидел на нем необычайную грусть, от пережитых когда-то давно событий, и сам не ожидая от себя этого, сказал тихо на языке Богов:

— Знейко вьё великазбой ёе ощькевай еждей бэтько.[6]

— Что? — откликнулась Богиня и перевела взгляд на наследника, ласково улыбнувшись ему. — Почему был, он и есть великий и славный. Удивительно, что ты знаешь язык Богов, да так хорошо.

— Нет, светлая владычица, — отрицательно покачал головой Святозар. — Я его знаю плохо… так только некоторые слова. Правда ваш правнук царь гомозулей Гмур когда-то обучал меня ему. Но мне кажется, его уроки мне мало пригодились, потому что тогда я был так болен, что мне было не до того.

В опочивальню бесшумно вошла, словно вплыла, женщина, у нее была бледно-голубая кожа, длинные, зеленые волосы, туго стянутые на голове и образующие перевернутый кубок, обсыпанный тонкими паутинами с нанизанными на них розовыми каплями жемчуга, с синими губами и такого же цвета глазами. Женщина была обряжена в розовое одеяние, наподобие одеяние Волыни, но только более короткое, доходившее ей лишь до колена, и обута в розовые сандалии. На широком серебряном блюде она внесла золотой кубок, низко поклонилась, и, опустившись на одно колено перед морской владычицей, протянула его ей. Волыня медленно взяла кубок и сказала:

— Абуса усакафа умхатис ДажьБога нафирерафа.

Служанка кажется склонилась еще ниже перед Богиней и, не мешкая, поднявшись с колена, также бесшумно вышла или выплыла из покоев. Волыня, следом, тоже поднялась и с золотым кубком подошла к ложу наследника, да обращаясь к Святозару, молвила:

— Давай, деточка, я, напою тебя солнечным нектаром.

— Светлая владычица, — протягивая руку к кубку, ответил Святозар. — У меня хватит сил выпить и самому, поверь мне, я не так слаб.

— Ах, ты, славная деточка, тебе это только кажется, — ласково улыбаясь, добавила Богиня. — Эти покои волшебные, они согревают твое тело. Но стоит тебе сейчас выйти из них, и ты тут же потеряешь сознание от слабости, а из ушей твоих опять побежит кровь. Нет, деточка, морское дно, очень жестокое, вода его холодна и опасна для простого смертного. И хотя, ты великий ведун, настолько, что смог создать внутри себя жабры и дышать точно рыба, все же ты не можешь тут жить. И если бы мои люди не поторопились, доставить тебя ко мне, то ты мог бы остаться совершенно глухим.

Волыня, нежно, погладила его по волосам, и бережно приподняв голову наследника, приблизила к его губам кубок. Святозар выпил ярко-красную жидкость и почувствовал внутри себя такую благодать, такую радость, что захотелось петь, а еще бы хорошо и сплясать.

— Нет, деточка, — проронила Волыня, и положив голову наследника на ложе, вернулась к своему сиденью. — Не стоит тебе петь и уж тем более плясать.

Святозар удивленно уставился на Богиню, которая с необыкновенной грацией опустилась на сиденье, правой рукой небрежно оправив складку на своем одеянии, и тихо поспрашал:

— Как, ты, догадалась, светлая владычица, что мне захотелось петь и плясать?

Волыня глянула на ошарашенное лицо наследника и звонко рассмеявшись, откликнулась:

— Третий кубок всегда вызывает такие желания.

— А…а…,- протянул Святозар, и провел по лбу рукой, потому как ему показалось, он покрылся маленькими пузырьками. — Значит, я выпил уже три кубка.

— Да, первый кубок, мои люди вливали в твой рот прямо в моем тронном зале, потому что помедли еще немного и не твой слух, не самого тебя, мы бы не смогли спасти, — перестав смеяться, пояснила Волыня.

— Я не подумал, что здесь будет так холодно. Думал у меня хватит сил доплыть, — удрученно произнес наследник. — Когда я стал замерзать, принялся шептать заговоры, но они помогали лишь на чуть-чуть, а посем и вовсе не осталось сил.

— Надо было создать заговор еще на ладье, — отметила Богиня. — А здесь в этом холоде, у тебя, конечно же, не хватило магических сил защитить свое тело.

— Да, я теперь понимаю, надо было прочитать тот заговор, который я создал в Славграде, думая, что войду в Пекло, через царство гомозулей, — молвил Святозар и погладил губы, которые в волшебной комнате были дюже мягкими и теплыми.

— Тебе надо будет выпить еще два кубка, — добавила Волыня и нежным взглядом, наполненным материнской любовью, воззрилась на наследника. — Тогда ты будешь защищен от любого холода, и от пекельного тоже. Единственное место на твоем теле, которое может сейчас идти в Пекло это твоя правая нога… Я посмотрела, чудесный ты создал чулок, с таким не страшен никакой холод… Это под ним у тебя находится рана, полученная от служителя Пекла, как же его там называл ДажьБог…

— Его звали Нук, — отозвался Святозар, и, вспоминая былое, нахмурил лоб. — Он расклевал мне ногу и плюнул туда… Все эти годы я мучился от этой раны, потому что не мог создать заговор, но потом догадался и сотворил этот чулок.

— А излечение твое тоже в Пекле? — тяжело вздохнув, спросила Волыня.

Святозар поправил на себе голубоватую, длинную рубаху до пят, в которую его переодели, уложив на ложе, и кивнув, ответил:

— Да, в Пекле. Жидко-стоячее озеро боли и страданий излечит ногу.

Морская владычица услышала про озеро, и скривила свои чудесные губы, да передернула плечами, отгоняя от себя и сами слова, и их тайный смысл, а после сказала:

— Лишь раз беспрепятственно в Пекло смогли войти и выйти… Много, много веков назад в Пекло вошла царевна Лебедь — Азовушка, жена Велеса. Она пришла к воротам Пекла, и, прочитав слова силы, начертанные на воротах, со стороны прохода, смогла войти в пекельное царство. Азовушка пришла выручить своего любимого мужа Велеса, которого заточил Чернобог в темнице. Она пришла к Вию и упросила его отпустить ее мужа, а когда воевода согласился, и открыл темницу, Азовушка схватила Велеса за руку и повлекла за собой к выходу. Но ворота из Пекла могут открыться лишь по велению Чернобога, или при помощи слов силы, кои начертаны на воротах со стороны прохода, а Азовушка забыла смысл этих слов и не смогла открыть ворота. Ну… а Чернобог конечно не желал отпускать Велеса и Азовушку. Однако тогда раздался громкий голос Всевышнего, повелевшего Чернобогу отпустить Азовушку, потому как она есть не человек, не Бог, а Дух. — Волыня помолчала немного, неотрывно глядя на наследника, да тихо добавила, — ты, тоже, деточка не забудь слова силы, а то ворота не откроются… — Богиня поднялась со своего сиденья и сказала, — Абуса, сейчас принесет тебе трапезу, покушай все, что тебе подадут, и поспи…А я приду к тебе вновь когда ты проснешься.

Святозар увидел, что Волыня направилась к треугольному выходу и сев, взволнованно обратился к ней:

— Светлая владычица, я приплыл к тебе на ладье, из города Валадара. Не знаешь ли ты уплыла эта ладья обратно?.. Просто я очень тревожусь за людей, что плывут на ней. Так как царь поддонный Черномор, весьма не любит восурские ладьи, да часто их топит.

— Не беспокойся, деточка, ладья уже вошла в реку Валу, — молвила Волыня, и остановилась около выхода. — Как только ты прибыл ко мне в царство, я послала своих людей, чтобы они проводили ладью до реки. Ведь я также как и ты, и твой отец, ДажьБог, враг Черномора. Знаешь, деточка, это Черномор обратил мою дочь Пленку в змею, потому что она отказалась выйти замуж за него, а ты насколько я знаю, уже который раз усмиряешь его гнев. Впервый раз это было много веков назад, когда его согнал на морское дно ДажьБог, а второй раз совсем недавно, когда ты победил его поединщика. — Волыня улыбнулась, позорному глянула на Святозара и звонко зажурчав, рассмеялась, — а народ стал слагать сказы, в которых ты победил самого Черномора…ха… ха…ха… А он эти сказы слышал, да не раз. И знаю я точно очень, очень, он на тебя зол…ха… ха…ха.

Святозар услышал слова Богини, и испуганно вздрогнул, вспоминая высокого, почти втрое выше любого человека, Черномора, который шел по воде, как по земле, держа в руках громадный черный батог увитый водорослями, и представляя себе его зеленоватое лицо в гневе.