Справа от него виднелась каменная, черная стена откуда долетало еле слышимое бы-бы-бы, а слева все еще стояли ряды темниц зверинца, где уже смолкли вопли и рев зверей, и теперь доносился лишь жалостливый плач и повизгивание. Святозар еще раз глубоко вздохнул, прочищая нос от вони, и только сейчас почувствовал легкое дуновение ветерка, опустившегося откуда-то сверху. Но этот ветер не был приятным и теплым, он был обжигающе — холодным. И тотчас вспомнились наследнику Арапайские горы, и поднявшийся там горный, зимний ветер, который сыпал в лицо мелкие, снежные колючки, секущие и режущие кожу лица. Святозар тяжело вздохнул, вспоминая наставников и другов, которые сопровождали его в Арапайских горах, их заботу, тепло и тревогу, и так сильно захотелось увидеть близкое, светлое лицо человека, близкое, светлое лицо чистой души. «Души матери, — сказал сам себе наследник и улыбнулся, а после добавил, — здесь я, здесь я матушка, потерпи немного, скоро увидимся», и быстрым шагом направился в ту сторону, откуда долетали удары кнута и вопли душ, туда к душе несчастной, вмурованной в камень, матери.

Глава тридцать шестая

Вскоре впереди себя наследник увидел последний ряд темниц, а справа также резко закончилась бы-бы-кающая каменная стена. Пройдя еще немного Святозар смог разглядеть перед собой двигающуюся длинную вереницу черных душ, они шли в прямом направлении, двигаясь слева в сторону, закончившейся бы-бы-кающей стены. Души были черными, но у каждой из них зрился кусочек светлого места, либо палец на руке, либо нос, ухо, лоб. У некоторых светлой была рука, или даже голова. Светлый кусочек души лучился желтым, розовым, голубым, фиолетовым, зеленым светом. Сами души были похожи на тени людей, только в отличие от теней у души проступали и глаза, и рот, и нос, и короткие, словно обрезанные волосы, и пальцы… все это было черным, и различалось между собой лишь оттенками так, к примеру, черное лицо было более светлого оттенка, чем губы, глаза и нос на нем.

Души шли вереницей строго друг за другом и несли в сложенных ладонях сероватую, похожую на студень жидкость, которая просачивалась через черные ладони и капала на землю. Лишь тем душам у коих были светлые ладони удавалось нести эту студеную жидкость без потерь.

Святозар пошел вперед навстречу веренице, и, пройдя совсем малеша, увидел слева от себя, прямо за двигающимися душами, два квадратных озера разделенных между собой узкой, черной землей. И именно из крайнего, левого озера носили души жидкость. Наследник остановился, и, замерев на месте, наблюдал за душами. Потом он перевел взгляд и посмотрел на озера, понимая, что одно из них и есть жидко-стоячее озеро боли и страданий, которое излечит его ногу. Но вот только какое из них, левое крайнее или правое? Однако об этом, решил Святозар, он подумает позже после того как разыщет и спасет душу матери. Однако, чтобы продолжить свой путь, нужно было миновать вереницу душ, которая шла так плотно, что проскользнуть мимо них было весьма сложно.

Святозар подошел к веренице вплотную, и не сильно толкнув одну душу вперед, шагнул сквозь строй, проскользнув в появившийся проем. Душа, которую толкнул наследник, упала на идущую перед ней душу и зашипела, зашипела, и та на которую упали, и та которая шла следом. Вереница душ остановилась и беспокойно оглядываясь, начала наполнять шипением все кругом. Святозар поспешил пройти вперед, и не зря, потому как в тот же миг точно из-под земли выскочил в черном одеянии с длинным голубовато-белым кнутом служка. У дасуня были козлиные копыта, черные, патлатые волосы и борода, широкие, навыкате, красные глаза, вместо носа черный нарост, похожий на гриб, и огромный от уха и до уха рот, через который выглядывали зеленые, искривленные зубы, и текущие, будто через уши слюни. Служка Чернобога взмахнул кнутом и огрел, стоящие и шипящие души, голубовато-белым огнем, да злобно шыкнул. Души издали громкий вопль, наполненный визгом и болью, некоторые из них зашипели, а другие запричитали на человеческих языках, и, пригнув низко головы, выстроились в вереницу и поспешили нагнать те души, которые ушли к бы-бы-кающей стене. Наследник, остановившись и развернувшись лицом к веренице, видел, как дасунь еще и еще поднимал свой кнут, одаривая черные души ударами, и слышал, как кричали от боли и мучений несчастные грешники. Святозар тяжело вздохнул, наблюдая жестокость служки, который уже так разошелся, что продолжал взмахивать кнутом и бить уже ни в чем не виноватые, и идущие сзади души, а после пошел вдоль вереницы.

Наследник смотрел на двигающуюся от озера к бы-бы-кающей стене вереницу душ и не мог понять одного, почему, все души идут в одном направлении, обратно же никто не возвращается.

Он оглянулся назад думая, что может быть там позади, увидит возвращающиеся души, но вместо душ увидел там нечто другое… то ради чего сюда пришел, а именно поле вечного неприюта. На этом громадном поле, на его черно-серой земле, такой же твердой и неприветливой, как и все кругом находились здоровущие камни с прикрепленными к ним душам. До колена это были уже не души, а камни, начиная же с колен, колебались черные сущности. Правда, у некоторых душ, также как и у ранее видимых в веренице, все же зрились светлые части, но это были лишь крохотные пятнышки. Камни с душами лежали, как попало, кое-где они громоздились впритык, так что соседние души касались друг друга. Эти души яростно размахивали руками, и били друг друга по лицу, телу и голове. Они также хватали соседние души за еле видимые черные волосы, которые в отличие от волос душ из вереницы, были разной длины и короткими, и до плеч, и долгими, а схватив их в свои черные руки принимались драть, дергать на себя, при том не прекращая шипеть. Святозар вступил на поле и неторопливо пошел по нему. На поле дюже сильно воняло какой-то затхлостью и старьем, а от тех душ, которые бездвижно колебались, не поднимая рук и не обращая внимания на соседей, и вовсе тянуло смердящим, тухлым запахом.

Внезапно, где-то вдалеке, справа от наследника, ярко блеснуло желтое пятно. Он стремительно повернул голову, остановился и пригляделся, и тотчас внутри него громко застучало сердце, потому как это желтое пятно было не чем иным как душой матери. Святозар повернул направо, и, огибая камни и валуны, из которых торчали дерущиеся и наполняющие шипением поле, черные души, поспешил к матери. Когда наследник подошел ближе, то увидел, что на не высокой, немного покатой горке лежит большой темно-серый камень, а в нем замурована по колени желтая сгорбленная старуха с длинными, словно бело-желтыми волосами и морщинистым лицом Долы. Лишь только Святозар приблизился к матери, как почувствовал, что наполненный затхлостью и старьем, воздух очистился и на него дохнул аромат свежей земли. Душа матери, до этого глядевшая куда-то вдаль перевела взгляд на подошедшего Святозара и тревожно закачала головой, заколыхалась. Наследник же, шагнув ближе, очень тихо сказал:

— Здравствуй, матушка, я гляжу, ты меня видишь?

— Сыночек, сыночек мой, — зашептала душа. — Не может быть… не может быть… Зачем, зачем, ты, пришел сюда, дорогой мой мальчик. — Дола на мгновение затихла, беспокойно огляделась кругом, и еще тише спросила, — ты, же не умер, или умер? Ты такого странного цвета, не черный, а бурый… Неужели ты умер и попал в Пекло… Нет! Нет! Нет! этого не может быть… Ты, живой… скажи мне живой?

— Живой, живой, я матушка, — поспешил ответить наследник. — Не тревожься. Я пришел сюда, чтобы спасти тебя.

— Спасти? — не понимая слов сына, повторила Дола. Она миг медлила, а после встревожено переспросила, — сыночек, а Эрих, что с Эрихом?

Святозар муторно вздохнул, но увидев, как затрепетала, заволновалась душа матери и просящее протянула навстречу к нему руки, едва коснувшись его волос, сказал:

— Эрих умер матушка… но душа его ушла в Ирий-сад. Отец и прародитель наш ДажьБог указал мне, что я могу спасти и твою душу, поэтому я и пришел. Скоро, дорогая моя матушка, ты уйдешь отсюда в Ирий-сад и встретишься там со своей матерью и сыном, да обретешь наконец-то покой.