— А, ты, ты, сыночек, — испуганно поспрашала мать. — Как ты выйдешь отсюда?… Как тебя сюда отпустил Ярил и зачем… Зачем он позволил тебе, наш мальчик, подвергнуть свою жизнь опасности.

Наследник протянул руку навстречу руки матери и коснулся ее трепещущей ладони, да успокаивающе заметил:

— Матушка, я уже взрослый человек. Прошло шесть лет после твоей смерти… Я победил Нука, убив это подлое существо, которое мучило тебя и Эриха… Тур уже совсем вырос и стал мужчиной, пройдя испытание в Сумрачном лесу. Малуше уже двенадцать лет, а я летом женился на деве, ее зовут Любава и скоро у нас родится ребенок… Матушка, но все эти годы, я думал и мечтал лишь об одном, о том, что смогу прийти в Пекло и освободить твою душу от этих вечных мук. И, вот, я тут, я рядом… Посмотри кругом, еще мгновение и ты покинешь это ужасное, обремененное злобой и страданием место и улетишь туда к своим предкам в Ирий-сад… А, я, матушка, уйду в Явь, и буду жить дальше так, что, родная, не тревожься за меня.

— Но, как, как, ты, сможешь отсюда выйти? — беспокойно прошептала мать.

— Так же как и вошел, через ворота, — ответил Святозар.

— Ворота… а так то, ты, открыл ворота, — догадливо молвила Дола, и опять тревожно огляделась, словно боясь, что их могут подслушать, да убрала руки от волос сына. — Я слышала, голос Чернобога, который приказывал воротам затвориться, слышала как шипели дасуни и бежали из дворца в сторону выхода, — и мать махнула рукой вправо.

Святозар проследил по направлению руки матери и увидел вдалеке смутные очертания черного дворца, похожего на четырехугольную звезду, со множеством кривых высоких башенок, и переспросил:

— Это дворец суда?

— Да, это дворец суда…,- ответила мать, и душа ее нанова затрепетала. — Там сидит сын Коляды и Радуницы, Бог и судья Радогост. Он нарочно сошел в Навь, чтобы честно и справедливо судить и карать всех грешников. — Дола на мгновение затихла, и протяжно вздохнув, чуть тише добавила, — но, я, его не видела. Как только я умерла, ко мне явился черный аист Бака. У него были длинные, черные, толстые лапы, такое же черное оперенье. Только голова и шея были голыми, не оперенными, и кожа там зрилась неприятного болотно-серого цвета. У Бака был огромный, толстый клюв с острым концом. Аист подлетел и схватил меня за голову, — душа матери тяжело содрогнулась. — Он схватил за голову так, что мои очи смотрели в его глотку и видели там кроваво-красную бездонную внутренность. Бака прилетел со мной в Пекло и раскрыв клюв, выплюнул меня на поле. И как только мои ноги, коснулись черно-серой поверхности земли в тот же миг подо мной вырос камень, который поглотил меня до колен… Такие души, как я, сыночек, которые создают сговор с темными силами не достойны не только суда, не только возрождения, но даже того, чтобы быть согнанными в Пекло Богиней Бурей Ягой Усоньшей Виевной, так — то, мальчик мой… И, вряд ли тебе, сыночек, удастся мне помочь… я этого не заслужила.

— Матушка, — шепнул наследник, и, протянув руку, вновь погладил висящую повдоль души руку Долы. — Как, ты, можешь сомневаться в силе и мощи ДажьБога, в его величии…

— Нет, нет, нет, я не сомневаюсь…,- грустно и как-то надрывно откликнулась мать. — Я просто не достойна.

— Матушка, Нук, тебя обманул, — взволнованным голосом, сказал Святозар. — Обманул маленькую девочку, которая больше собственной жизни, больше собственной души любила своего отца. Тебя вела любовь… любовь всепоглощающая, любовь к отцу толкнула тебя на сговор… И именно поэтому твоя душа осталось желтой, именно поэтому, ты, матушка достойна Ирий-сада, потому, что Любовь — это второе имя Богини Лады-матушки, заступницы и небесной матери всего сущего на земле. — Наследник шагнул вперед и протянув руки, крепко обнял трепещущую и почти не осязаемую душу матери, а после отпустив ее из объятий, добавил, — будь свободна, матушка, от вечных мук и страданий. Лети в Ирий-сад к нашим предкам, и никогда более… никогда более, матушка, не создавай сговора с темными пекельными силами.

Святозар отступил назад, глубоко вздохнул, сдерживая волнение, и зашептал заговор: «Золотой волосок морской Богини Волыни впитавшей в себя солнечный свет и тепло Бога солнца Ра, вышедшего из лица родителя всего сущего — Рода, разрушившего золотое Яйцо, явленное самим Всевышним, прояви невиданную мощь и божественную силу, и разрушь сговор созданный между чистой душой Долы, и темным служителем Пекла Нуком, именем ДажьБога, свершись!» Лишь дошептал наследник заговор, тут же направил правую руку вперед, тронув большим перстом волосок, укрепленный на среднем пальце. И тотчас волосок стремительно дернулся и в один морг размотался с пальца Святозара, образовав аршинной длины желто-золотистую молнию. Наследник, крепко держа в руке ярко-переливающуюся молнию взмахнул ею и, отсек желтоватую душу матери от камня. И сейчас же откуда-то из мрачного, серого неба, из самой его вышины, прямо к душе взволнованно-трепещущейся Долы, опустился бело-зеленый луч, с клубящемся на нем голубоватым дымом, и потому лучу спустилась Богиня Буря Яга Усоньша Виевна. Она протянула свою белую, с тонкими, длинными пальцами руку навстречу Доле и когда их руки соприкоснулись, беспокойным взглядом посмотрела на Святозара и негромко крикнула: «Торопись, торопись, свет мой, сейчас сюда прибегут дасуни, беги скорей Святозарушка!». Засим женщины развернулись и быстро улетели вверх по лучу, а мгновение спустя луч пропал. Святозар посмотрел на молнию и увидел, как она распалась на множество желтых крупинок, каковые осыпались на землю и громко зашипев, прожгли в ней огромные дыры. Наследник раскрыл ладонь, в которой сжимал другой конец молнии, и в ней оказались такие же крошечные, желтые крупинки, все, что осталось от волшебного волоска морской владычицы. Святозар шагнул ближе к камню, где столько лет томилась несчастная душа матери, и высыпал сверху на него золотые крупинки волоска — молнии. А когда крупинки грациозно кружась, словно крохи снежинки, достигли камня и упали на его поверхность, то валун неожиданно вспыхнул густым золотым светом, и, заскрежетав, захрустев, лопнул, да развалился на большое количество мелких осколков.

Святозар обернулся и увидел бегущих к камню матери, служек Чернобога с кнутами в руках, как раз с той стороны, откуда он зашел на поле. Недолго думая, он повернул направо и побежал с поля, оббегая камни и валуны в которые были вмурованы, все еще продолжающие драться черные души. Святозар бежал дюже быстро и вмале достиг края поля. Остановившись, чтобы отдышаться, он увидел невдалеке перед собой длинную вереницу душ, несущих жидкость в ладонях, которые сворачивая направо, уходили куда-то прямо вдоль бы-бы-кающих стен. Однако теперь наследник смог рассмотреть, что это были не стены, а длинные, чем-то похожие на конюшни строения. Малеша отдышавшись, наследник прошел вперед ближе к веренице и увидел, что эти строения шли справа и слева. Души же двигалась как раз между рядами этих строений, по широкому проходу. Лицевая сторона строения при ближайшем рассмотрения походила на железную решетку, а крыша и сами стены были каменными. «Темницы», — догадался Святозар… но зачем и для кого эти темницы, он так и не понял. Наследник постоял еще немного, вглядываясь вовнутрь узниц, но ничего кроме черноты не смог там разглядеть.

Святозар оглянулся назад, проверяя нет ли погони. Впрочем погони не зрилось, лишь там, много позади него, возле камня матери беспокойно суетились черные точки дасуней. Он еще чуток постоял и когда дыхание его выровнялось, а в воздухе опять пропал всякий запах, пошел повдоль вереницы к озеру боли и страданий, чтобы наконец-то излечить свою ногу. Теперь он шел не торопясь, ощущая внутри себя ликование души и какую та тихую радость, переполняющую его до кончиков пальцев. Он глядел на черные души, на их ладони в которых они несли жидкость и замечал, что у некоторых ладони были полные, у других жидкость просачиваясь, капала на землю, а у третьих и вовсе ладони были пусты. Души шли друг за дружкой и те на ком было, много светлых мест, тихо шептали на людских языках, а те на ком мало чаще всего шипели. Внезапно наследник увидел, как одна из душ у которой были пустые ладони, злобно толкнула в спину, шедшую впереди нее с зеленой до локтя рукой, душу. Упавшая на соседа душа, хоть и расплескала жидкость, все же не стала ругаться, а поднявшись и выровняв строй, продолжила путь, как-то уж очень жалостливо, сказав на чистом восурском языке: «Эх, что ж опять он толкается и опять все расплескалось, охо…хо.» Затем она повернула голову, зыркнула на сзади идущую и шипящую душу, и широко открыла рот, словно пытаясь этим оскорбить душу соседа. Святозар поглядел на душу восура и тяжело вздохнул, потому как, увы, этой душе он никак не мог помочь.