— Ацтеков.

— Их самых. Конечно, я утрирую, но нахождение в Вене оказалось совершенно невыносимым. Грязь, вонь, антисанитария… повсюду блохи и какофония ароматов. Представь себе, какое стоит амбре от немытых многие месяцы потных тел, залитых едкими, резкими духами! И к этому букету добавь потом тонкий аромат их собственных испражнений. Безумие!

— Ой, да брось. Таких аристократов сейчас очень много по миру. К нам что, разве другие послы приезжают?

— Вот — вот. Но я‑то думала, что это своего рода брезгливое отношение к России. Дескать, высылают худших. А тут…

— Ладно, плюнь на этих варваров. Мнят себя пупом Земли — их проблемы.

— Они едва не стали моими… эти проблемы.

— В каком смысле? — Немного напрягся Петр.

— Я же въехала в Вену в своем костюме для верховой езды. Обтягивающие белые бриджи, карминовый короткий пиджак, сапожки. Увидеть женщину в такой одежде там никто не ожидал. И если у многих мужчин загорелись глаза от моей упругой попы, то священники едва ли не бросились меня бить. Да и дамы зафыркали. Заревновали. Быть бы мне изгоем, если бы Элеонора не оказалась нашим человеком. Просто невероятно как быстро она восприняла ценности Москвы.

— Она тоже одела бриджи?

— У нее похуже фигурка. Поэтому решила обойтись легким платьем до колен и туфлями на шпильке. Но сработало это не хуже. Сам же знаешь, какой ужас сейчас носят аристократки. Не одежда, а тюк с тряпками… и блохами.

— Представляю их лица, — усмехнулся Петр.

— О да… русская делегация произвела впечатление.

— Только дамами?

— Отнюдь. Гвоздем номера, конечно, стали гусары. Идея привлечь их в качестве эскорта оказалась просто потрясающей! Ведь крылатые гусары Речи Посполитой и России две большие разницы. Даже несмотря на то, что по моей просьбе ты распорядился прикрепить им к спинам крылья для пущей красоты.

— На то и расчет, — усмехнулся Петр. — Тут и единообразие снаряжения сработало и кирасирский метод комплектования. Ведь у тех же поляков собственно гусар в хоругви была едва ли треть. Остальное — все, что Боже негоже. То есть, оруженосцы, которые атакуют во второй линии. У меня же все как на подбор.

— Вот именно. — Кивнула Анна. — Качественное и однообразное снаряжение. И дисциплина! Не поверишь, они никогда не видели столь дисциплинированных гусар. По мнению Евгения Савойского один такой полк стоит двух — трех старых. Так что, можно смело говорить, — подвела итог герцогиня, — Вена была впечатлена почетным эскортом. Он смог сильно сгладить наш тряпичный скандал.

— Если бы только Вена, — хмыкнул Петр. — Пожалуй, прибытие русского полка гусар в столицу Габсбургов стало куда более значимым событием, чем даже мое сватовство. И если в Стамбуле просто напряглись, ибо ожидали чего‑то подобного, не доверяя прогнозам своих французских друзей, то в Версале, говорят, приключилась натуральная истерика.

— Да и Бог с ним, — махнула рукой Анна, даже не желая слышать о Людовике после Вены.

— Как прошли предварительные переговоры?

— Брачный контракт Леопольд подписал и… умер. А вот его сын, Иосиф, оказался не так прост. Впрочем, ты об этом предупреждал. Он не хочет реализовывать план таможенного союза, из‑за необходимой ему поддержки со стороны курфюрстов и прочей аристократии. Они ведь живут с этих сборов.

— Он что‑нибудь предложил взамен?

— Конечно, так как очень нуждается в нашей помощи. Да и эффект от появления русских гусар в Вене оценил. Так вот. Пошлины — дело святое. Покусись он на них и разом получит мощную оппозицию, с которой ни о какой войне против Франции не может быть и речи. Поэтому он предложил отложить реализацию этого пункта брачного договора на неопределенное время. Не отказаться, а всего лишь отложить.

— Поверь, мне это душу не греет.

— Он это понимает. Поэтому сверх тех двадцати тонн аммиачной и кальциевой селитры, что приехали в качестве приданого, он предложил заключить долгосрочные контракты на поставку подобного сырья. Я их подписала.

— Только селитру?

— Нет. Он предложил вытащить из дальних углов крепостей и арсеналов Священной Римской Империи весь подпорченный порох путем скупки за десятую долю от его цены. Это всяко лучше, чем выкидывать. Поэтому, он уверен, что на пункт сбора, который объявлен в Вене, его повезут очень охотно и массово.

— Но все это только предположения, — покачал головой Петр. — Леопольд обещал нам пятьдесят тонн селитры, а сколько реально отгрузили? Двадцать.

— Дай им время. Они обещали прислать недобор. Им ведь подобное бестолковое сырье было совсем не нужно. На складах такой 'радости', почитай, что и не было. Добудут, поставят.

— Если честно, веры австрийцам никакой.

— А кому она есть? — Хохотнула Анна. — Все блюдут свои интересы. Да и, в конце концов, ты ведь не из‑за селитры согласился взять в жены Машу. Водить за нос османов мы могли еще очень долго. А там бы и сами запасы восполнили.

— Верно, — кивнул Петр. — Но одно второму не третье. Если уж есть возможность содрать с них немного пользы, так чего же попускать?

— Элеонора отлично понимает, что от покладистости Вены зависят наши добрые отношения. Она приложит все усилия, чтобы в поставках подпорченного пороха и селитры негодных сортов не было сбоев.

— Будем надеяться.

— Кстати, вокруг Владимира мамочки так и вились, — лукаво улыбнувшись, заметила Анна.

— Ну их к черту…. Сама же говоришь, что Вена одна сплошная гниль.

— В смысле? — Не поняла герцогиня странной реакции царя.

— Ты эту девицу видела?

— Твою невесту?

— Именно.

— А что с ней не так? Нормальная молодая женщина.

— Ты случайно не обратила внимание на то, что в отличие от своей мамы, она совсем не наш человек? Вспомни, как она себя чувствовала в спортивно — оздоровительном центре? Да, ходит, но через силу. И так во всем. Она покорна, но внутри чурается всего этого. Переступает через себя и с удовольствием откажется, представься такой случай.

— Татьяна тоже поначалу не принимала…

— Но приняла. К тому же, ее изначально впечатляли технические диковинки, возможности человеческого труда и разума. А этой все нипочем. Прекрасное воспитание не позволяет открыто демонстрировать свое раздражение, но это видно. Она консерватор и ретроград, которой кроме тихого семейного счастья ничего не нужно. Ну, может еще посидеть с куртуазным романом в беседке. Брр… Мерзость!

— Допустим, — покладисто согласилась Анна. — Но что это меняет?

— То, что она долго не проживет. Если не сможет встроиться в мое окружение, то придется от нее избавляться.

— И?

— И мне будет нужен наследник. Пока таким человеком я вижу только Владимира. Он достаточно умен, хорошо образован, энергичен, но не безумно, да и осторожность ему не чужда. Вполне подходящий медвежонок. Да и брат ему под стать подрастает. Видит Бог — не прошла даром моя постоянная возня с ними.

— Ты серьезно? — Несколько опешила Анна от такой постановки вопроса.

— А тебя, — он прямо посмотрел ей в глаза, — я вижу в будущем моей законной супругой.

— Не дури, — покачала герцогиня головой. — Мы любим друг друга, но политика не прощает чувств, идущих поперек разума.

— Мне уже тридцать три года. И если честно, возводить на престол гнилую кровь Габсбургов я не желаю. Это глупо! Взять и своими руками отравить свой род, оставив потомкам недееспособных монархов на престоле.

— Слушай, дай ей шанс. Тем более что с твоим здоровьем тридцать три года не так много.

— Возможно, — усмехнулся Петр. — Но через несколько лет я хочу предложить Земскому собору провозгласить Россию Империей. А Императору нужна не просто супруга, а Императрица. По крайней мере, первому. И эту… — Петр скривился, — в роли Императрицы я не вижу совершенно. Клуша!

— Но она умна.

— Это не тот ум, Анют. Высокая литература, тонкая духовность и прочая ересь…

— И все же — я прошу тебя — дай ей шанс. Я приложу все усилия, чтобы помочь ей встроиться в наш тесный коллектив. И нашу модную монашку подключим, та всегда за любой кипишь кроме голодовки. А уж наставить на путь истинный закомплексованную и зажатую девицу — ее прямая обязанность как духовного лица.