Следует отдать должное руководству сионистов: лавировать они умели. Кто-то, как Вейцман, англофил, да и не только, тупо верил, что Великобритания, раньше ли, позже, но честно сдержит слово, и верил даже тогда, когда стало ясно, что у Лондона есть свои планы, но большинство, в частности, Бен-Гурион, полагало, что в политике, как на рынке, зазевавшихся кидают. Была даже четкая формула: «Мы будем бороться с Гитлером так, как если бы не было “Белой книги”, и будем бороться с “Белой книгой” так, как если бы не было Гитлера». В общем, хитрый дядька многое учуял даже раньше появления «Белой книги». По мнению Сергея Щевелева, наводить мосты со Штатами он начал через голову формального главы Еврейского Агентства еще в 1938-м, итогом чего и стала Билтморская программа, принятая в Нью-Йорке (1942-й), где значилось, что «Палестина (подразумевалась вся Палестина) должна стать еврейским сообществом, интегрированным в структуру нового демократического мира». Это, учитывая несогласие Лондона с таким вариантом, означало начало формальной переориентации сионизма с Великобритании на США и, по сути, политического краха Вейцмана, готового вести переговоры вечно, лишь бы британцы были довольны.

Как показала жизнь, плебей был дальновиднее лощеного аристократа. После учреждения правительством Его Величества (в начале 1943) должности комиссара по восстановлению Палестины стало ясно, что англичане сдавать мандат не собираются. То есть, что нужно искать покровителя, способного на них надавить. Вариантов было только два: Штаты или СССР, но Москва считала сионизм «уловкой английского империализма», а будущее Палестины видела в «сплочении арабских и еврейских трудящихся масс Палестины, создания единого фронта всех прогрессивных антифашистских (как арабских, так и еврейских) элементов», что исключало создание собственного «национального дома», а значит, для сионистов было категорически неприемлемо. Правда, элиты Америки еще определялись, и не без труда. Рузвельт лавировал, с одной стороны, задабривая еврейских избирателей, с другой стороны, успокаивая арабских монархов, а в целом признавая приоритет интересов Лондона. Зато Трумэн, богобоязненный протестант, был настроен куда более юдофильски. Он потребовал отменить «Белую книгу» как не утвержденную Лигой Наций и раскрыть двери Палестины для беженцев из Европы. Под его давлением Лондону, опасавшемуся интереса Сталина к ближневосточным делам, пришлось дать согласие на создание в ноябре 1945 года «Англо-американского комитета по Палестине», который, правда, поддержал скорее англичан, указав, что любой вариант независимости территории, хоть с разделом, хоть без оного, хуже, а лучше всего продлить срок действия мандата.

Правда, янки рекомендовали разрешить въезд в Палестину как минимум 100 тысячам евреев, однако британцы уклонились от исполнения, пояснив, что въехавшие могут пополнить ряды боевиков. Что, в принципе, тоже соответствовало истине — на территории к тому времени полыхала крайне жестокая война, причем не гражданская, а, скорее, антиколониальная: евреи против англичан при нейтралитете арабов. Компромиссный план, названный в честь глав комитета «План Моррисона — Грэди», предлагал установить в Палестине, как было в начале новой эры, «тетрархию»: два кантона под прямым британским управлением, автономный арабский, свободный от евреев вообще, и автономный еврейский, куда могло бы приехать сколько угодно эмигрантов. Поскольку дураков не было, план в трогательном согласии отвергли все, и арабы, и сионисты, а руководству Еврейского Агентства стало ясно, что кабинет Его Величества будет лоховать его до упора, и надо показать клычки. Правда, самим это делать по множеству причин было неудобно, но на такой случай имелись «ревизионисты». Конечно, смертельно обиженные за «Сезон», но готовые, если речь идет о независимости, если и не простить, то, по крайней мере, отложить до лучших времен все личные счеты.

1945 год стал кошмаром для англичан. С подачи руководства ишува «Иргун» получил возможность переформировать силы — и пошло. Акций сразу стало много, и акции были разнообразны, вплоть до уничтожения самолетов на аэродромах. Всего не перечислишь. Крови уже не избегали, хотя специально убивать не стремились. Репрессии, хотя и все более жестокие, не помогали. А затем к событиям подключились ЛЕХИ, и все стало еще праздничнее. Правда, у парней Шамира силенок хватало в основном на «эксы» и на точечные устранения провокаторов — на чем «ультра» и сосредоточились, разгружая старших товарищей для более серьезных дел. Чуть позже, в ноябре, к сладкой парочке подключилась и «Хагана»: Бен-Гурион пришел к выводу, что англичане в самом деле намерены остаться надолго и всерьез в процессе переориентации на США, параллельно поставив перед своими офицерами задачу доказать ишуву, что лучшие бойцы все-таки не правые, а социалисты. Правда, единое «Еврейское движение сопротивления» просуществовало лишь девять месяцев — потом руководство ишува сделало пару шагов назад, оставив драться «ревизионистов», которые и так дрались бы, и начало «действовать политическими методами», — но за эти месяцы операции развернулись практически до уровня армейских. «Цель военных действий Хаганы, — вспоминал позже видный командир еврейских формирований Игаль Алон, — заключалась не в том, чтобы уничтожить британские силы в Палестине, а в том, чтобы раз и навсегда убедить Уайтхолл, что без согласия евреев Англия не сможет иметь Палестину как надежную и необходимую ей базу в этом важном регионе». И доказательства не замедлили. Почти сразу после создания ЕДС, 1 и 2 ноября последовала грандиозная совместная операция: были взорваны 200 ключевых участков железной дороги между Иерусалимом, Хайфой и Тель-Авивом, затоплены три патрульных катера в порту Хайфы и разгромлены несколько военных лагерей.

Далее события пошли по нарастающей. Без сюрприза, хотя бы маленького, не обходился ни один день, боевики гибли, но ряды их мгновенно восполнялись. Англичане никакими усилиями, от комендантского часа до поголовных арестов заподозренных, не могли привести ситуацию хоть в какой-то порядок, тем более что они еще и ужесточали меры по предотвращению нелегальной иммиграции, а это только все больше распаляло страсти. «Думаю, — писал в письме супруге мемуарист, майор Джеймс Оук, — если пережить этот проклятый год, станет легче. Хуже, мой друг, просто не может быть». Он ошибался. 1946-й стал для британцев куда кошмарнее, а в самый зенит война (это уже называли именно так не только в прессе, но и в официальной переписке) вошла в июне. По всей территории, где жили евреи (арабы подчеркнуто оставались в стороне, никого не поддерживая и ни на кого не нападая), прошли масштабные бои. В конце концов завершившиеся «Черной субботой» 29 июня, когда власти, задействовав все 80 тысяч солдат, расквартированных в Палестине (в том числе 17 тысяч в ударных частях, при поддержке танков), заняли все кибуцы, так или иначе поддерживающие «Хагану». За сутки было конфисковано практически все тяжелое вооружение, все архивы, арестованы тысячи членов «Хаганы» и ее «ударных рот», а главное, — за решеткой (раньше о таком подумать было немыслимо!) оказалось все руководство Еврейского Агентства, все приличные, рукопожатные люди, кроме Бен-Гуриона, к счастью для себя, бывшего в тот момент во Франции.

И социал-сионисты дали задний ход. Впоследствии БенГурион объяснял это отсутствием людей и оружия, однако «Иргун» и ЛЕХИ, у которых и того, и другого было еще меньше, заявили, что будут продолжать борьбу. Такой вариант руководство ишува вполне устраивал: теперь, если что, всегда можно было сказать, что виноваты экстремисты, а «Хагана» бела и пушиста. Уже много десятилетий спустя из мемуаров современников и участников событий стало известно, что за многими событиями, развернувшимися далее, наряду с «ревизионистами» стояло и Агентство, однако Бегина и Шамира постоянно просили «взять ответственность на себя, чтобы не компрометировать политическое руководство», — и они шли навстречу. К слову сказать, крупнейшей из таких операций стал знаменитый взрыв отеля «Царь Давид» 22 июля — ответ на «Черную субботу», — в результате которого погибло множество людей разных национальностей и конфессий, как причастных к войне, так и совершенно посторонних; «Иргун», признавший свое участие, в очередной раз подтвердил свою репутацию «стаи извергов», зато Еврейский Комитет, не просто участвовавший в акции, но и заказавший ее, формально остался в стороне, что позволило ему вновь занять нишу «взвешенного и законопослушного института», оступившегося случайно и ненадолго.