Лёня был за рулём. Машину он вёл осторожно, неспешно, даже Ольга спросила, чего он тянет время.

— В школу приехали специалисты, с которыми мы в Реденл погружались, а Лысый нам об этом не сказал.

— Я думаю, он понял, что ты их присутствие уже уловил. Ну не сказал — и что такого? — Аникутиной не нравилась атмосфера подпольного заговора, которая возникала словно сама собой, едва они оставались вчетвером.

— Реденл весьма неординарный мир, — поддержал её муж, — и нам об этом сообщили сразу.

Зять проворчал, что им много чего говорят, спору нет, только умалчивают, похоже, о гораздо большем. Он припомнил, что когда они погрузились в Алатау-три, из тела в Мокром зале исчезли. И ни Лысый, ни потрясённая Мариэтта не пожелали им такое явление объяснить.

— Да они сами не знают, — хихикнул Алексей. — Очнись, Лёня! Ты лучший в мире специалист по Реденлу, кто тебе чего способен объяснить?

Кутков пробормотал, что и у чемпиона мира по шахматам, который играет заведомо лучше всех, тоже есть тренер. И это — отнюдь не второй по силе шахматист, а скорее аналитик и методист. Возражение было слабое: Лысый управлял целой школой, и при этом тратил на группу столько времени и сил, сколько мог.

— Как вообще могут одновременно существовать два идентичных тела в разных мирах, вы задумывались? Наверняка есть информационная матрица, перекинуть которую из мира в мир можно без всяких сложностей. А с телами, как я понял, проблемы всё же есть. Что отсюда следует? Все миры принадлежат некоей сверхсистеме, в которой эти матрицы находятся. А границы между мирами — лишь некие ячейки. Вот сейчас я в ячейке под названием автомобиль. Вышел — и я в ячейке под названием дорога. Я не изменился, изменился лишь мой адрес в неком пространстве. В машине я обладаю сверхспособностью быстрого перемещения: нажал на газ и поехал. А на дороге у меня такой способности нет, зато я способен улавливать запахи трав и слышать шорохи мышей. Ячейка машины маленькая, зато дорога — более чем большая…

Он внезапно замолчал и даже закрыл свои мысли. Но Лёшка то ли уловив, то ли додумав, продолжил за него:

— Как в компьютерной игре, герой набрал баллов — и перешёл на другой уровень. Мы заработали уровень Алатау-три, но и на уровне Реденла что-то ещё надо взять, чтобы перейти потом на высший уровень. Достоин его, правда, один Ермолай, оттого и непонятно, кому из нас в Реденл стоит погружаться и что там искать. Впрочем, пардон, герои, — в каждом мире мы ищем Край! Чтобы постучаться об него крепким лбом, разумеется… Я вот только на мирах второго уровня никому не нужен, меня от "шахты" то ли набранные баллы, то ли особенности игровой программы не пускают.

— Почему ты так сказал: "шахта"? — спросила Ольга, сохраняющая полное спокойствие.

— Я переход с Камета воспринимаю, как движение по шахте вниз. Как будто проваливаюсь, и при этом тяжестью наливаюсь. А потом сижу на травке и отверстие "шахты" всем телом ощущаю, меня к нему прямо тянет…

Остальные переглянулись — у каждого, оказывается, были свои ощущения перехода. Обсуждение их закончилось ничем, как и многие другие разговоры. Просто мир был таков — а почему он таков, можно было строить предположения до бесконечности. Лёне всё-таки указали, что при переходах имели место и энергетические эффекты. Их, ясное дело, могла предусматривать и игровая программа, но тогда становилось непонятным, для кого они предназначались — для персонажей или игроков-зрителей.

— А может, мы и есть игроки-персонажи? — предположил Кутков. — Такая вот игра с абсолютно или относительно свободными игроками в заданной среде. А создатель смотрит, кто что делает и изредка подталкивает к нужному действию. Так даже интереснее — приходится заранее просчитывать психологию и способности героя.

Ермолай заявил, что такая концепция ближе не к компьютерной игре, а к религиозной идее сотворённого Создателем мира, после чего разговор увял. Константинов увидел здесь лишь повод позубоскалить, а вот Лёня, похоже, всёрьез начал считать себя некой информационной матрицей. Однако последствия разговор всё же имел — уже на подъезде к школе Кутков вдруг решил, что им в Реденле важнее всего сейчас — достичь Края.

— Помните Солматр? Там лыжами разживётесь и пойдёте на речку медвепута. Насколько я помню, там вначале местность труднодоступная, а потом, после каскада водопадов, идут длинные долинные озёра. Их несколько, вы по ним полсотни километров за день отмахаете. А там до Края — рукой подать.

Почётную миссию зять предложил выполнить Ольге и Харламову, как сильнейшей связке в группе. Дочь шамана согласилась мгновенно, её муж тоже не видел оснований возражать. Позже, когда они в своей комнате переодевались для погружения, Аникутина спросила, всерьёз ли Лёшка говорил о том, что они лишь герои в некоей игре.

— Лёшка хохмач, он просто по теме прошёлся. Вот Лёнька, мне кажется, эту возможность всерьёз рассматривает. Знаешь, когда человек рядом с тобой исчезает, а на его месте лишь пыль клубится, поневоле задумаешься о законе сохранения вещества. А если наш облик — только результат запроса поисковой программы неких данных из базы, то всё сразу объясняется наилучшим образом.

— Пожалуй, — задумчиво согласилась супруга, явно отложившая данный вопрос на будущее.

Они подошли к воротам посёлка и поразились — на сторожевой вышке никого не было, а в самих воротах была распахнута дверца, и никто за ней не присматривал. Мысленное прощупывание говорило, что посёлок живёт обычной жизнью. Они вошли в посёлок, и окружающие приветливо с ними здоровались. Гмеля, которого они желали видеть больше всего, в посёлке не было — охотился где-то. Но они нашли Межира и постучались в дверь его дома. Открыла им женщина среднего возраста и приветливо предложила войти. В этот раз к ним относились куда сдержаннее, хотя жаловаться на отсутствие гостеприимства было бы грешно. Усадили за стол, поставили блюдо с солёной рыбой, пироги, чай. Сам хозяин, поспешно промыв заспанные глаза, тоже сел за стол.

— Морозно. Печи у шахты топить засорно, леса не хватит.

— Горкозов не бережётесь? — поинтересовалась Ольга, прекратив нахваливать пироги.

— Ушли горкозы. Они всегда о сю пору уходят. За две седмицы до нового года и на девяносто дней.

— Куда уходят?

А вот этого никто не знал. Но в Реденле, утверждал шахтер уверенно, в это время их не было. На смену появлялись снеговые пауки — чёрно-зеленые твари с двухметровым туловищем на тонких ногах с широкими подошвами, свободно бегающие по снегу. Но снеговые пауки специально на людей не охотились, к тому же они, по неизвестной причине, держались вдали от главной реки.

— Так вы на Нить-озеро собрались? Добре, лыжи я дам. Дня два идти трудно, речка с проранами, потом гора. Зато потом — лучше не бывает. На Нить-озере уже могут встретиться пауки…

— С ними мы разберёмся, — пообещал уверенно Ермолай. — А за Нить-озером что?

Но дальше озера поселковые не ходили. Межир только и мог сказать, что сопки там крутые. Он вышел проводить гостей на улицу и скептически обозрел их одежду.

— Помёрзнете, однако. На озере ветер.

— На ходу согреемся.

— А ночью как?

Поддерживая репутацию "настоящих людей", Харламов небрежно сказал, что идти они будут днём и ночью. Межир в ответ только пожал плечами. Вид людей на лыжах посреди посёлка никого не удивил. А за воротами они обнаружили натоптанную лыжню, ведущую в подходящем направлении. Затем, когда лыжня вывела их на замёрзшую речку, они встретили охотника с собакой. Тот тащил за собой нарты с несколькими оленьими тушами. Остановились поговорить. В прошлый их визит охотника в посёлке не было, но он сразу понял, с кем встретился. Конечно, охотник жаждал поговорить, но терять время землянам не хотелось. Так что они просто перекинулись несколькими словами. На озёрах охотник бывал, и считал, что труднее всего — это подъём к ним.