— Ты уже выбросил из головы то обсуждение? Помнишь, где встал вопрос о людях Реденла.

Ученик разговор из головы не выбросил. Но помнил он и слова Юрия Константиновича, с которыми невозможно было не согласиться. Сколько угодно можно рассуждать, так к людям выдуманного мира относиться надо. И совсем другое дело, как эти отношения при встрече сложатся. Одно совершенно не зависело от другого. Но Артемовна была права — этот вопрос он пустил на самотёк. А вдруг эта встреча случится уже сегодня? Кто и как встретит аборигенов? Скажем, Ольга? Этого юноша не опасался. Леонид? Здесь тоже, пожалуй, неожиданностей быть не должно. А вот Лёшка или кто-нибудь из братьев вполне могли превратить первую встречу в недоразумение, которое потом пришлось бы долго исправлять. В себе он тоже не был уверен.

— Вы, насколько я понимаю, так и не возобновили того обсуждения. Ждёте встречи с людьми? А как себя вести, обговорили?

Не обговорили, ясное дело. И в первую очередь оттого, что вообще не понимали, как к аборигенам относиться. Полноценными людьми могли их считать разве что Ольга, Инга и Игорь. Остальные вообще не очень понимали, зачем лезть в мир, в котором есть некоторая вероятность сложить голову.

— Это с твоей стороны чистейшая проекция, Ермолай. Ты свои сомнения приписываешь остальным. Я думаю, многие уже отлично понимают, зачем они это делают.

Ученик пожал плечами. Похоже, Артёмовна была права, он и сам подозревал что-то похожее. Но тогда почему никто откровенно с ним не говорил? Он вновь ощутил себя ребенком в кампании подростков, при котором на некоторые темы вообще не говорят.

— У меня, Елена Артемовна, недавно было интересное явление. В один прекрасный момент я ощутил небывалую ясность мысли. И как-то быстро сообразил, что расщеп может быть только проекцией. И за Краем нет ни другого расщепа, ни Материнского Мира. За Краем вообще нет ничего. Раз наш мир — проекция, то кто такие мы? И вообще, насколько такое моё состояние обычно и как к этому относиться?

Артёмовну услышанное не удивило. Она спросила, в обычном ли он был состоянии, когда его настигла эта самая ясность мыслей.

— Ну… для женатого человека, пожалуй, в обычном.

После короткой заминки Артёмовна объявила, что это было интуитивное озарение. Такие, добавила она, случались у многих учёных, а уж в религиозной практике это вообще вещь обычная.

— Для тебя, Ермолай, это интеллектуальное достижение. В этот момент качество твоих мыслей значительно превышало средний уровень. Но это не значит, что полученный тобой окончательный вывод бесспорен. Вполне может оказаться, что истинна только его какая-то часть. Кстати, твоё озарение касалось расщепа, как ты сказал. А что там было насчёт нас?

Ученик смущённо признался, что насчёт обитателей расщепа озарения не было. Проекции ли они реальных людей материнского мира, самостоятельные ли существа, или вообще порождение воображения неких экспериментаторов Материнского Мира — неизвестно. И это его весьма беспокоит. Ведь если он сам — порождение чьей-то фантазии или результат эксперимента, то какое право он имеет создавать свои миры или что-то делать в чужих?

— Ну, — покачала головой Артёмовна, — это ты чересчур загнул. Фактически ты ставишь вопрос о том, обладаешь ли ты свободой воли. Миры, расщепы здесь не принципиальны, это всего лишь внешние атрибуты. Если ты чувствуешь — в данном случае это важнее — себя самостоятельным человеком, не марионеткой, то какое значение имеет тот способ, каким ты обрёл существование? В конце концов, тот факт, что каждый из нас рождён своими родителями, не отменяет собственной ответственности за наши поступки.

Но юношу интересовал другой аспект. А не обладали ли ровно той же свободой воли его создания в приват-мире? И если так, то кем он был по отношению к ним, и какие обязанности из этого вытекали?

— Боишься счесть себя божеством? Могу тебя утешить, — отчего-то улыбнулась Артёмовна, разом придя в хорошее настроение, — ты не бог. Открытие собственных и общих миров — процесс, сознательно не контролируемый. Никто никогда не может привнести в эти миры заранее заданный элемент. То есть, — поправилась она, — иногда это получается, но в целом мир остается заранее непредсказуемым. Оттого мы и называем этот процесс не созданием, а открытием. И открыватель никогда не обладает полнотой знаний о своём мире, это расхожее представление бытует лишь среди непосвящённых. Впрочем, теориями миров вы с Ольгой и Леонидом серьёзно займётесь в следующем году.

Ученик кивнул. Одна проблема сменялась другой. Он прекрасно чувствовал, что ему не лгали, но понимал: и не договаривали всё до конца. Говорить об этом с Артёмовной не хотелось.

— Кстати, хотела тебя спросить вот о чём. Ты лично не чувствуешь какого-то ущерба оттого, что Мариэтта покинула группу?

Игорь отлично выполнил плот. Три бревна срослись сучками между собой, а выпирающие вверх ветви образовывали скамью с подобием поручней, на которой сейчас разместились Кутков с Сашком Алёшиным, Ольга, Ермолай и Алексей. Аникутина, как и обещала, смогла взять с собой в Реденл Харламова и Константинова одновременно. Порожистая — они сохраняли за рекой, ставшей значительно полноводнее, прежнее название — несла плот среди редких бурунов уже не столь быстро. Сопки вокруг стали мельче, их склоны — более пологими. Они покинули горное плато, спустившись вместе с текущей водой в предгорья.

Здесь на реке чаще встречались острова, а берега нет-нет да и радовали взор ровными полянами. Леонид пристально всматривался вперед, иногда подправляя ход плота при помощи шеста. Порожистая, даже разлившись, оставалась мелководной.

— Час плывём, — деловито сообщила дочь шамана.

Время она чувствовала отлично. Другие тоже умели, но Аникутина делала это на полном автомате, контроль времени не отвлекал её от других занятий. Леонид кивнул и начал толкать плот к берегу. Харламов помогал ему, пытаясь прощупывать мысленно обстановку вокруг. Ольга прикрывала их, а сквозь её защиту это получалось не очень хорошо. Рядом тем же самым сосредоточенно занимался Алексей. Люди, присутствие которых недавно уловили разведчики, находились не на берегу, а в глубине леса. Здесь Порожистая описывала широкую дугу, огибая низменный участок возле сопки с плоской лысой вершиной.

Брёвна ткнулись в берег, Алексей лихо соскочил, отбежал на двадцать шагов.

— Направление — чуть левее северного ската сопки, дистанция — километр. Много, несколько десятков человек у подножия. Это поселение, народ!

Он вернулся на несколько шагов и сообщил:

— Мы обнаружены. К нам направляется небольшая группа… пять человек. Одна женщина. Снимай защиту, Оля.

Константинов вернулся на плот — топтать чужую землю без приглашения не стоило. Идущие к ним люди сознания не прятали, однако появление гостей они определили с помощью паранормальных способностей. В Реденле водились колдуны, и отношение к ним было самое почтительное. Идущая к ним женщина как раз и была колдуньей — Ермолай мысленно уловил её облик глазами одного из спутников. Грязная, плохо расчёсанная грива волос, в которую как попало были заплетены разноцветные ленточки. Несколько рядов бус из ракушек на шее, чёрная куртка из прочной толстой ткани, юбка по колено из такой же, но зелёной, мешковины, легкие кожаные туфельки. Голени колдуньи были замотаны в несколько слоёв темной тканью, пропитанной жиром.

Наряд её спутников разнообразием не отличался — брезентовые ветровки с откинутыми капюшонами, прочные джинсы зеленоватого цвета, высокие ботинки или сапоги, похожие на кирзовые. Из-под распахнутых воротников ветровок виднелись свитера неярких цветов. Один из мужчин нёс на плече автомат, но общее настроение было мирным. Хозяева шли встречать гостей, готовясь оказать им всё положенное гостеприимство.

— Лёнь, здесь что, без оружия вообще не ходят? — удивилась Ольга.

— Монстры, — проронил в ответ Леонид.