Она была в отчаянии. Ее дед был бы возмущен поступком Филипа так же, как и она. Она не может оставаться в стороне, когда законные права Эми и Луизы переходят в руки Этой Особы.

Ванессе было просто необходимо побыть несколько минут одной, прежде чем возвращаться в шумный зал, и она направилась в единственное уединенное место, которое знала — маленькую дамскую комнату, сделанную еще для самых первых сотрудниц компании и которой теперь редко пользовались, потому что новые служащие не знали о ее существовании.

Она оказалась занятой — Чарли. Несколько секунд они молча смотрели друг на друга.

Ванесса ни разу не оставалась наедине с этой женщиной, но она сотни раз представляла себе эту сцену. Она намеревалась держаться холодно, отчужденно, тщательно подбирая слова. Но увидев один на один женщину, которая принесла ей столько несчастья, от боли и отчаяния она забыла все доводы рассудка.

— Что еще ты хочешь отнять у меня? — Ее голос был не громче шепота, но глаза горели гневом. — Сначала ты отняла у меня мужа, теперь — будущее моих детей. Чего еще тебе надо? Мои часы? Мой жемчуг? Мое обручальное кольцо?

Чарли, побледнев, отпрянула.

— Ванесса, прошу тебя, успокойся. Мне ничего от тебя не нужно. И не обвиняй в случившемся меня.

— Нет, это ты во всем виновата. Ты всегда получаешь то, что хочешь, верно? Так было с самого начала. Ты бегала за ним, и ты его заполучила. А теперь ты хочешь заполучить еще и акции. — Ее голос дрогнул, но она твердо решила не проявлять перед этой женщиной слабость и ни в коем случае не плакать.

Как загнанный в угол зверек, Чарли прижалась к раковине, надеясь убежать, но Ванесса стояла между ней и дверью.

— Мне не нужны акции твоих дочерей. Меньше всего на свете мне нужен еще и этот груз.

— О, ты ведь так загружена, не правда ли? — язвительно произнесла Ванесса. — Ну, если ты думаешь, что я буду стоять в стороне и смотреть, как ты придешь в фирму, которую создал мой дед, и начнешь подбираться к наследству моих дочерей…

— Ты должна мне поверить, — прервала ее Чарли. — Я не имела понятия, что Филип решил передать мне контроль над акциями. Честно говоря, я еще не решила, буду ли я ими заниматься или нет.

Ванесса, почувствовав слепую ярость, с размаху хлопнула рукой по краю раковины.

— Это не твое дело, черт возьми. Акции принадлежат моим дочерям, а не тебе. Они никогда не будут твоими.

— Теперь когда я вижу, как сильно ты противишься этому, я поговорю с Филипом.

— Тоже мне заступница! Не вмешивайся не в свои дела. Если мне нужно будет с ним поговорить, я это сделаю сама. — Ее тон был угрожающим. Испуганная Чарли метнулась мимо нее к двери и секунду спустя исчезла.

Ванесса посмотрела в зеркало на свое расстроенное лицо, и слезы, смешанные с тушью для ресниц, потекли у нее по щекам. Ей очень хотелось уехать домой, но она должна была вернуться в зал.

Наконец она вытерла слезы и, как могла, подправила макияж. Ее законное место здесь, и будь она проклята, если позволит Этой Особе захватить его.

Ни первая, ни вторая миссис Локхарт не заметили, что одна кабинка была занята женщиной, переодевавшейся в вечернее платье и слышавшей каждое их слово. Успев натянуть колготки только на одну ногу, она замерла на унитазе и сидела так до тех пор, пока не услышала, что Ванесса перестала рыдать; потом раздался плеск воды, стук каблуков и звук закрывшейся двери.

Имоджен Феррис, редактор отдела светской хроники преуспевающего журнала «Суссекс каунти мэгэзин», тайно поставляющая важные сведения для одной центральной газеты, решила не рисковать и тихонько просидела в кабинке еще минут пять, прежде чем продолжить переодевание.

Как бы она могла использовать то, что услышала, но не просто как журналистка, а для того, чтобы снискать расположение помощника редактора «Дейли кроникл»? Решится ли она позвонить ему домой в такой час? Он был женат, но он к тому же был ее новым любовником. Почему бы и нет? Это было прекрасно. Просто великолепно. Вот она — правда в качестве цветного приложения. Дамы Локхарта — в состоянии войны.

Вот так история!

Глава седьмая

Спальня в доме на окраине Лондона имела вид, вполне подходящий для жилища журналиста. Стопа газет и журналов возвышалась с одной стороны кровати — с его. Любовные романы в твердом переплете — с ее. Огромная двуспальная жесткая кровать помогала решать ее проблему — боли в спине. Телефон, рядом с большими светящимися часами, помогал справляться с его проблемой — полным равнодушием к супружеским обязанностям.

Телефонный звонок раздался уже во второй раз с тех пор, как они легли спать.

— Простите, что беспокою вас в такой час.

Тони Бернс моментально проснулся. Он никак не ожидал услышать этот голос у себя в спальне.

Где, черт возьми, она нашла его домашний телефон? Он готов был задушить того негодяя, который по глупости дал ей его. Он разыграл равнодушие и отчужденность на случай, если его жена еще не заснула.

— Ладно, мисс Феррис, выкладывайте, в чем дело.

— Ну, я только что побывала на рождественской вечеринке корпорации Форрестера в Брайтоне и в туалете случайно услышала, как бывшая жена Филипа Локхарта кричала на супругу номер два.

— Вы имеете в виду Локхарта — нового министра?

Тони Бернс, третий человек в редакции «Дейли кроникл», не смог скрыть своего интереса, и Имоджен с гордостью пересказала ему все, что услышала в дамской комнате, пользуясь стенографическими записями, которые она наскоро сделала черным карандашом для бровей на туалетной бумаге.

— Звучит очень неплохо, — сказал Тони, взглянув на часы, — но если вы придержите эти новости, завтра мы подумаем, как их можно использовать. Спасибо, что подумали о нас, — вежливо добавил он, чтобы усыпить бдительность жены, — мы поговорим с вами утром.

В свои тридцать три года Имоджен была достаточно опытной, чтобы разбираться в жизни, но ей хотелось верить, что секс с Тони равен любви и привязанности. Ее новое приключение было особенно возбуждающим, потому что было запретным вдвойне. Он был не только женат, но еще и работал в конкурирующей газете.

Она аккуратно сложила свои записи в полиэтиленовый пакет для сохранности. На всякий случай она переписала их в свой репортерский блокнот. Она не сказала Тони, что в качестве редактора отдела светской хроники «Суссекс каунти мэгэзин» уже договорилась с Ванессой Локхарт об интервью, якобы для того, чтобы осветить председательство Ванессы на благотворительном балу, главном мероприятии по сбору средств для Национального фонда раковых больных.

Имоджен за все время ее работы едва ли пришлось обменяться даже парой слов с Филипом Локхартом, хотя он был главой корпорации, куда входил и ее журнал, но с Ванессой она была знакома многие годы. Они ходили в одну и ту же школу, только в разное время. Она рассчитывала, что во время интервью ей удастся перевести разговор с выставки цветов и меню на тему развода с Филипом и их взаимоотношений со второй миссис Локхарт, не забыв упомянуть акции и недавнюю ссору. Это будет неплохим испытанием ее журналистской изворотливости, и то, что она работала в провинциальном журнале, еще не означало, что она не может со всем этим справиться. Она еще покажет Тони и всей корпорации Форрестера, на что она способна.

Ей придется сказать Тони о предстоящем интервью. Она рискнет быть узнанной и позвонит ему завтра в редакцию. Сотрудничество и любовная связь с ним давали ей неплохие шансы на высокооплачиваемую работу в Лондоне, но пока она еще не сменила место работы и должна постараться, чтобы на этой истории не осталось отпечатков ее пальцев. Может быть, она даже придумает себе псевдоним.

Она захихикала, представив себе имя, по которому Тони мог бы узнать ее.

— Мне кажется, у нас будут проблемы с Ванессой, — сказала Чарли как можно спокойнее, когда они с Филипом уже сидели в машине, возвращаясь с вечеринки домой. Чарли находилась в испорченном настроении, особенно после ссоры с Ванессой, а Филип был в прекрасном расположении духа. Его новое назначение было главной темой разговоров на вечеринке, и он наслаждался ощущением собственной значимости. Однако Чарли должна была рассказать ему о стычке с Ванессой, пока та не изложила ему свою версию случившегося.