жки, с карточными долгами, изнеженную и беспомощную. Из
красавицы блондинки, гордо вышагивающей по жизни рядом с
мужем, она превратилась в помятую, серую даму без возраста
и профессии; эдакая пожилая, расплывшаяся «Мерилин Монро»
советского образца 80-х. А в это самое время «Великая Эпоха»
победным маршем вела страну на новые подвиги, к новым по-
бедам. И его «забрили», тогда еще не было принято «косить
армию». Это уже потом его мамаша умоляла друзей мужа, ло-
милась в неприступные кабинеты, рыдала в приемных, заводи-
ла влиятельных любовников, платила взятки. Она опоздала. Бес-
пощадный каток уже невозможно было остановить, уже по инер-
ции вертелись адские шестеренки гигантского маховика, кипела
работа в штабах и дивизиях, рвались снаряды и минировали до-
роги и мосты, без промаха били снайперы из узких горных уще-
лий и перевалов, захватывали в плен наших мальчишек, пытали
и мучили, зверски забивали по законам Шариата и снимали на
пленку эту страшную войну, бесцельную и оттого еще более не-
понятную нам, не знакомым с этим горным, чужим исламским
краем, имя которому Афганистан. Еще не было Чечни, еще мир
158
Бегство из рая
не знал про Аль-Каеду, еще не полыхал в интифаде Ближний
Восток. Все еще было впереди.
Не от этой ли войны Ника хотела увезти сыновей? И как все
повторилось на следующем витке ее жизни: загадочная восточ-
ная вязь, и сверкающий золотом огромный купол мечети Ома-
ра, восточные базары с непременной наргиллой и в сумерках
прозрачный, словно хрустальный, город, устремленный ввысь, а
рядом пылающая бессмысленностью необъявленная война, за-
бирающая жизни у самых сильных и молодых. И нет конца это-
му Жертвоприношению. А мир все сатанеет черным фанатиз-
мом дьявольских идей, и от этого не уйти, и не остановить, и не
изменить. Там, под Кандагаром, в Афгане, Олег попал в плен к
«духам», она не знала подробностей, пять лет не было с ним
связи, и все думали, что он давно погиб. Но он объявился, и это
было еще страшнее, чем погибнуть, об этом было страшно вспо-
минать, об этом невозможно было говорить, этому нельзя было
верить. Его сломила, исковеркала война. Этот замученный па-
рень, без пальцев на правой руке, с землистым морщинистым
лицом, с косящим в нервном тике взглядом, и был тот самый
бесшабашный красавец Олег, с которым они мчались по ночной
трассе в звездном августе того далекого незабываемого лета.
Он пил дико и буйно до отключения мутного сознания, а по-
том подсел на наркотики, и это уже был долгий путь в никуда. У
Ники была своя жизнь, она много и одержимо работала. Они
почти не виделись, хотя жили в одном городе.
Все чаще Ника врала по телефону, обещая зайти, обещая
позвонить. Придумывала нелепые отговорки и снова лгала,
лгала
А потом позвонила его мать и бесцветным будничным голо-
сом сообщила время похорон.
Лил дождь, Ника боялась идти одна и пришла со своим бу-
дущим мужем, но эту бестактность, наверное, никто не заме-
тил. О, как рыдала она там, как рвала на себе волосы, как про-
159
Ирина Цыпина
щалась со всем, что было вчера. Олег лежал в огромном гробу, в новом добротном костюме «довоенного образца », весь в цве-
тах, не похожий на себя, торжественно-нездешний, с синими ис-
кусанными губами. Он звал ее, Нику, в самые страшные мину-
ты своей такой короткой, неудавшейся жизни. Его мать не могла
простить себе, что не позвала Нику в ту самую страшную, пос-
леднюю ночь, когда сын ее, теряя остатки сил, бескровными
губами шептал имя этой чужой, предавшей его женщины. Ведь
его мать тоже не знала о том, чего не было! О том, что Олег
просто придумал, нарисовал ее, Веронику, из фильмов и стихов, из той поры Архитектурного, летних зачетов и каникул, мото-
циклетных гонок в августе почти по вертикали. После похорон
Нике рассказывали, как она убивалась и голосила, что кричала, какими словами звала, как на коленях в белой шубе в грязи умо-
ляла простить Ее трясло в истерике, она всхлипывала в безу-
мии, не понимая, что происходит, а люди, скорбно принимая ее
за невесту, отпаивали валерьянкой и жалели, жалели, жалели и
от этого ей было еще хуже и страшней. На следующий день она
договорилась с матерью Олега встретиться у его могилы, но, мистика! она не нашла его могилу, бродя кругами по старому
городскому кладбищу много часов подряд. Уже темнело, когда
она вернулась домой, так и не найдя место, куда случайно и без-
временно ушел он, не разменяв и тридцати.
Больше в ее жизни никогда не было Олега. Она ни разу не
встретилась с его матерью. Что ей сказать? Разве о том, чего
не было, можно говорить вслух? В фотоаппарате единственная
пленка засветилась, и даже фотографий у нее тоже не осталось.
Все ушло.
Только где-то в подкорке мозга осталась пульсирующая
вспышка: Мотоцикл «Ява», в темном пространстве над зем-
лей, они с Олегом летят на бешеной скорости, и звездопад.
Звезды в августе так быстро падают, что не успеваешь за-
гадать желание.
160
**
**
*
Бегство из рая
А в кафе «Арома» на улице Гилель, в самом центре Иеруса-
лима, сидел возле окна крепко сбитый парень в синем спортив-
ном костюме «Адидас», нервничал и смотрел на часы.
По стеклу нескончаемым потоком хлестал дождь, и было
днем, как вечером, почти темно. Редкие прохожие пробегали
мимо. Что заставило его поменять маршрут и заехать в Изра-
иль? Ведь в Даблин можно было лететь прямым рейсом или
через Европу. Какая сила тянула его к этой чужой, незнакомой, наверное, уже немолодой женщине?
Чтобы высказать ВСЕ? Просто посмотреть ей в глаза?
Или понять, чем она тогда околдовала брата? Почему она
не стала бороться за судьбу Олега? Ведь только она и могла
помочь. Ее бы он послушал. Не захотела! С такой легкостью
вычеркнула его; вытерла ластиком, как ненужный элемент
конструкции на своем чертеже. Виктор ждал этой минуты
столько лет.
Ну, где же она, эта Вероника?
О которой так много был наслышан, которую готов был лю-
бить и ненавидеть. Которую столько раз жестоко убивал во сне
и так хотел увидеть сейчас. Увидеть и все простить. А она все
не шла.
За столиком напротив сидела одиноко девушка лет двадца-
ти, с высокими скулами и прозрачным взглядом удлиненных зе-
леных глаз с розовой тушью на ресницах и яркими губами в го-
рячем шоколаде. Казалось, что это эротический прием обма-
зать губы шоколадом вместо помады и найти того, кого можно
зацеловать и погубить до смерти.
Нет, это не она! Вероника не может быть «Вамп», у нее на
фотографиях такой чистый, честный взгляд. Да и горячий шоко-
161
Ирина Цыпина
лад не пили в те годы в их провинциальном, самом лучшем на
свете городе.
Быть может, эта? Нет, эта длинноногая красотка с мо-
дельным разворотом плеч не может быть Вероникой, в ней
нет тепла.
Эта? Респектабельная молодая леди, выскальзающая из
дорогой машины, вся в лайке, под прозрачным зонтиком?
Нет, у нее злые поджатые губы и презрительный прищур. У
нее крупные грубые запястья. Она не может быть хрупкой де-
вочкой невестой Брата в том самом злом 82-м.
Когда-то еще в школе Брат вел дневник, записывал по-
нравившиеся фразы из разных умных книг; врезалась в па-
мять строка:
«А была ли Беатриче? Беатриче не было. Было вечное ве-
личье голубого неба»
Сколько лет ей сейчас? Может быть, эта? Нет, нет! Разве
может Она быть в таком немодном сером плаще? С усталой
тяжелой походкой? И эта нелепая потертая сумочка из прошло-