Обедать Казыбек приходил домой. К концу трудового дня их с Меруерт ждал у выхода из конторы микроавтобус, чтобы успеть отвезти всех служащих с их семьями на побережье, где в распоряжении мсье Селима имелся небольшой пляж.

— Ваша главная обязанность, — сказал ему при первой встрече директор, — не дать закрыться двум работающим в этом районе шахтам.

— Предположим, что мне это удастся, — ответил на тревожащие слова инженер. — А что вы будете делать через два года, мсье ла директор?^[17]

Мсье Селим со сдержанной улыбкой, полуприкрыв ладошкой темно-карие глаза, как бы омывая себе лицо, признался:

— У любого другого, кто придет вам на смену, я буду просить то же самое: найдите руды хотя бы на год-два. Без Айн-Барбарского месторождения, мсье аншеф^[18], мы не сможем развивать свою промышленность.

В шахте Айн-Тута были два добычных участка, столько же на соседнем руднике, поименованном Жаке. Здесь извлекали на поверхность свинцово-цинковое сырье. Был еще участок по добыче медного колчедана. Геологическими характеристиками Айн-Барбарское месторождение напоминало Актасское, что в Казахстане. Казыбек у себя на родине тоже занимался поиском аналогичных руд. Правда, Актас по сравнению с алжирскими месторождениями — настоящий богатырь. Но дело даже не в объеме залежей. Разительно непохожими были средства добычи.

В рудниках Актаса под землей сновали электровозы, действовали мощные бурильные станки. Там давно перешли на бригадный метод извлечения сырья… Здесь все оставалось неизменным с прошлого века. Руду брали чуть не голыми руками, при помощи мускульной силы и примитивных приспособлений. Спустившись в забой, Казыбек поначалу впал в уныние.

В первые недели советскому инженеру пришлось заниматься только тем, о чем его умолял мсье Селим: не дать остановиться транспортеру по выдаче сырья на-гора… В начале смены он вместе с рудокопами спускался в шахту, прощупывал каждую крепежную стойку, обходил штреки и рассечки. Со времен учебы в институте Казыбек уверовал в незыблемое правило: руководство рудников должно знать на несколько лет вперед, в каком месте, сколько и на какой глубине залегает сырье. Что оно из себя представляет? И если Казыбек после тщательного прощупывания глазом рудничного тела с полной уверенностью мог сказать мсье ла директору, что на два месяца предприятие обеспечено, шеф не знал меры своему восторгу. Он так радовался, будто жена родила ему долгожданного сына, которого так недоставало их семье. Несколько дней потом он кланялся при встрече, будто хранителю его судьбы.

У себя дома Казыбек привык действовать масштабно. Он посчитал бы себя неважным специалистом, если бы мог снабдить рудник по нормам добычи лишь на два года. Человек не живет одним днем — эта истина запомнилась ему от отца. Металл нужен людям со времен каменного века, потребности в нем не видится конца и поныне. Геолог вменил себе в правило познать окрестные глубины так, чтобы мсье Селим не заблуждался на этот счет, не играл с самим собою в прятки, не расточал напрасно улыбок. Казыбек здесь не гость, а такой же, как все остальные, работник, к тому же представляющий на рудниках высокоразвитую страну, и должен внести ясность: чего алжирцы могут ждать от Айн-Барбарского межгорья через год, два, а может, и через тридцать лет. Страна не отдельный человек и не одно поколение людей. Народ существует вечно… Истина всегда ценнее лжи и самообмана. Нет надежного запаса сырья здесь, нужно его искать в другом месте, поблизости.

Чем больше геолог ходил по штрекам Эль-Атласской горы, тем основательнее углублялся в суть дела. В нем крепла радостная догадка, о которой он покамест не решался сказать мсье директору. Нужно было не торопясь изучить прошлое древнего рудника, подсчитать хотя бы по периодам расцвета и упадка добычи, примерное количество поднятой на поверхность руды. Сохранившиеся в бюро документы с излишней откровенностью говорили о том, что здесь, у горы Эль-Атлас, испытывали свое счастье многие, везучие и неудачники. Первые признаки минерала обнаружили более ста лет тому назад на южной стороне, возле родника Айн-Барбар. Отсюда, видимо, и пошло название предприятия. Началась активная выборка сырья, да такая, что через годы от найденной жилы не осталось и следа. Поиск продолжили на другой стороне горы. Здесь залежи оказались побогаче. Неподалеку от копра люди сколачивали привозные бараки, затем начали возводить виллы из камня, с удобствами. Айн-Барбар переживал годы подъема.

Но нет в природе ничего вечного, в том числе и того, что скрыто от глаз человеческих теменью подземелья. Сто тридцать лет в истории рудника — это уже много. Опытные горняки давно стали поговаривать, что шахта на ладан дышит, скупится на отдачу, а временами совсем никнет, как загнанная лошадь.

Знакомство с сохранившейся документацией дало свои результаты прежде всего в познании языка. Казыбек сам чувствовал, что ему все реже требуются услуги переводчика, когда речь идет о технических терминах и обозначениях. К странным выводам приходил инженер, расшифровывая хитроумные схемы подземных ходков, знакомясь с отчетами экономистов. Владельцы предприятия безоглядно рвались к добыче, мало заботясь о тех, кто придет сюда после них. Подобную картину он наблюдал, когда изучал по документам историю освоения залежей в Казахстане. Давние хозяева Актаса — это были преимущественно русские купцы, затем английские концессионеры и австрийские предприниматели — все без исключения набрасывались на богатый пласт, лишь бы поскорее набить мошну. Ни одного истинного рачителя земных недр не отыскалось за всю историю у рудника Айн-Барбар. Все будто соревновались, кто скорее станет миллионером. Любой из хозяев и наследников начинал выемку сырья с более богатого горизонта. В некоторых местах прежние выработки обрушивались, погребая в глубинах так и не тронутое сырье, до которого теперь не добраться.

После недолгого раздумья Казыбек решился на эксперимент и пошел с предложением к главному инженеру. Он испрашивал позволения доразведать оставленный еще в прошлом веке рудный разрез…

Главный, флегматичный поляк, очень знающий человек, но на удивление инертный, с натугой переносивший здешний климат, посмотрел на Казыбека с недоверием.

— Зачем вам эта канитель? — произнес он усталым голосом. — Я слышал о залегании… Но поймите, коллега… Пока проложим туда ходки, уйдет половина срока нашего пребывания здесь.

Казыбек оставил без внимания его довод, принялся объяснять суть замысла:

— Разведочные скважины на этом склоне горы отбурены строго по сети, без учета пережимов. Не учтена общая позиция залегания сырья. Рудная зона — не автострада. Она может внезапно исчезнуть и появиться вновь, открыться на пути добытчиков мощным скоплением… Если мы пробурим три скважины между старыми профилями, наверняка наткнемся на нетронутые залежи.

Поляк почесал белой рукой реденькие выцветшие волосы на темени, ерзнул в кресле:

— Известно ли вам, дорогой пан Казтуганов, как скудны у них банки! На подобные новации нет денег… Но если управляющий и пойдет на риск, мы можем опозориться, не найдя руды в предполагаемом месте. Ведь прежние хозяева там ничего не нашли… Не все же они были дураками, надо думать…

Казыбек чуял под землей добычу, словно кошка затаившуюся в норе мышь.

Он настоял на своем, растормошил все службы управления. К его счастью, в первой же скважине, место для которой он осмотрительно выбирал в ста пятидесяти метрах от старого профиля, наткнулся на приличную руду. Тут же, вместе с пробудившимся поляком, они скорректировали еще две скважины. В итоге за каких-то два-три месяца старая рудоносная зона была оконтурена, испытана вширь и вглубь. Срок службы шахты, по совместным прикидкам, был продлен на пять лет.

Мсье Селим Белла торжествовал, будто именинник. Фамилия Казтуганова стала привычной для алжирцев наравне с известными героями молодой республики. Его повысили в должности. Теперь Казыбек стал мсье инженер-аншеф, что соответствовало служебному положению шефа геологических исследований департамента.