Делегация железнодорожников с белым флагом и речью — приветствие избавителям, еще хлеб-соль. Цветы, приветственные крики. Входили спасителями и избавителями. На вокзале депутация инвалидов (увечных воинов Первой мировой и Японской войн. — А. Ш.) с приветом.

Большевики бежали спешно на Антоновку, оставалась подрывная команда анархистов и еще кое-какие мерзавцы, которых частью перебила, частью арестовала вооружившаяся железнодорожная милиция…“

Заняв Мелитополь, Дроздовский предусмотрительно выставил по его окраинам сторожевое охранение. Он понимал, что когда красные соберутся с силами в недалекой Антоновке, то они перейдут снова в наступление. А пока он приказал доставить в город из Акимовки трофеи и издал по бригаде приказ, в котором особо отметил „примерные“ действия конного дивизиона и экипажа бронеавтомобиля „Верный“. Об отличившихся в бою 2 апреля добровольцах в приказе говорилось особо: „…Пример храбрости в бою против красного эшелона подавал командир 2-го эскадрона ротмистр Двойченко Владимир Абрамович. Он подтвердил славу обладателя Георгиевского оружия — сабли „За храбрость“, полученной им в 1915 году в бытность службы в Крымском конном полку…“

В Мелитополе больших трофеев не оказалось, но белые добровольцы неожиданно для себя стали там обладателями блиндированной платформы. Вместе с паровозом она и составила первый бронепоезд (если его так можно было назвать) „дроздов“.

Еще во время учебы в Николаевской академии Генерального штаба Дроздовский показал себя сторонником развития „броневых сил“ в русской армии. Но тогда это были дискуссии. В Скинтее он не случайно требовал собирать в бригаде бесхозные автомашины и бронеавтомобили. И хотя до Мелитополя дошел один-единственный броневик капитана Нилова, в двух „акимовских“ боях он творил чудеса. А тут целая блиндированная платформа, пусть и невооруженная. Но зато издали такая грозная, ощетинившаяся пулеметами.

Полковник лично осмотрел такой необычный трофей. Пушку на платформе можно было установить только в заводских условиях. А вот для пулеметных расчетов амбразур имелось более чем достаточно. Дроздовский вызвал к себе бригадного начальника штаба;

— Михаил Кузьмич, тебе докладывали из полка о взятии блиндированной платформы?

— Докладывали. Но она не вооруженная.

— Значит, надо вооружить. Как ты это думаешь сделать?

— Я ее еще раньше осмотрел. Пушечного места на ней, как видите, нет. Думаю, что полный пулеметный взвод она в себя вместить сможет. Четыре „максима“.

— Прекрасно! Возьмите из пулеметной роты офицерский взвод поручика Марковича. Знаю его по Замостскому полку.

— Паровоз к блиндированной платформе здесь, в Акимовке, есть. На ходу. Вот только задача с паровозной бригадой, Михаил Гордеевич?

— Она у нас есть. И надежная. Возьмите людей из городской железнодорожной милиции.

— Из тех, что вылавливали на станции анархистов-подрывников?

— Только из них, Михаил Кузьмич.

— Отлично, бронепоезд у нас на время есть. И задача ему, думаю, на сегодня будет?

— Задача есть, и ответственная. Как только пулеметчики поручика Марковича устроятся на блиндированной платформе, паровоз поставить под пары. Бронепоезду идти сторожевой заставой от Акимовки к разъезду Тащанак. Держать с ней связь все время.

— Михаил Гордеевич, вам уже доложили, что оттуда дали телеграфом сюда, будто к Тащанаку подходит большевистский эшелон?

— Доложили.

— Какие еще будут приказания?

— Первое. Надо снабдить мелитопольскую железнодорожную милицию трехлинейками и патронами из наших трофейных запасов.

— Будет исполнено. Что еще будет приказано сделать?

— Эшелон красных, а что еще опаснее — их бронепоезд может пойти на Акимовку. Надо, чтобы местные железнодорожники подготовили локомотив и платформу перед ним с рельсами. С его помощью в случае чего можно будет перед разъездом устроить большевикам крушение.

— Задачу понял, Михаил Гордеевич. Для нее подберу толковых людей из артиллеристов, знающих и подрывное дело…

Блиндированная платформа с прицепленным сзади паровозом и пулеметным взводом „на борту“ дело свое под Мелитополем сделала отменно. Она дошла почти до самой станции Соколиногорное, на которой стоял крупный красногвардейский отряд с бронепоездом, имевшим пушки. Дальше события разворачивались так.

Сперва стороны завязали пулеметную перестрелку, от которой офицеры поручика Марковича не пострадали. После этого красный бронепоезд, разведя пары, двинулся на блиндированную платформу. Та дала ход назад. На железной дороге разыгрался бой. Дроздовский писал в походном „Дневнике“:

„Велась перестрелка пулеметами, враги стреляли артиллерией, но попадали почти все в свой поезд, давая чудовищный недолет — наши умирали со смеху, видя эту стрельбу.

Верстах в двух с половиной южнее станции Акимовка они сняли районные рельсы и увезли (их) под огнем большевистских разъездов. Когда оставляли Акимовку, разъезды уже подходили к станции.

Все это достоверные сведения — ясно, что дальше этого разобранного пути поезд не мог пройти, а занять они могли только Акимовку…“

В Мелитополе добровольцы долго оставаться не могли, впереди был близкий Дон — их „цель стремления“. Красногвардейские отряды городу больше не угрожали: подходили немецкие войска, которых сопровождали гайдамаки. На радушие встречи с последними белым рассчитывать не приходилось, хотя открытого столкновения германское командование вряд ли допустило бы. Оно было хозяином положения, уповавшим на силу.

На правобережье Днепра сразу устанавливались две власти — оккупационная германская и УНР, правитель которой Симон Петлюра доживал свои последние дни, чтобы потом уступить власть гетману Скоропадскому. После этого с местного населения этими двумя властями начинался насильственный сбор хлеба, живого скота и прочего, что крупными партиями отправлялось в Германию.

За несколько дней, проведенных в многолюдном Мелитополе, белая бригада отдохнула, пополнилась новыми добровольцами. Для такого города их было откровенно мало, всего семьдесят человек пополнило бригадную пехоту. В дроздовском „Дневнике“ за 4 апреля есть такая запись:

„…Понемногу город очищается от бандитов. В Акимовку из Мелитополя приехал на автомобиле офицер, сказался бежавшим. Там, однако, был опознан солдатами Крымского конного полка; один солдат, увидев его, сразу в морду — оказался вовсе не офицер, а убийца командира, похитивший его же шашку после убийства. Расстрелян.

Железнодорожная охрана (все низшие служащие) арестовала типа, призывавшего бить буржуев, анархист. Случай разобран. Расстрелян.

Мелитополь дал многое, есть военно-промышленный комитет, получили ботинки и сапоги, белье; из захваченного материала шьем обмундирование на весь отряд — все портные Мелитополя загружены нашей работой, посторонних заказов не берут“.

В Мелитопольском уезде менялась власть. Белые выпустили объявление об отмене декретов большевиков. Вся гражданская власть передавалась в руки городской думы и волостных земств. Думе предложили организовать самооборону и для этой цели создать отряд „сильной“ милиции. Охрану станции взяли на себя сами железнодорожники. У населения изымалось оружие, которое передавалось „самообороне и в волости“.

Германцы, понимая, что бригада русских добровольцев на своем пути на Дон представляла немалую, а самое главное — организованную и боеспособную силу, конфликтовать с ней не собирались. Поэтому, когда немецкий эшелон подходил к Мелитополю, он сперва, словно в ожидании, остановился в Акимовке.

Оттуда полковнику Дроздовскому был послан телеграфный запрос о желании „провести переговоры“. Дежурный по бригадному штабу доложил:

— Господин полковник, немцы эшелоном уже пришли в Акимовку. Заняли караулом станцию. Дали оттуда нам телеграф.

— О чем спрашивают?

— Предлагают на одиннадцать часов переговоры.

— Где?

— У нас, в Мелитополе.

— С кем вы разговаривали?

— С начальником 15-й ландверной дивизии генерал-майором Фридрихом фон Штольцем.