Первый же приняли в тупик и встретили пулеметным огнем кавалеристов и с броневика, который стрелял почти в упор. Всюду вдоль поезда масса трупов, в вагонах, на буферах, частью убитые, частью добитые. Несколько раненых. Между прочим, машинист и три женщины. Когда пришел, еще выуживали попрятавшихся по укромным углам Пленных отправили на разбор в штаб к Семенову. Всего на вокзале было убито человек 40.

Как жили большевики: пульмановские вагоны, преимущественно 1-й и 2-й классы, салон; масса сахару, масло чудное, сливки, сдобные булочки и т. п.

Огромная добыча 12 пулеметов, масса оружия, патронов, ручных гранат, часть лошадей (много убитых и раненых). Новые шинели, сапоги, сбруя, подковы, сукно матросское шинельное, рогожка защитная, калоши, бельевой материал. Обилие чая, шоколада и конфет.

Всего в эшелоне было человек около 150 — следовательно, считая пленных, не спасся почти никто. Вскоре запросили по телеграфу эшелон большевиков с юга, хотели его принять, но на разъезде южнее Дмитровки его предупредил, по-видимому, кто-то из бежавших — он не вышел с разъезда и вернулся.

У нас без потерь, одному оцарапало палец, у другого прострелен бинокль, но выбыло пять лошадей. Второй эшелон отошел после взрыва и скрылся из вида.

К вечеру были предопрошены все пленные и ликвидированы; всего этот день стоил бандитам 130 жизней, причем были и „матросики“, и два офицера, до конца не признавшиеся в своем звании.

Отряд сосредоточился в Акимовке часам к 17…“

Движение сразу трех воинских эшелонов красных (два были из Мелитополя) сильно встревожило полковника Дроздовского. Он понял, что неприятель, не имея точных сведений о силах белых, попытался взять их в кольцо на подходе к Акимовке. То, что к этому делу они отнеслись серьезно, свидетельствовало число пулеметов, захваченных в первом эшелоне.

Дроздовский по прибытии в местечко, ознакомившись с оперативной обстановкой, поставил задачи Войналовичу и Жебраку-Русановичу:

— Красные постараются взять нас в Акимовке, благо железные дороги в их руках. Поэтому вам, Михаил Кузьмич, разместить бригаду так, чтобы ее можно было без лишнего шума поднять по тревоге.

— Понял. Где прикажете поставить пулеметный заслон?

— На северной окраине местечка. Всю артиллерию, кроме взвода на вокзале, поставить против Мелитополя. Конную разведку выслали?

— Выслали, Михаил Гордеевич.

— А вам, Михаил Антонович, вместе с моряками и 3-й ротой смотреть за железкой от Дмитровки. Тот эшелон, если командир его человек по-военному стоящий, должен подойти опять к Акимовке.

— Как мне в случае надобности можно будет получить артиллерийскую поддержку?

— Орудийный взвод, что на вокзале, в случае надобности будет ваш. А пока разрешаю взять себе половину пулеметов, что мы захватили в разбитом эшелоне. Лент к ним в избытке…

Красные атаковали белых в Акимовке уже на следующий после первого боя день. Все велось по сценарию „эшелонной войны“. На рассвете 3 апреля конная застава, высланная на север, снялась и отошла к местечку: подходил поезд, который двигался настороженно. Добровольцы были подняты по тревоге, заняв заранее указанные стрелковым ротам места.

Поезд не дошел до железнодорожной станции с версту, остановившись в степи. Было видно, как вагоны покинула не одна сотня людей, которые сразу же стали разворачиваться в цепи. После этого красные повели наступление на Акимовку.

Легкой батарее полковника Ползикова был дан приказ открыть огонь по цепи, но снаряды поберечь. Орудийные расчеты из офицеров-фронтовиков дали два выстрела шрапнелью, без пристрелки накрыв атакующую, уже далеко ушедшую от эшелона цепь. Та сразу потеряла стройность и обратилась в бегство к спасительным вагонам на железнодорожной насыпи.

С платформ поезда открыли ответный беглый огонь два легких орудия. Их расчеты явно состояли не из пушкарей: снаряды рвались где попало, много выпущенных по Акимовке гранат оказалось неразорвавшимися. По местечку били даже зажигательными снарядами.

Артиллерия добровольцев открыла ответный огонь. Когда снаряды стали рваться по соседству с эшелоном, осыпая его землей и осколками, на паровозе развели пары и поспешили увезти поезд „за перегиб местности“. На этом утренний огневой бой прекратился. Но красные, не свертывая стрелковой цепи, далеко не ушли. Они залегли в степи, прикрывшись холмами.

Дроздовский приказал бригаде выступать на Мелитополь в начале одиннадцатого. Авангард колонны вновь составила отрядная кавалерия с четырехпулеметным бронеавтомобилем „Верный“, который катил по пыльной дороге, что шла рядом с железнодорожным полотном. Кавалеристы штабс-ротмистра Гаевского время от времени кричали команде броневика:

— Не пылите! Нас же за версту красным видно!..

Через открытую по случаю солнечной погоды дверцу бронеавтомобиля конникам отвечал обычно капитан Нилов:

— Пусть видят! Скорей бы в бой покатиться…

К тому времени к первому мелитопольскому эшелону подошел второй, с которого тоже высадился пехотный десант. Теперь стрелковая цепь удлинилась вдвое и носила уже охватывающий вид. Когда эскадроны белых перевалили через гребень высоты, они увидели идущую на Акимовку длинную и редкую цепь неприятеля.

Командир бригадного конного дивизиона в сотню с небольшим сабель штабс-ротмистр Борис Анатольевич Гаевский не зря слыл бывалым кавалеристом. Почти всю мировую войну он прошел в рядах родного ему 8-го уланского Вознесенского полка. В 1916 году был награжден орденом Святого Георгия 4-й степени, когда исполнял обязанности начальника штаба 3-й Туркестанской стрелковой дивизии.

Одного взгляда на поле боя хватило Гаевскому, чтобы понять, что красные допустили непростительную ошибку: стрелковая цепь была редка, пулеметных расчетов в ней не виделось. Командир конницы „дроздов“ без задержки (не ожидая пушечных выстрелов с поездов) скомандовал эскадронным начальникам:

— Штабс-ротмистр Аникеев! Ротмистр Двойченко! Атакуем с хода! Цепь прорвать, разделить ее на две части и окружить!

Наступавшие, равно как и те, кто оставался в эшелонах, не ожидали появления конницы белой, которая к тому же числом своим не впечатляла. Поэтому атакующие не сразу осознали, какую опасность для них представляют две полусотни всадников, набегавших на них по полю.

В это время на гребень выскочили расчеты конно-горной батареи, которая развернулась на высоте, как на показательных учениях. Несколько шрапнелей через голову атакующего кавалерийского дивизиона привели цепь в полное замешательство. Поэтому эскадроны Аникеева и Двойченко разорвали ее надвое без потерь и отрезали большую часть красной пехоты от эшелонов. Особенно отличился второй из эскадронов. Началась рубка разбегавшихся „эшелонников“, которые сбивались в разрозненные группы.

Дальше события второго „акимовского“ боя 3 апреля 1918 года вблизи города Мелитополя и его занятие разворачивались так, как говорится в походном „Дневнике“ самого полковника Дроздовского:

„…B то же время конно-горная стреляла по поезду, причем одна граната попала почти в платформу, большевики частью успели сесть в эшелоны и уехать, частью разбежались в дикой панике, кидая сапоги, шинели, портянки, оружие, спасаясь по разным направлениям.

Уничтожение их продолжалось, в плен не брали, раненых не оставалось, было изрублено и застрелено, по рассказу конницы, до 80 человек. Броневик помогал своим огнем по цепи. Когда дело было кончено, броневик вернулся к колонне главных сил, а конница прошла через Иоганнесру (немецкая колония. — А. Ш.) на вокзал Мелитополя с целью обойти (город) с запада и севера.

В этой операции конница потеряла 5–6 убитых и раненых лошадей и был легко ранен в ногу серб-офицер Патек.

Перед выступлением главной колонны (из Акимовки) часть имущества (захваченного в разгромленном эшелоне), что не могли поднять, была продана на месте (чай, калоши), часть роздана на руки…

Подход к Мелитополю — сплошное триумфальное шествие; уже в деревне Песчаное (пригород) встретили толпы крестьян и приветствия; ближе к городу — еще хлеб-соль, в городе улицы, проходящие на вокзал, запружены.