Не задерживаясь в Каховке, полковник Дроздовский уводил бригаду подальше от нее. Войналович, рассчитывавший здесь остановиться на дневку, спросил:

— Стоит ли сегодня торопить людей в поход, Михаил Гордеевич? Упряжки еле тащат орудия и повозки.

— В Каховке дневать нам смысла нет, Михаил Кузьмич.

— Почему вы так решили?

— Нам надо сегодня же отцепиться от германцев, они ставят в Каховке свой гарнизон. Когда к Науману и австрийцам прибудет батарея из Херсона, майор запросто может изменить свое отношение к нам.

— А нам тогда делать дневку в Любимовке?

— Там. Но надо сперва узнать, далеко ли ушли от Каховки красные. Вышлите вперед по дороге конный разъезд, человек пять…

Отряды красногвардейцев действительно ушли не так далеко от Каховки, остановившись в Любимовке. Это был 1 — й партизанский Приднепровский отряд, имевший красный флаг с многозначительной надписью „Смерть буржуям“. По всей видимости, отрядов в Каховке и в ближайших к ней селах стояло несколько.

Конный разъезд белых в небольшой рощице наскочил на умело устроенную засаду. Трое попало в плен, двоим удалось, отстреливаясь, ускакать. Дроздовский, получив такое известие, немедленно выслал вперед кавалерийский эскадрон, нападение которого оказалось внезапным В ходе боя за Любимовку красные потеряли более тридцати человек. Выяснилось, что плененные белые были ими расстреляны почти сразу.

Любимовка была рядом с Каховкой. Дроздовский отправил в город караул для охраны найденного там склада с легкими снарядами. Германский пехотный батальон (без австрийцев) уже занял центр города. „Довольно нахальный немецкий“ младший лейтенант заявил русским офицерам;

— Отсюда ничего не будет вывезено…

Дроздовскому пришлось спешно ехать в Каховку. Майор фон Науман был настроен к белым по-прежнему лояльно, и потому разговор прошел без каких-либо осложнений.

— Господин майор, когда мы вошли в город, конница захватила снаряды. Был поставлен около них наш караул, послали за подводами, нагрузились. Но появился немецкий караул и запретил их вывоз.

— Господин полковник, я такого приказа своим солдатам не отдавал.

— Охотно верю, господин фон Науман. Я не претендую на весь склад снарядов, брошенный красными. Хотя снаряды захватили сегодня мы.

— О чем речь? Пожалуйста, берите все.

— Все нам не нужны, только то, что уже погружено на подводы.

— Сколько на них погружено снарядов?

— Пятьсот штук.

— Забирайте их. Ведь большая часть трофеев остается у германской армии, не так ли, господин полковник?

— Именно так. Как мне доложили, на складе не одна тысяча снарядов малых калибров.

— Будете вывозить сейчас?

— Да, желательно. Но мне нужна записка на имя начальника вашего караула, чтобы избежать всяких недоразумений.

— Сейчас будет написана.

— Благодарю…

Майор фон Науман разрешил добровольцам беспрепятственно посещать Каховку во время их дневки в Любимовке. В городе работали все лавки. Бригадные интенданты смогли закупить здесь несколько пудов бензина, масла и пакли для чистки оружия и многое из того, в чем нуждался отряд.

„Совместные“ действия 1-й русской добровольческой бригады с германским и австрийским пехотными батальонам по „взятию с боем“ Каховки вне истории не остались. Они дали основание главнокомандующему вооруженными силами Советской Украины В. А. Антонову-Овсеенко сказать в своих „Записках о Гражданской войне“ (том второй) следующее: „…Кроме немецких частей вели наступление австро-венгерские части, русская офицерская ударная бригада, созданная генералом Щербачевым на Румынском фронте, а также гайдамацкие части“.

…Дроздовский лично принимал в отряд каховских добровольцев. Часть юношей отговорили родители не ходить на войну. Но были и другие случаи. Один отец привел двоих своих сыновей, сказав приемной комиссии:

— Я служил, пусть теперь и они послужат патриотическому делу, нашей России…

Командир бригады распорядился так:

— Юных добровольцев — в артиллерию, пока не обстреляются. Добровольцев основательных, с военным опытом — в пехоту.

Встала проблема („горе“), как новых людей обмундировать, винтовки для них нашлись. Шинелей запасных нашлось всего штук пятнадцать. Однако ушлые бригадные интенданты обнаружили на одном из местных складов много рубашечного защитного материала и заказали местным портнихам быстро сшить из него гимнастерки.

Когда доложили радостно о том полковнику Дроздовскому, он отреагировал на услышанное так:

— Молодцы! Мне бы быстрее одеть новых добровольцев в солдатское.

— Будут одеты, Михаил Гордеевич, не волнуйтесь. Все отдано в шитье местным мастерицам.

— Они не успеют сшить. Завтра уходим из Любимовки дальше.

— Тогда как прикажете быть?

— С портнихами расплатиться. Что не успели — увезти кроеное и оставшийся материал с собой. Дошьем на новом месте…

В Каховке состоялся военный парад: 1 — я русская добровольческая бригада промаршировала по центру под Андреевским флагом 2-го полка Балтийской дивизии. В данном случае Михаил Гордеевич решил все же поостеречься, приказав Михаилу Кузьмичу Войналовичу:

— Что прибыло сегодня к германцам в Берислав? Известно, Михаил Кузьмич?

— Да, посылал нашего офицера, прапорщика Ольшевского, под видом местного жителя на тот берег. Разведал все.

— Кто там, кроме австрийцев?

— Свежий немецкий батальон пехоты, батарея полевых пушек. Пулеметов прибыло много.

— Как смотрится настроение германцев? Здесь, в Каховке?

— Если не считать майора Наумана, как будто стали к нам не столь благосклонны.

— В чем это видится?

— Караул у снарядного склада удвоен. Поставлен пулемет. Мост блокирован австрийскими патрулями.

— Значит, пора нам уходить от Днепра.

— Как быть с парадным расчетом, Михаил Гордеевич?

— Надо еще раз поостеречься. Только одну роту на парад, оба эскадрона и взвод конно-горный.

— Остальным что приказать?

— Не расхолаживаться. И готовиться к маршу дальше…

…Следующим маршрутным пунктом стало большое селение Серогозы. Красногвардейский отряд из местных оттуда ушел заранее. К Дроздовскому обратился директор гимназии, эвакуированной во время войны из Риги, просил оружия для гимназического отряда самообороны. Тот отказать в такой просьбе не смог старому гимназическому учителю:

— Я прикажу выдать вам десять трехлинейных винтовок с патронами.

— Премного благодарен. Вооружу ими учителей, старших гимназистов, что покрепче.

— Вы в армии сами-то служили?

— Нет, не довелось. Служил государю по гражданской части.

— Это хорошо. Тогда обратитесь к кому-нибудь из местных, к офицеру или надежному бывшему старому солдату. Пусть научит ваш отряд самообороны обращаться с оружием.

— Премного благодарен вам за такой дельный совет. Есть у меня на примете такой человек.

Когда походная колонна выступила из Серогоз, начальник бригадного штаба Войналович, подъехав к Дроздовскому, заметил как бы между прочим:

— Михаил Гордеевич, что-то мы ведем себя не как на войне.

— А что такое, Михаил Кузьмич?

— Сегодня меня штабные связисты осадили. Серьезные у них к нам претензии есть.

— Чем они недовольны?

— Пересказали сначала ваши слова, Михаил Гордеевич, что бригада вошла в зону действий красных.

— Ну и что? Оно действительно так и есть.

— Тогда почему мы не портим им телеграфную связь? Вот в чем нас упрекнули наши связисты.

— Они правы. Верное дело сказали. Прикажите, чтобы теперь по дороге портили телеграфные линии. Чтобы лишить большевиков возможности передавать сведения о нас.

— Есть рвать провода и пилить телеграфные столбы…

…Бригада „дроздов“ пылила по дороге на Мелитополь, уже несколько дней не имея боевых столкновений. В провианте добровольцы особо не нуждались: местное население, особенно хуторяне, сами привозили к дороге разные продукты своим „избавленцам“. Деньги зачастую брать отказывались.

На одном из хуторов натолкнулись на пункт сбора реквизированного мелитопольским советом скота у местного населения. Скот был возвращен хозяевам.