— Найдем, Михаил Гордеевич.

— Во-вторых, караулы нарядить только из непьющих.

— Будет исполнено.

— А я наших командиров набодрю. Хотя не знаю, выйдет ли что. Ротмистр Бологовский, что ходил в конную разведку, сказал мне, что в каждом, самом бедняцком доме Ново-Павловки полно водки. Хоть ты залейся ею…

«Дрозды» впервые увидели перед собой серьезную опасность только перед самым Днепром, когда походная колонна начала движение к переправе у Большой Каховки и Берислава. Посланные туда под видом пришлых красногвардейцев разведчики под начальством штабс-капитана Беспалова принесли не самые отрадные вести.

— Разрешите, Михаил Гордеевич, доложить о результатах поиска в тылу красных?

— Докладывайте, Беспалов, что там есть у них.

— Пропили и Новую Каховку, и Берислав. Караульной службы там почти никакой. Там и здесь банды по нескольку сот человек. Военной организации в них — одни знамена.

— Так, одно это уже для нас хорошо. Где у них штаб? В Новой Каховке или в Бериславе?

— В Новой Каховке, Михаил Гордеевич. Сами сказывали, когда мы их спрашивали, — штаб в отряде атаманши Маруськи.

— Что с мостом?

— Мост охраняется с пулеметами на той и другой стороне Днепра. Я оставил наблюдать за делами на мосту подпоручика Петровскою. Что случится, он доложит.

— Правильное решение, Беспалов. Вообще здесь главная трудность — не развели бы или не разрушили бы красные мост. Что есть там из переправочных средств?

— Почти ничего. Пароходы и большие барки угнаны вверх по Днепру. О нас, значит, знают. Но лодок не один десяток найти можно.

— На лодках пушки и обозные повозки мы через реку не переправим. Надо думать, как внезапно захватить переправу…

…Дроздовская бригада по пути на Дон постоянно пересекалась с небольшими отрядами (от роты до батальона) австрийцев и германцев, которые после сепаратного Брест-Литовского мира и распада Русского фронта двинулись на восток. При этом они шли по югу Украины (Малороссии, Северной Таврии) почти беспрепятственно, занимая города и железнодорожные станции.

Для тех и других мировая война на Восточном фронте закончилась. На Французском фронте еще шли ожесточенные бои, а здесь, на Украине, дела обстояли иначе. Еще до выступления 1-й русской добровольческой бригады в поход Яссы — Дон в районе Киева и ряде других мест начались вооруженные столкновения отрядов Красной гвардии с войсками Центральной Рады.

Предыстория этих событий была такова. Еще 7 ноября 1917 года Центральная Рада, во главе которой стоял Симон Петлюра, в Киеве провозгласила образование Украинской народной республики (УНР) в составе России. В противовес этому решению вскоре, 12 декабря, состоявшийся в Харькове 1-й Всеукраинский съезд Советов объявил Украину республикой Советов.

Красногвардейские отряды заняли Левобережную Украину и завязали боевые действия на правобережье Днепра против сил Центральной Рады за установление Советской власти. В такой ситуации делегация УНР, прибывшая в Брест-Литовск, где велись переговоры между делегациями Четвертного союза (Германия, Австро-Венгрия, Болгария и Турция) и Советской России (РСФСР), огласила ноту о независимости Украины.

30 декабря делегация Четвертного союза признала самостоятельность делегации Центральной Рады. 12 января рада провозгласила выход Украины из состава РСФСР и образование уже независимой Украинской народной республики. 19 января делегация союза в Брест-Литовске признала УНР во главе с Центральной Радой независимым государством, правомочным вступать в международные отношения.

26 января части украинской Красной армии при поддержке советских войск из России заняли Киев. На следующий день, 27 января, в Брест-Литовске между делегацией Четвертного союза и УНР был заключен мирный договор. Центральная Рада приглашала войска Германии и Австро-Венгрии оказать ей помощь в войне против своих противников. За военную помощь германцам и австрийцам УНР обязывалась поставить 60 миллионов пудов хлеба, 3 миллиона пудов живого веса рогатого скота, другие продукты, уголь и т. д.

Германские и австрийские войска 18 февраля на киевском направлении перешли линию фронта, который уже некому было держать. 1 марта немцы вместе с войсками Центральной Рады (петлюровцами — «синежупанниками», или гайдамаками) 1 марта занимают Киев. Одесса занимается германцами 14 марта В походе на восток участвовали и австрийцы.

…То, что перед Каховкой в Бериславе оказались германцы и австрийцы (около пятисот человек с четырьмя пулеметами), Дроздовского особо не удивило. Те сначала настороженно отнеслись к появлению некоей третьей силы (Каховка и противоположный берег были заняты красными). Но, увидев на добровольцах погоны, а в их рядах немалую артиллерию, смягчились. К тому же русская бригада спешила на восток.

Пока бригада перестраивалась для прорыва на левый берег Днепра, из Херсона к месту событий пешком прибыл батальон германской пехоты. С противоположного берега начался артиллерийский обстрел: «в темноте ярко сверкали необычайно высокие разряды шрапнели».

Германцы постарались найти в белых добровольцах союзников. В дроздовском «Дневнике» появилась такая запись о немцах, прибывших в Берислав: «Сильно устали. Роты слабые, но дисциплина хорошая».

Прибывший в штаб бригады белых немецкий пехотный майор с Железным крестом на запыленном мундире весьма заинтересованно начал переговоры:

— Господин полковник, майор германской армии Карл фон Науман. С кем имею честь беседовать?

— Полковник Генерального штаба Дроздовский. Командир 1-й русской добровольческой бригады.

— Кто вы будете?

— Мы регулярная воинская часть Белого движения.

— Вы противники киевской и московской Красной армии?

— Да, господин фон Науман.

— Это хорошо. А вам известно соглашение о союзничестве между Германией и Центральной Радой?

— Да, известно. Но мы, как видите, уходим с ее территории.

— Мне об этом, господин полковник, уже доложил командир австрийского батальона, что стоит на этом берегу.

— Вы, господин майор, хотите предложить совместные действия против красных в Каховке?

— Да, именно так. Я имею приказ командира 21-го пехотного полка полковника барона Пауля фон Крафта занять Каховку. Вы согласны на совместные действия?

— Да, но только на эти дни. После переправы через Днепр мы уходим дальше на восток.

— Прекрасно. Тогда пусть ваша бригада займет участок на берегу правее позиции моего батальона И я очень надеюсь на ваши батареи.

— Хорошо, мои добровольцы встанут на позиции. Но с одним условием.

— С каким, господин полковник?

— Завтра на рассвете мы атакуем Каховку через мост. Если город мы возьмем, то встанем там на дневку, после чего уходим. Но в эти день-два просим вас с австрийцами в Каховку не входить. Вы согласны на такие условия, господин майор фон Науман?

— Согласен. Надеюсь, что ваши офицеры не будут конфликтовать с нами? Ведь Россия подписала в Брест-Литовске с нами мир?

— Нет, не будут…

В тот день 27 марта Михаил Гордеевич уже ночью, при свете догорающей свечи, сделал в своем походном «Дневнике» такую запись:

«…Странное впечатление оставляло положение и переговоры — три стороны, три врага Каждая сторона враждебна остальным двум, но случайным ходом обстоятельств вынуждена бороться совместно.

„В Каховке почти вся масса населения встретила нас с восторгом и благословением, как избавителей — крепко насолили им большевики, взяли с них 500 тысяч рублей контрибуции, отобрали лошадей, платье, белье, съестное и т. п.

Навезли нам подводы с хлебом в подарок, приготовили обед начальникам (уклонились, некогда было), все, что желали, было к услугам и добывалось точно из-под земли. Всячески выражались радушие и радость.

Проходили город стройными рядами (пехота) с песнями. Много пристало сразу добровольцев, преимущественно учащиеся старших классов (гимназистов, семинаристов), были и юнкера, и офицеры, чиновники и т. п., всего человек 40…“