Дроздовскому действительно не на чем было спешно перебросить на помощь восставшему Бердянску хотя бы одну из своих батарей. Он приказал ускорить марш, сократив привалы по времени до минимума.

Утром к колонне прибыла на том же легковом автомобиле новая депутация из Бердянска. На этот раз в ней были одни офицеры. Все в полувоенной форме и без погон. Вера к ним со стороны Михаила Гордеевича была с первого взгляда полнейшая. Он даже воскликнул, увидев их:

— Да ведь все трое офицеры моего 60-го Замостского полка! Вот так боевая встреча!..

Получив разъяснения Дроздовского по поводу артиллерии, они вернулись в город, где на улицах, в садах и огородах время от времени рвались снаряды шестидюймовок севастопольских матросов, которые не уставали громить „белый город“ со стороны моря. В ответ же они ничего не получали.

Дроздовский сел на коня и в авангарде походной колонны сменил начальника бригадного штаба. Недалеко от Ногайска был встречен автомобиль с командиром бердянских повстанцев Черковым. Разговор двух полковников был по-деловому краток и открыт.

— Мою записку с первой депутацией вы получили?

— Получил. Благодарю за добрый совет.

— Севастопольские лайбы все еще в городской гавани?

— Да, там стоят. Держатся от берега на дальность выстрела из винтовки. Взять на прицел мы их не можем.

— Стреляют из орудий?

— Сегодня почти не слышно. Видно, снаряды на исходе. Ждут, наверное, когда из Севастополя новый боезапас подвезут.

— Как настроение защитников города? Обывателей?

— Скажу прямо, неважное.

— Отчего так?

— Настроение видится не сдаваться. Прежде всего у инвалидов-фронтовиков, у нас их много. Но все же тревога и неуверенность в массе защитников есть.

— А в чем причина, по вашему мнению?

— Она ясна; нам неоткуда ждать помощи. А тут мы о вас прослышали из Мелитополя.

— Вам, Черков, надо вернуться в Бердянск. Скажите там, что мы придем утром Выступим же вечером, с наступлением темноты…

Сразу сняться с привала Дроздовский не мог. По карте было отмечено, что через одну-две версты дорога шла уже по самому берегу Азовского моря. Красные моряки могли легко обнаружить походную колонну явно чужих войск и обстрелять ее до того, как батареи белых встанут на позицию.

Поэтому Михаил Гордеевич решил проявить военную хитрость, то есть провести бригаду по берегу ночью и на рассвете оказаться в Бердянске. Тогда бы севастопольским лайбам, стоявшим в Бердянской гавани, пришлось познать меткость ответной пушечной пальбы. Для их команд это стало бы неприятным сюрпризом.

По пути в Ногайске дроздовцы „арестовали местный совет“ и „выловили еще несколько мерзавцев“. Власть на месте была возвращена разогнанной красными городской думе.

Вводить всю бригаду в приморский Бердянск полковник Дроздовский не стал. Туда двинулись только одна стрелковая рота, броневик „Верный“ и вся артиллерия. Остальная часть добровольцев разместилась в пригородном селе Ивановка. Ожидалось, что со стороны Новоспасского или Петровского могли подойти красногвардейские отряды, о чем ходили упорные слухи. По округе были разосланы конные разъезды.

…События весны 1918 года в небольшом портовом городе на берегу Азовского моря относятся к числу действительно малоизвестных страниц Гражданской войны в России. В Бердянске власть к революционному совету перешла в конце 1917 года. Когда в начале следующего года большевистская часть ревсовета начала преследовать своих коллег — социалистов-революционеров (эсеров) и социал-демократов (меньшевиков), в городе начались демонстрации под лозунгом „Долой советскую власть“.

К тому времени в городе уже не было воинского гарнизона в лице 46-го запасного пехотного полка, переведенного сюда из Одессы. Солдаты разъехались по домам, но часть офицеров осталась в Бердянске. Вооружение полка тоже осталось в Бердянске, у местного ревсовета.

Самой сильной организацией в городе оказались не политические партии, а местное отделение всероссийского Союза увечных воинов, то есть вчерашних фронтовиков-инвалидов, людей сплоченных своими бедами и думами, умевших держать в руках оружие Увечные воины и стали зачинателями восстания в Бердянске.

Все началось с того, что в начале февраля 1918 года отряд в триста черноморских матросов занял город и начал аресты местных контрреволюционеров, прежде всего бывших офицеров любого звания, возраста и происхождения. Всего в считаные дни было арестовано около пятисот человек, которых собирались вывезти в Севастополь конечно же не для того, чтобы пополнить ими камеры местной тюрьмы.

Однако этому воспротивились члены Союза увечных воинов во главе со своим председателем старшим унтер-офицером Апанасенко, в руках которых оказалась часть оружия 46-го запасного полка. Севастопольскому отряду пришлось освободить арестованных контрреволюционеров, а самим вернуться в Севастополь, успев, однако, „пограбить Бердянск“.

Восстание началось после решения ревсовета вывезти из города морем „наличную пшеницу“, то есть запасы хлеба. Далее события развивались так, как говорит о них в своих воспоминаниях штабс-капитан 46-го запасного пехотного полка Абальянц:

„…Портовые грузчики, в своем большинстве члены Союза увечных воинов, категорически отказались грузить (пшеницу). Увещевания ревсовета не помогли. На грузовике был поставлен пулемет, и его послали в порт. Пулеметчик был снят первым выстрелом портового рабочего, а грузовиком овладели. Члены союза и многие другие появились с оружием в руках…“

Был организован Военный штаб, основу которого составили местные офицеры. Председателем штаба стал старший унтер-офицер Апанасенко, фактически же обороной города руководил штабс-капитан Абальянц. Тот предложил избрать начальником всех отрядов восставших проживавшего в городе генерала от кавалерии Поповича-Липоваца:

— Ну и что, если ему седьмой десяток годов идет. Он же полный кавалерийский генерал. Второго генерала в Бердянске и уезде нет. И к тому же георгиевский кавалер.

Члены Военного штаба эту кандидатуру на должность командующего военными силами Бердянска поддержали единодушно:

— Он наш, герой России, хоть и из Черногории. Воевал на Кавказе и в Маньчжурии. Геройски воевал…

— У него три Георгия. Два солдатских, один офицерский. Что еще нам в нем надо?..

— Он самый известный бердянский писатель и поэт. Кто не читал его поэмы „Знаменосец“ и „Сумасшедшая мать“?..

Черногорец Иван Юрьевич Попович-Липовац человеком был известным и для всей России. Семнадцатилетним оставил стены Московского университета, чтобы принять участие в восстании герцеговинцев против турок. Сформировав собственную чету (роту), сражался против османов в рядах родных ему черногорских юнаков. Был награжден высшей наградой княжества Черногория — золотой медалью Милота (Милоша) Обилича.

В Русско-турецкую войну 1877–1878 годов черногорец добровольцем поступил в ряды лейб-гренадерского Эриванского полка и воевал на Кавказе. Отличился в сражениях под Авлияром и у Деве-Бойну. В последнем случае портупей-юнкер во главе своих охотников ночной атакой захватил у османов восемь орудий (батарею) и тридцать два зарядных ящика. За храбрость при штурме крепости Эрзерум производится в прапорщики.

Участвовал в Ахал-Текинской экспедиции 1880 года генерала Ломакина. Затем поступил в Николаевское инженерное училище, но проучился в нем всего два года. Стал участников восстания в Боснии и Герцеговине, на этот раз против власти австрийцев. За это Веной был заочно приговорен к смертной казни. После этого был адъютантом черногорского князя Николая Негоша. В 1903 году вернулся в Россию и в чине полковника командовал батальоном лейб-гвардии Гренадерского полка.

Активный участник Японской войны, после Тюренченского боя командовал 22-м Восточно-Сибирским стрелковым полком. Орден Святого Георгия 4-й степени получил за „молодецкое дело“ у Кангуалина, когда, командуя двенадцатью батальонами пехоты, в штыковой атаке выбил японцев с занимаемой позиции. Затем получил Георгиевское оружие за оборону „горы с кумирней“, которую удержал в своих руках, хотя потери его отряда из 640 человек составили 472 человека убитыми и ранеными.