Довольная и счастливая, домой я вернулась лишь глубокой ночью.

Едва только рассвело, меня бесцеремонно разбудили. Вчера я очень устала, ухаживая за своими конями, поэтому вставать абсолютно не хотелось. Но возмутительно бодрая, свежая и полная сил бабушка решительно сдернула с меня одеяло, велев одеваться, умываться и быстрее спускаться на кухню, чтобы успеть позавтракать до прихода возчика. Едва я допила чай, как пришла тетушка Миранта, а вскоре появился и Евстахий.

Неожиданно бабушка решила непременно взять еще и сундук со свадебным платьем. Сколько мы ее ни убеждали, что не обязательно брать его с собой именно в этот раз, можно привезти и позже, она уперлась, не желая слушать никаких доводов. Вдруг оказалось, что мы забыли упаковать множество совершенно необходимых вещей, и опять начались поиски и укладка. В общем, форменный переполох.

Бабушка и тетушка Миранта безжалостно гоняли Евстахия, пользуясь его безотказностью, то требуя немедленно отнести сундуки в телегу, то заставляя принести их обратно. Они настолько вошли во вкус, третируя безропотно выполнявшего их причуды возчика, что мне стало его жалко.

Наконец вещи были собраны, сундуки поставлены в телегу. Тетушка Миранта, вытирая слезы, протянула мне корзинку с собранной в дорогу едой:

-- Верена, солнышко, ты уж присмотри за своей бабушкой. Лучшей подруги у меня не было, но, боюсь, больше нам с ней не встретиться.

-- Конечно, присмотрю. Вы сами приезжайте к нам в гости.

-- Куда уж мне ехать в такую даль. За вашим домом нужно приглядывать, а тут еще муж до сих пор не вернулся! Волнуюсь я за него! - пожаловалась соседка.

-- Не волнуйтесь, он, наверно, просто немного задерживается, - попыталась я ее успокоить.

Она печально покачала головой, затем спохватилась:

-- Верена, а ты седло и уздечку-то купила? Как ехать-то собираешься?

-- Забыла, - охнула я.

-- Ворона! Ладно, подожди, я сейчас записку напишу, - она забежала домой и через пару минут вернулась, протягивая мне небольшой листок. - Отдашь его шорнику, он недорого продаст тебе все необходимое, заодно приведешь своих животных.

-- А как же...

-- Я провожу Довину до ворот. Мы тебя там подождем, поторопись.

Я оглянулась на бабушку.

-- Иди, за меня не беспокойся, мы с Мирантой потихонечку поедем, поболтаем о своем, о девичьем.

Ой, что-то они от меня скрывают! Ну и ладно! А покупать новую сбрую мне бы пришлось в любом случае - старая, брошенная с мертвой кобылой в лесу, изрядно поистрепалась и доживала свои последние деньки.

Сунув корзинку с едой в уголок телеги, я быстро пошла по указанному адресу, временами срываясь на бег. Шорная мастерская, в которую меня направила тетушка Миранта, оказалась расположена недалеко от загонов, где содержали лошадей, привезенных на продажу.

Переговоры с шорником не заняли много времени, и вскоре я вышла из лавки, нагруженная всем необходимым. Вот тут-то я в полной мере оценила предусмотрительность шорника, открывшего свою мастерскую у загонов - всю эту тяжесть не пришлось далеко тащить.

Моему приходу были рады как кони, так и конюх. На вопрос, как прошла ночь, он ответил, что с утра эти хулиганы устроили игру в догонялки и вытоптали всю траву в загоне. При попытке угомонить их, Буян продемонстрировал свой дурной нрав.

Я сурово посмотрела на эту парочку, но они всем своим видом показывали, что лишь слегка пошалили, продолжая ластиться ко мне. Серко легко дал себя оседлать, да и Буян спокойно позволил надеть недоуздок. Попрощавшись с конюхом, я поехала к городским воротам, ведя в поводу каракового красавца.

Я нагнала их почти у самых ворот. Телега потихоньку катилась по мостовой, бабушка с подругой о чем-то оживленно разговаривали, возчик молча управлял повозкой, стараясь, чтобы она не слишком тряслась на выбоинах. Несмотря на постоянные обещания бургомистра отремонтировать дороги, их состояние оставляло желать много лучшего.

Как оказалось, около ворот нас ожидала делегация провожающих: комендант тюрьмы, капитан стражи, сами стражники и жители Дубовиц. Да-а, вот это почет! Я оглянулась на бабушку, она немного привстала, напряженно вглядываясь в толпу.

-- А почему бургомистра нет? - капризно спросила она. - Я так хотела высказать напоследок все, что думаю об его правлении. Деспот!

Не понимаю, бабушка что, специально нарывается на неприятности?

-- Довина, хоть сейчас-то угомонись, - заметила тетушка Миранта, - ты совсем о Верене не думаешь, может, ей здесь жить придется.

Интересно, о чем это она?

Бабушка покосилась сначала на меня, потом на подругу, но промолчала. Тем временем нас заметили, и нам навстречу направился комендант. Поравнявшись с телегой, он пошел рядом.

-- Вот, пришел вас проводить, - поздоровавшись, немного смущенно сказал он.

-- Скорее, проследить, что я действительно уезжаю, - заметила бабушка.

-- И это тоже, - согласился он.

-- А почему я не вижу бургомистра, я думала, что он сам хотел бы убедиться в этом? - спросила она.

-- Неужели вы рассчитывали его увидеть? Он вас боится как огня, вы же его авторитет подрываете.

-- Боится? - бабушка выглядела довольной, - И правильно делает. Если бы меня насильно не выдворяли из города, я бы добилась, что его выгнали с этого поста.

-- А знаете, я, пожалуй, буду скучать по вашим выходкам, - задумчиво произнес комендант. - Без вас город будет слишком тихим.

На этом прощание с официальными лицами города завершилось. Около ворот мы с бабушкой долго прощались с тетушкой Мирантой. Она, не стесняясь, плакала, обнимая то подругу, то меня, повторяя, что ей тяжело с нами расставаться. Сколько бы бабушка ни храбрилась, ей тоже тяжело было покидать город, в котором прошла почти вся ее жизнь.

Пока она пыталась успеть наговориться напоследок с подругой, комендант отозвал меня в сторону.

-- Верена, вы ведь едете с Евстахием? - озабоченно уточнил он.

-- Как видите, - вопрос меня, мягко говоря, удивил.

-- Вы же едете довольно далеко, тем более одни... Думаю, вам стоит нанять другого возчика. Я могу поговорить с бургомистром, он позволит вам ненадолго задержаться.

-- Говорят, возвращаться - плохая примета, - пожала я плечами, - Чем вам Евстахий-то не угодил? По-моему, он неплохой человек, когда трезвый.

-- Он убийца.

-- Евстахий? И... Кого он убил? - я ошеломленно посмотрела на коменданта.

-- Когда он возвращался из поездки последний раз, он убил своего приемного сына. Подробностей я не знаю, просто возчики, вместе с которыми они ехали в одном обозе болтают. И ведь не арестуешь, дело ведь в лесу было, свидетелей нет. Те, кто по пьяни болтают, на трезвую голову повторять отказываются.

Я искоса посмотрела на Евстахия. Немного угрюм, молчалив, но убийца... А с другой стороны, человеческая душа - потемки. Оговорить человека не трудно, мало ли кому он не нравится. Надо бабушке сказать!

Я попыталась поговорить с ней, но она не обращала на меня внимания, поглощенная последним разговором с подругой. Все попытки вызвать бабушку на беседу, пока мы не уехали, благополучно провалились. Что же делать?!

Деликатное покашливание коменданта напомнило, что пора уезжать. Стражи проводили нас за ворота и встали, перегораживая въезд, видимо, чтобы мы не попытались вернуться. Телега покатила по дороге прочь от города. Мы еще долго видели стоящую в воротах тетушку Миранту, которая на прощание махала нам рукой, и сами махали в ответ.

Бабушка была молчалива, я тоже помалкивала, размышляя о том, как лучше ей рассказать о том, что я узнала, и говорить ли вообще? И можно ли говорить об этом при возчике? Я не знала, что предпринять и кому верить, и потихоньку начала паниковать.

Когда мы добрались до удобной полянки, на которой Евстахий предложил заночевать, моя паника достигла предела - еще чуть-чуть, и я бы начала шарахаться от каждого его движения. Дождавшись, пока он уйдет за хворостом, я подошла к бабушке и тихо сказала: