Пришла очередь Гортхауэра сдерживать истерику. Ему, в отличие от возлюбленного, это удалось лучше.

— Вы гений, мистер Ву, просто гений! — захлебывался восторгом Лоренцо. — Вчера такое было — просто мыльная опера пополам с бродячим театром! Телеграмма прошла без сучка без задоринки, моя бы воля — повторил на «бис»! Ирландский ублюдок прямо свихнулся: лишить всех полномочий, посты наблюдения, предатель-сволочь!.. Ладно, нашли где-то Гортхауэра, приволокли чуть не силой, поговорили бывшие любовнички, — он счастливо засмеялся, — поговорили, да и подрались, уж хрен их поймет из-за чего… помощничка опального после того разговора в больницу увезли, сам Ангел с ним поехал, вот уж чего не никто не ожидал. А перед этим при приемыше выдал, мол, «еду к своему единственному сыну», представляете?! Гениально вышло, мистер Ву! Гортхауэр из больницы ночью же смылся, как же иначе, вы же четко ему встречу назначили, да?.. Ублюдок валяется в отключке, наконец-то, старик тоже заперся в комнате, может, инсульт его разобьет…

Китаец, невозмутимо слушающий поток злобно-радостных излияний, взглянул на часы. У Гортхауэра оставалось менее четырех часов до истечения срока. Чуть больше времени оставалось у их пленника. В любом случае.

Манве сходил с ума. От скуки.

Особенно скучать ему не приходилось никогда, поэтому иммунитета от этого приобрести не удалось. Спокойный адвокат с детства любил одиночество, хотя и замкнутым себя не считал нисколько. С Мелом ему не надоедало никогда, но как ни крути, а возлюбленному приходилось уделять время и обычным делам; остаться наедине с собой в огромном доме не составляло никакого труда.

Теперь у Манве было предчувствие, что ближайшие лет десять такого желания у него не возникнет. Если, конечно, у него будут эти десять лет, немедленно напомнил здравый смысл. Шутить его похитители, похоже, не собирались; адвокат сильно сомневался, что сумеет сейчас пробежать десять шагом, скорее уж прошаркать. Единственным событием за время его заточения в каморке была жалкая попытка к бегству. Очень жалкая, категорично сказал он себе, немедленно наверстывать упущенное, при первой же возможности. И первым делом хоть немного научиться давать сдачи. От воспоминаний синяки и несколько штук треснувших ребер заныли втрое сильнее. Черррт. Черт- черт-черт. Мало того, что ему без слов, но доходчиво объяснили, что надо сидеть смирно и не рыпаться, так еще и сцепили руки за спиной наручниками. Черт!.. Одним словом, если они — годы — у него будут, то только благодаря Гору. На этом неутешительном выводе, к которому молодой человек приходил уже раз в пятьсот семьдесят третий, в помещение вломились двое азиатов и…

— Лоренцо?! Мел здесь?..

— Заткнись, подстилка!! — заорал итальянец; азиаты моментально сдернули сидящего Манве с койки и, выкрутив руки, поволокли наружу. — Шевелись, тварь уличная!

Вокруг царила тихая, но заметная даже на дилетантский взгляд адвоката паника. Лоренцо подталкивал стиснувшего зубы юношу дулом револьвера; вели его куда-то вперед по коридорам и наверх. Молчаливо метались одетые в темное китайцы; издалека слышались крики и грохот, пахло паленым и какой-то мерзостной химией вперемешку с привычным ароматом специй. Шум становился все ближе, изредка тянуло дымком, начались более обжитые помещения… Едва переставляющего ноги адвоката втолкнули в одно из них, навстречу из-за шикарного стола поднялся очередной китаец; шеф, сообразил Манве, бессильно сползая на пол. Удерживать его не стали, последовал быстрый обмен репликами на незнакомом языке; очнулся он от истеричного вопля итальянца:

— Встать, ты, шлюха! Слышал меня?!!

Опять началось бегство, а то, что это именно бегство, Манве не сомневался: среди близких криков толпы он различил выстрелы и итальянские ругательства, которых наслушался предостаточно. Теперь они спускались вниз; продолжалось путешествие долго, во всяком случае, так показалось окончательно затуманившемуся разуму молодого человека. Китайцы обменивались редкими непонятными словами, Лоренцо клял все происходящее на чем свет стоит, мешая английский и итальянский; Манве им пришлось практически нести на руках. Он запомнил, как навстречу вылетел кто-то смутно знакомый, из охранников, наверное, заорал, выстрелил; один из конвоиров выгнулся и отпустил адвоката, его место занял итальянец; тот, другой, тоже, кажется, упал… дальше, еще дальше…

Холодный воздух заставил глаза распахнуться, а мозги хоть немного прочиститься. Вокруг была чернота… ох, нет, просто ночь, безлунная ночь, и поблизости нет фонарей…

— Мистер Ву, что же делать, они повсюду их сотни, что же делать, нас убьют, мистер Ву, вы же обещали, как же…

Манве ошеломленно моргнул, услышав выстрел совсем-совсем рядом с собой. Предатель осел на мокрый асфальт, потянув за собой и его. Китаец как всегда спокойно опустил небольшой аккуратный пистолет. Крови вытекло чуть-чуть, она чернела пятнышком слева на белой рубашке трупа… Манве искренне изумился, что не испытал никаких особых чувств по поводу тела, валяющегося буквально возле него.

— Манве, пригнись!!!

… На самом деле, в ту секунду он просто упал, а второй конвоир его не удержал. И тоже умер. Уши адвоката грозили отказать, когда последний из его похитителей рванул его к себе и в сторону и уверенно прижал к виску дуло… И тут он увидел Мела. Точнее, силуэт на фоне распахнутой узкой дверки, но это был Мел, а его волосы как будто светились сами, окутывая голову словно нимб. Любимый, беззвучно произнесли губы адвоката, и ему показалось, что силы к нему вернулись.

— Стойте на месте, — проговорил спокойный голос. — Иначе…

— Да пошел ты! Жить хочешь — отпусти его!

— Хорошо.

Третий выстрел заставил Манве передернуться — и через мгновение впервые закричать. Глаза успели привыкнуть к темноте: Мел с искаженным лицом лежал на земле, зажимая страшную рану в животе; его оружие валялось в метре от него. Несчастного адвоката отпустили, и он не помня себя от ужаса кинулся к возлюбленному. Колени попали в лужу крови, вытекающую из раны. Горло онемело, он не мог даже прикоснуться к Мелькору, и от этого едва не сходил с ума. Только взглядом, только взглядом, смотреть в синие глаза и умирать вместе, все, все…

Мел зажал пульсирующую огненной болью дыру ладонью, другой потянувшись к бесконечно дорогому, бледному до синевы лицу.

— Вежливость обязывает меня поблагодарить вас, джентльмены, — китаец как всегда безупречно произносил английские слова. Словно какая-то сила заставила Манве обернуться к нему…

…и увидеть за его спиной, чуть справа узкую хлесткую фигуру, почти неразличимую во тьме. Буквально последним усилием воли он тут же отвел от нее взгляд, уставившись прямо на китайца.

— …Если бы не ваша нежная дружба, вряд ли мне удалось бы…

Человек передернул затвор и выстрелил. От этого, четвертого выстрела, Манве почти оглох. Джонатан Ву, не закончив поворачиваться к новой опасности, мягко скользнул вниз, превратившись в бесформенную кочку на асфальте. Адвокат затряс головой, пытаясь избавиться от пробок, поднял голову на подскочившего к обоим Гора, не в силах произнести ни слова… Тот провел ладонью по его всклокоченным волосам, улыбнулся, как улыбался нечасто, и принялся спешно закрывать рану Мелькора собственной джинсовой курткой, что-то монотонно бормоча под нос… Вцепившийся в плечо помощника Мелькор с трудом разобрал, что именно: