— Почему? — спросил принц. — Из-за того, что вы хорошие любовники и истинные бойцы? Что в этом плохого?

Кириан рассмеялся.

— Моих соотечественников будут видеть таковыми лишь некоторые, Фалет. Например, такие, как Фрэйа и Лина, или ты. Но основная масса бродяг встретит других цевранцев — ненасытных безжалостных болванов и тупых яростных петухов. К которым меня, кстати, тоже можно отнести.

— Вранье! — насупилась Лина. — Ты не петух и не безжалостен. Или ты только с нами добрый? — сощурилась она.

Кириан тихо рассмеялся.

— Я добрый с теми, кто приемлет доброту, милая. Злой человек гадить хотел на твое великодушие, и нежностью его не подкупишь. Настоящее зло не отзывается на любовь, не ведется на уговоры. Среди цевранцев есть особая группа людей, они зовут себя «Молниями». Я называю их моральными уродами.

Впервые я услышала в его голосе настоящую ненависть, пусть и подконтрольную.

— Что это за люди? — спросила я. — Плохие цевранцы?

Кириан медленно кивнул.

— Я всегда искал что-то новое, был как все. Я не торговал чувствами и не придумывал страсть на пустом месте. Честность в отношениях характеризует мою родину, и счастливых историй множество, но бывают и несчастные. Простите, если буду говорить путано, просто хочу, чтобы вы поняли. Мы не занимаемся любовью без любви. Мы не начинаем новые отношение назло старым. У нас не принято воспевать красоту тела, забывая о красоте души. Я сломал голову, пытаясь понять, почему при такой искренности на Цевре редко встречается «вечная» любовь… а «Молнии», или, как их ещё называют, «Палачи», они тащаться от боли. Не телесной, хотя и её уважают, а сердечной. Ты говоришь, хорошие любовники? Я даже рядом с этими упырями не лежал! Даже до их макушки не дотянусь! В физических наслаждениях они асы. Им известны все грани удовольствия, от них не ускользнет ни единый вздох партнера, ни одно мимолетное выражение глаз. Они могут свести с ума, заставить забыть обо всем, подарить великолепное и тотчас отнять его, чтобы поглядеть, как человек будет мучиться.

— И что потом? — тихо спросил Фалет.

Кириан вздохнул.

— Палачи ловят жертв на себя. Они — одни из немногих, кого хотят любить навсегда. Их жаждут встретить, жаждут провести с ними остаток жизни…

— Наверное, я знаю, что происходит с теми, кто этого жаждет, — сказала я.

— Скажи, — кивнул цевранец.

— Палачи дают человеку влюбиться в себя, заставляют его поверить, что будет ответное чувство — прочное и долговечное. А потом бросают его, и это — их главное наслаждение. Они питаются страданиями своих жертв, упиваются превосходством над теми, кто допускает любовь. Хотя сами никого никогда по-настоящему не любят.

Кириан взял меня за руку.

— Именно, Кудряшка. Так и происходит. Ты можешь сказать, что случается с теми, кого предали подобным образом?

Я не хотела этого говорить, но всё-таки ответила:

— Думаю, они не хотят дальше жить без объекта своей страсти, и… И кончают жизнь самоубийством.

Лина ахнула и сплела пальцы.

— Господи! Но зачем? Неужели нельзя жить дальше вопреки чувствам?

Кириан взял и её за руку.

— Знаешь, котенок, я много думал об этом. Эти люди совершенны в искусстве обворожения. Это смысл их жизни. У них в душе какой-то перелом произошел. Они не могут иначе жить. Еда, сон, драки — не насыщают их. Даже физическая любовь — и та отходит на второй план. Они жаждут властвовать душами и сердцами других людей, подчинять их себе.

— Ты рассказываешь жуткие вещи, — сказал Фалет. — Среди них и женщины есть?

— Конечно. И самое страшное — вы не поймете, что Палач взялся за вас, пока он не скажет «Прощай». Поэтому, заклинаю вас всеми богами, не доверяйте цевранцам! Из миллиона гроз может ударить всего несколько Молний, но они хладнокровно убьют вас.

— Может, и ты один из них? — спокойно спросил Фалет, и Кириан ухмыльнулся.

— Нет. Знаю, ты не поверишь, мы всего-то ничего знакомы. Но мне, если честно, наплевать. Не обижайся, принц. Для меня главное их защитить, — и он по очереди поцеловал наши руки.

Я чувствовала себя странно. Откуда в Кириане появилась эта стойкая преданность, почему он так берег нас? Конечно, никаким «Палачом» он не был, но почему мы сблизились с ним так быстро? Почему Промежуток свел нас троих?

— Ты нам очень дорог, Кир, — сказала я вслух. — И спасибо, что рассказал. Полагаю, что средство защиты от таких людей только одно: уже тронувшая сердце любовь. Так что я в безопасности.

Он наконец-то улыбнулся.

— Ты — да, а вот они, — и он кивнул на Фалета и Лину, — нет. Не факт, конечно, что вы повстречаете Молнию, они тщательно выбирают жертв себе по вкусу, но будьте осторожней и при малейших сомнениях — бегите. Проблема в том, что иногда ты живешь бок о бок с Палачом и даже не знаешь этого. Им может оказаться твой друг, твой брат или твоя мама.

Фалет потер лоб.

— Ты меня озадачил, Кириан. Значит, на Цевру лучше не соваться?

— Да. Без хорошего проводника, — хмыкнул парень. — Особенно женщинам.

— Если, конечно, у них нет цели развлечься, — улыбнулся принц.

— Ты грубиян, оказывается! — расхохоталась Лина. — А казался таким воспитанным.

Фалет рассмеялся в ответ.

— Но ведь это правда. У нас молодежь любит пошалить.

— В этом Ибиза и Цевра похожи, — кивнул Кириан, отпуская наши руки. — Простите, что я такой тяжелый разговор завел на ночь глядя.

— Ничего, — и Лина погладила его по голове. — Я вот только кое-чего не поняла.

— А? — улыбнулся цевранец.

— Если все знают, как опасны и жестоки эти Молнии, неужели никто не борется с ними?

— Как, милая? Как ты опознаешь Палача, предварительно не попав к нему в руки? По глазам, улыбкам, сладостным речам? Тогда надо всех цевранцев считать злом.

— А что же близкие тех, кто лишил себя жизни, они ничего не знали об их последних партнерах? Наверняка встречались с этими Палачами лично, хотя бы пересекались… И не заподозрили неладного, опомнились только когда потеряли родных и друзей? Можно ведь вычислить хотя бы одного!

— Практически невозможно, милая. Да и кто скажет наверняка, что Палачом был именно последний любовник? Я повторяю: эти люди действуют, не скрываясь, действуют решительно и смело, именно поэтому их трудно опознать. К тому же каждый обычный цевранец рассуждает примерно так: кто-то же будет первым, кого Палач полюбит вопреки своим установкам! Так почему бы не я? С другой стороны, возможно, такое уже бывало, только эти пары держат свои истории в тайне… Самое поганое в том, что подобная судьба считается счастливой — познать высшее наслаждение. Смерть не сравнится с ним. — Парень вздохнул и потер глаза. — Давайте лучше продолжим тему о дурачествах. — И он впился в пирожное, испачкавшись в креме. Лина облегченно рассмеялась и сделала то же самое. Я последовала их примеру, и принц расхохотался, глядя на три наши испачканные рожи.

Приведя себя в порядок, мы продолжили трапезу, и разговаривали легко и радостно. Краем мысли я раздумывала о Палачах, но потом выбросила эти рассуждения из головы.

— Ого, а откуда там горы появились? — вдруг сказала Лина. И действительно, на горизонте сгрудились высокие и стройные синие пики высотой до самого неба.

— Это не горы, — усмехнулся Фалет. — Это облака. Они называются горными или иногда холмистыми, в зависимости от высоты.

— Прекрасное зрелище, — пробормотал Кириан. — И часто здесь можно такие небесные сооружения увидеть?

— Довольно часто, никто уже не удивляется. Хотя мы ценим красоту и любим небо как одну из главных стихий.

— Но не самую главную? — улыбнулась Лина.

— Главная — вода, — сказал принц. — Небо на втором месте. И, хотя мы ходим по земле, а все же она занимает третье место.

— А что насчет огня? — улыбнулся Кириан. — Он есть в списке?

— Есть. Он последний. Видите ли, мы им почти не пользуемся. Дома здесь строят либо из дерева, либо из теплого «живого» камня, и нужды в обогреве нет. А света нам и звездного хватает.