Эти люди умерли от голода. И вполне возможно, они были путешественниками. Лина глядела на белеющие останки с ужасом, да и мне стало жутко. Кто сказал, что бродягам всегда сопутствует удача? Мы были одни и теряли силы с каждым часом.
Помимо обычной жажды, вызванной отсутствием хорошей воды, осталась жажда движения. Мы должны были идти вперед несмотря на слабость. Через пару дней лес стал как будто жиже, и появились редкие темно-серые озера. Я полезла на дерево и увидела, что чащобы переходят в суровые топи. Прежде мы пили из молчаливых родников, но эту воду пить было нельзя. Оставалось решить — идти вперед, уповая на то, что вода станет лучше там, где начиналась река, или остаться на краю трясин и ждать. Вот только чего?
Лина создала надежную небольшую лодку. Туда мы погрузили травы и как можно больше воды в плотных сосудах. Казалось важным покинуть лес, перебраться через болота к спасительной светло-синей дали. Что ждало нас там? Вряд ли что-то хорошее, но оставаться в чаще, где лежали погибшие от голода люди, было хуже.
Мы сели в лодку и оттолкнулись веслами. Лина так устала, что едва ли могла нормально грести, и я отправила её спать. Казалось важным держать себя в тонусе, в постоянном напряжении, потому что именно оно помогало мне не допускать в сердце слабость и страх. К тому же я была старшей и отвечала за Лину как сестра. А паника — будь она оправданная или надуманная — ещё никому не принесла пользы.
Я медленно гребла в сторону реки, огибая страшные черные коряги. Иногда мне мерещились скрюченные пальцы или темные усталые лица, и тогда я гладила погибшие деревья и говорила им слова утешения. Я не стала спрашивать у Лины, почему она не сделала моторную лодку. Наверное, у неё просто не было сил на сложный механизм. Также как у меня не было сил на расспросы. Я питалась молчанием, поддерживала дух безмолвным упорством. Мы не погибнем. Не здесь. Не так. Это не наша судьба.
На рассвете одиннадцатого дня Лине приснился дурной сон. Она не плакала и не металась, но глаза были безумные.
— Они нас съедят… Монстры из болота… Придут ночью и сожрут с потрохами!.. — шептала она.
— Подавятся, — ответила я. — Создай оружие — самое простое. Тебе ведь лучше всего удаются металлические вещи? Сделай мне меч или кинжал, и я устрою этим тварям сладкую жизнь.
Я старалась казаться смелой, но, по правде говоря, и сама была на грани. Придут. Они непременно придут. Я знала это. А река была ещё далека, и сил грести сноровисто и скоро у меня не было. А силы сражаться были, получается?
Странно, но да. Я знала, что способна на это. Немного успокоившись, Лина создала мне меч. Он был кривоватым и не слишком удобным, но острым. Также она сделала несколько простых ловушек, и, прежде чем бросить якорь, мы расставили их кругом лодки.
Ночь выдалась кромешной. Прежде с неба светила небольшая Луна, теперь её скрыли плотные тучи. Лина тотчас создала прибор для розжига, и мы, посовещавшись, развели на черной кочке костер.
— Либо пламя приманит их, либо отпугнет. Но это всё равно лучше, чем ничего не видеть.
Она кивнула. Её лицо было белым. Мне и самой было страшно. Голод, холод и страх — самое неприятное сочетание. Меня мутило.
Лина предложила мне отдохнуть, и я честно попробовала хотя бы подремать. Не получилось, напряжение заставляло всякий раз, слыша шорох, открывать глаза и приподниматься.
Они пришли во второй половине ночи. Загорелись во мраке два желтоватых глаза, донесся невнятный шепот. Лина коротко взвизгнула и схватилась за кинжал. В воду плюхнулся кривой стул.
— Всегда от волнения создаю что-то дурацкое, — прошептала она. — Фрэйа, мне страшно! Ну пожалуйста, давай уплывем отсюда!
Существо, что приближалось к нам, начало зловеще кряхтеть, и Лина уронила на него огромный камень.
Я не выдержала и рассмеялась.
— По-моему, бояться нечего. Ты можешь за себя постоять.
— Не хочу стоять, — всхлипнула она. — Хочу спать и есть. Пусть убираются! Болваны замшелые! Зачем они к нам идут?
А они и правда шли, и было их много. Лина не могла использовать дар на полную, и вскоре ловушки начали захлопываться.
— Нужно было сделать их больше, — прошептала младшая, прижимаясь к моей спине. — Фрэйа, в моем сне они нас…
— Не хочу ничего знать. Если есть силы, дави самых настырных, а я займусь остальными.
Когда мы выбрались на светлый ласковый песок, обе были черными от крови. Лина шлепнулась плашмя и у меня не было сил осмотреть её. Я знала только, что один из монстров сломал мой меч и обломок лезвия каким-то невероятным образом впился мне в руку. Да так там и торчал до сих пор…
Я попыталась подняться, но сил хватило только на то, чтобы встать на четвереньки. Лина плакала, я, задыхаясь, пыталась успокоиться и не рычать. Зачем я продолжала рычать? Наверное, ещё не сошел боевой угар.
Прошло несколько минут. Я утерлась и подползла к Лине.
— Ты… как?
— У-у-у… — донеслось до меня горестное. Мне хотелось обнять её, но сил не было. Над горизонтом медленно всходило солнце.
И вдруг Промежуток снова стал доступен, словно спала плотная завеса. Как будто светлый серый берег был границей между злыми землями и мирной территорией. Мы не успели обрадовано им воспользоваться.
Пришел Кириан.
Он появился из мрака стремительно и, едва взглянув на нас, разразился возмущенными восклицаниями.
— Ну, дурехи. Ну, балбески!.. Это ж надо до такого дойти!
Он отскреб от песка Лину и принялся осматривать. Взгляд был взволнованно-сумасшедшим.
— Выпорю! Обеих! Чего сотворили с собой?!
Лина начала вяло отмахиваться рукой. У неё не хватало сил ни на что кроме как на этот механический однообразный жест. Я чесала нос. Не знаю, зачем. Он совсем не чесался. Кириан продолжал ругаться. Какая-то часть меня поглядела на происходящее со стороны и разразилась внутренним хохотом.
— Кир, мы рады тебя видеть, — проговорила я, осторожно связывая слова. — Не сердись. Мы не специально сюда пришли. У нас не было выбора, а точнее, он был категоричным: либо этот мир, либо Пропасть.
Он переключился на меня, и, конечно, тотчас увидел кровь.
— Это что?!
— Это кровь. Моя, — ответила я, улыбаясь. Почему его бешенство придавало мне сил? — Не переживай, рана не опасная. Сейчас вернемся в Промежуток и всё будет хорошо.
Кириан немного успокоился, но глаза всё равно метали искры.
— Обеих буду откармливать насильно. Поглядите только на себя! Два скелета на диете, если не сказать хуже! — рявкнул он напоследок, и нас окутал туман. Я успела подумать о том, почему Промежуток открывался двумя способами — темнотой и туманом? И от чего это зависело?
Незнакомый дом показался замечательным. В окна светило солнце, голубое небо ласкало взор. Лина плакала, не переставая, и даже нежные слова Кириана не могли её утешить.
— Сейчас, — суетился он. — Сначала ты.
— Я сама справлюсь. Помоги Лине, — спокойно возразила я.
— Сама? — снова завелся он. — Я тебе дам «сама»! А ну садись сюда и не рыпайся!
Я расхохоталась. Если для Лины напряжение и ужас вылились в рыдания, для меня они перешли в истерический хохот.
Кириан снял с меня куртку, привел в ванную и тщательно промыл рану. Мне совсем не было больно, и на его встревоженные взгляды я отвечала улыбками. Когда мы вернулись в комнату, Лина уже пришла в себя и принялась ему помогать.
— Лечить энергией не дам, — сразу отрезал Кириан. — Я могу и так, по старинке. Заканчивал медицинский колледж на Цевре.
— Вот так новость, — улыбнулась я. — Значит, ты ещё и человеческий доктор? Вроде же говорил, что был ветеринаром.
— Я действительно помогал только зверям, но кое-что умею делать и с «человеками». Тебе больно?
— Это странно, но нет.
— Рана глубокая, — хрипло сказала Лина. — Лучше пока забинтовать её, я потом, когда немного восстановлюсь, затяну.
— Но сначала я её тщательно продезинфицирую, — сказал Кириан. Я наблюдала с любопытством, словно это не из моей руки вытаскивали железяку и вслед за ней текла кровь… — Фрэйа, ты меня пугаешь.