Скрывшись из глаз плененных им солдат, Степан еще некоторое время продолжал идти по направлению к лагерю. Затем, решив, что пройдено уже достаточно, круто взял вправо и как следует наподдал в скорости, желая как можно быстрее оказаться вдали и от лагеря, и от поисковых групп, которыми наверняка сейчас кишел лес.

Автомат. Мысль об оставленном оружии не давала ему покоя. Правильно ли он поступил, бросив автомат на поляне? А если незамеченным ускользнуть не удастся и его вынудят принять бой? С другой стороны — это лишний вес. Рюкзак, доверху набитый необходимым для выживания барахлом, и так неслабо оттягивал плечи. Ладно, хрен с ним. Сделанного не воротишь, а значит пусть все остается как есть. Он слегка сбавил темп, огибая неглубокий глинистый овраг, на дне которого копошилась какая-то длиннорылая тварь, с завидным аппетитом пожирающая пучки той самой грязно-коричневой поросли, которая то и дело цеплялась к ножнам его шашки. Животное не обратило на человека ровным счетом никакого внимания — лишь проводило его безразличным взглядом слегка выпуклых мутноватых глаз, не отрываясь от трапезы. В другое время Степан непременно заинтересовался бы. С гастрономической точки зрения животное выглядело довольно-таки привлекательно. В меру упитанное, покрытое бурым щетинистым мехом, оно напоминало средних размеров медведя. Сложившийся стереотип ломала разве что сильно вытянутая вперед морда, заканчивающаяся нежно-розовым пятаком. Медведь ли, свинья — вдаваться в подробности Степан не стал: лишь припустил еще быстрее по краю оврага, старательно повторяя все его прихотливые изгибы.

Очень скоро овраг закончился и Степан взял еще чуть вправо. Перед глазами его вдруг отчетливо встала карта. Вот тренировочный лагерь, вот Сусанинка, окруженная гектарами ухоженных полей. Подсознание, приятно удивляя Степана, добавляло все новые и новые подробности. Вот и приграничная линия или линия фронта, как называют ее местные обитатели. Не близко, но и не очень далеко. Он рисовал в голове своей маршрут милю за милей. Сплошь по девственным лесам да участкам степи, минуя малые и большие населенные пункты. Так, словно сама по себе, нарисовалась и точка выхода. Примерно посередине, на одном из самых наименее опасных, по его мнению, участков. Степан на миг приостановился, намертво впечатывая маршрут в память, поправил съехавшую с плеча лямку и, взяв еще чуток вправо, двинулся на прежней скорости, не забывая поглядывать по сторонам да прислушиваться к звукам пробудившегося от ночной дремы леса.

Через пару часов сделал привал. Был он скорее вынужденным, нежели необходимым. Лес, и ранее росший достаточно плотно, превратился теперь и вовсе в непроходимую чащобу. Что делать? Пробираться по нему дальше, теряя драгоценное время, или же пойти в обход? Решение за Степана принял случай. Едва он сдернул с плеч надоевший рюкзак да запустил в него руку, выуживая кольцо колбасы, как вдруг откуда-то из-за спины тонкий мальчишеский голос произнес, слегка оттягивая гласные:

— Дяденька, а у вас воды случайно не найдется?

Ребенок. Паренек лет двенадцати. Изможденный, худой. В глазах целый винегрет чувств: радость и удивление, опасение перед чужаком и облегчение оттого, что в этом бесконечном царстве древовидных папоротников да диковинных деревьев вперемешку со знакомыми лиственницами, нашлось еще одно двуногое существо. Человек. И хотя выглядит этот человек довольно устрашающе и наверняка вооружен, но зато в рюкзаке у него, возможно, есть вода, а то, что он держит в руках, издает такой непередаваемый аромат, что во рту сами собой непроизвольно начинают набираться слюни. Колбаса. Домашняя колбаса. А ведь он уже всерьез начал сомневаться в ее существовании, считая все мясомолочные продукты лишь плодом своего больного воображения.

— Подходи, не бойся, — Степан сделал приглашающий жест рукой и потянулся к рюкзаку, желая извлечь бутыль с водой. Зря. Ребенок тотчас же юркнул в кусты. Вот ведь незадача! — Тебе что, вода уже не нужна? Ну, как знаешь, — чувствуя себя довольно неловко оттого, что разговаривает с безмолвствующим кустом, он, тем не менее, достал злополучный бутыль и прильнул к его горлышку, делая нарочито громкие глотки да причмокивая губами от удовольствия. Уловка сработала. Он понял это по тому, как одна из ветвей слегка шелохнулась словно под порывом несуществующего ветра. Так, а теперь контрольный. В ход пошло кольцо колбасы. Он рвал его зубами с такой жадностью, словно не ел как минимум месяц. Наконец, кусты раздвинулись, и из них высунулась сначала перепуганная физиономия, а затем на свет появилось и все тщедушное тельце мальчугана. Била его крупная дрожь, скуластое лицо побледнело настолько, что, казалось, он вот-вот грохнется в обморок.

— Да подходи ты уже! На вот, — Степан, не глядя, протянул бутыль, и его сразу подхватили по-птичьи цепкие руки нового знакомца.

Когда бутыль опустел почти на треть, а живот пацаненка заметно раздулся, Степан выудил из недр рюкзака еще одно кольцо колбасы и краюху хлеба. — Давно по лесам бродишь?

— Давно. Неделю или может быть даже две. А вы кто?

— Я то? — столь прямолинейно заданный вопрос слегка озадачил Степана. — Человек.

— Это я уже заметил, — бледные губы ребенка тронула едва заметная улыбка, которая, впрочем, тотчас же исчезла, едва Степан вновь потянулся к рюкзаку.

— Все нормально. Не обижу я тебя. Просто уходить мне из этих мест надо. И как можно скорее.

— Хорошо, пойдем, — парнишка вскочил со своего места и теперь терпеливо ждал, пока Степан соизволит закинуть рюкзак себе на плечи. Весь его внешний вид говорил о том, что теперь-то уж владельцу драгоценного рюкзака с N-ным количеством колбасных изделий от него точно никуда не деться. Да и надо ли? Не бросать же горемыку одного посреди лесной чащобы! Вообще удивительно, как он до сих пор остался жив. Степан не без содрогания вспомнил отвратительных крылатых созданий, атаковавших ночью его маленькую группу. Да разве ж только они? Сколько еще разнокалиберной нечисти бродит по дебрям этой забавной планеты — один лишь Бог ведает. Местный. Наш-то, пожалуй, земной, и сам не в курсе. Не его епархия, значится.

— Зовут тебя как?

— Саша.

— Ну что ж, пошли, Саша.

Благодаря наличию живого «балласта» сомнения Степана сами собой отпали. Ну разумеется, не сунется он в дебри, обойдет их стороной по краю. Сэкономит силы, а, возможно, и время. Часы неумолимо тикают, тренировочный лагерь — вот он, рукой подать. Степан пошел легким шагом, время от времени поглядывая на своего попутчика. Не отстает малец. Бредет с невозмутимым выражением лица. В левой руке — ломоть колбасы. В правой — краюха хлеба. Ест уже не спеша, явно затягивая удовольствие. И на разговоры его не тянет. Что тут скажешь? Идеальный попутчик.

Отмахали километров пятнадцать, присели отдохнуть. Мокрые, взмыленные. Местное светило, не скупясь, разбазаривало свой свет налево и направо, накаляя воздух до предела. Казалось, пройди они в таком темпе еще километров двадцать, и из их тел выпарятся последние остатки влаги.

— Устал?

— Неа. Ноги вспотели.

Степан молча наблюдал за тем, как парнишка расшнуровывает потертые кроссовки, снимает носки и блаженно вытягивается на траве. Время от времени лениво отмахивается от мух. Ни к селу ни к городу добавил:

— А меня Степаном зовут.

— Это хорошо.

Почему хорошо, он спросить так и не успел. Саша уже тихо посапывал, подложив под голову руку. Степан и сам соорудил себе из пожухлой травы нечто наподобие лежака, прикрыл глаза и крепко задумался. Что делать? Таскать за собой ребенка по лесам до тех пор, пока они не натолкнутся на сиртей? А ведь натолкнутся, как пить дать. В сущности ради этой пресловутой встречи он и дезертировал из лагеря. Сирти народ горячий. Как они отреагируют на появление двух путников — сомневаться не приходится. Это он, Степан шел к ним в надежде на чудо да от тягучей, тоскливой безысходности. С арестом Нюры что-то надломилось в нем. Что именно — он и сам, пожалуй, не мог сейчас внятно описать. А вот Саша… Лежит перед ним, глаза закрыты. Острые черты лица разгладились. Правая нога слегка подергивается, не иначе как убегает от кого-то во сне. Понимание того, что паренька, во что бы то ни стало, необходимо вернуть в лоно цивилизации, а в данном случае в Империю, нахлынуло и уже не отпускало. Хватит, натерпелся пацан. Теперь дело за малым: каким образом он это сделает? Степан так задумался, что даже вздрогнул, когда до его слуха донесся какой-то посторонний звук.