Монастырь помещается на территории заложенной в XVIII веке помещичьей усадьбы Папинниеми и постоялого двора. Как бы в напоминание об этом на лужайке среди бывших фермерских построек сегодня стоят фигуры лошади, запряженной в повозку, и собаки в натуральную величину — в первый миг они кажутся настоящими. Первая монастырская церковь была перестроена пришедшими сюда монахами из двух амбаров, и лишь крохотная луковка на крыше выдает подлинное назначение этого здания. Но именно с нее и начинался Новый Валаам.

...Финляндский сейм не поддержал революцию в Петрограде, и с начала 1918 года Спасо-Преображенский монастырь на Валааме оказался отрезанным от России финской границей.

Смерть Спасо-Преображенского монастыря на Валааме наступила в 1939—1940 годах, когда во время так называемой «зимней войны» монахи, уходя от надвигавшихся советских войск, покинули остров, увозя с собой по льду Ладоги все ценности и реликвии — библиотеку, архивы, иконы и даже некоторые колокола...

Эвакуация монастыря продолжалась с декабря 1939 по февраль 1940 года: монахи с обозом финского гарнизона ушли через Лахденпохья в центральную Финляндию, где временно ненадолго обосновались в Каннонкоски. В июне 1940 года монастырь приобретает в окрестностях Хейнявеси усадьбу Папинниеми где и создается новая обитель, названная Новым Валаамом, или, по-фински, Ууси-Валамо.

В монастырской общине было тогда 150 монахов и послушников Старого Валаама — почти все они пришли в монастырь еще до революции; они были пожилыми, поэтому Новый Валаам надолго стал не только монастырем, но и домом престарелых.

...Я приехал туда поздним летним вечером, и, хотя солнце уже скрылось за лесом, было, как это водится в конце июня на Севере, абсолютно светло. Перед сном я решил пройтись по обители и, глядя на схему Ууси-Валамо, сопровожденную комментариями на четырех языках, пытался за одно-двухэтажными фермерскими строениями увидеть живущие здесь многовековые традиций монастыря с Ладоги. Если бы не поблескивающий за деревьями купол собора, опустевшие к ночи дворы, лужайки и окружавшие их домики казались мало похожими на действующий монастырь. Под конец я вышел к озеру Юуоярви. И вот тут не то пейзаж — открывшаяся мне картина спокойной озерной глади, подернутая легким туманом, и темнеющие вдали леса — не то обстановка одиночества, располагавшая к раздумиям и передававшая ощущение вечного покоя, будто перенесли меня на Старый Валаам, причем не сегодняшний, а тот, бывший, который я никогда не видел, но пытался представить по книгам, фотографиям и воспоминаниям... Какое-то удивительное ощущение гармонии с природой всегда поражало меня во всех православных обителях...

От стоящей на берегу крошечной часовни Николая-Угодника, служащей здесь как бы перевоплощением Никольского скита, что на Старом Валааме, дорожка вывела к дому для приезжих. До 1969 года в этом двухэтажном деревянном строении располагались монашеские кельи. Но и сегодня в нем как бы окунаешься в монастырскую обстановку: скромность убранства, во всем — простота, не исключающая, правда, всех необходимых удобств, запах сухого дерева, иконы и портреты бородатых старцев... В конце коридора на втором этаже во тьме мерцал красноватый огонек. Я принял его за лампадку под иконой и подошел поближе, чтобы рассмотреть. Это оказалась крошечная лампочка на включателе света — привычное во многих гостиницах Запада приспособление, позволяющее не шарить рукой впотьмах по стене.

Утром меня разбудил колокольный звон. Настоящий звон церковных колоколов. Если путешествуешь, переезжая с места на место, то, просыпаясь, не всегда сразу и сообразишь, где находишься. Так было и со мной: лишь только когда увидел перед собой стол с лежащей на ней Библией и икону в «красном углу», все встало на свои места...

Я взглянул на часы. Было шесть утра. Колокольный бой вовсе не означал побудку для посетителей, как спросонок решил было я. Он вообще не имел к ним никакого отношения. Просто монастырь жил своей обычной жизнью. И звенели старинные валаамские колокола, продолжая, как говорят звонари, свое «богослужение в воздухе». То, ради чего когда-то паломники садились у петербургской набережной на пароход, который маршрутом, описанным Николаем Лесковым в «Очарованном страннике», через день и две ночи доставлял их через Коневец и Корелу на ладожский монастырский остров, я услышал здесь, в Финляндии...

Конечно, Ууси-Валамо сильно изменился с той поры, когда сюда пришли первые монахи. К прежним усадебным постройкам в последние два десятилетия добавились новые, да и старые здания были значительно перестроены. Летом 1977 года была освящена новая монастырская церковь — белокаменная, с золотыми куполами,— сооруженная по проекту архитектора Ивана Кудрявцева в псковско-новгородском стиле. В 1979 году были открыты новые кельи для братии в двух домах на крутом берегу озера Юуоярви. У дороги, ведущей к монастырю, появилась новая гостиница, между двумя бывшими дворами поместья в красном здании — некогда сыроварне — открылось летнее кафе. Большое каменное строение, стоящее посреди монастырских владений, бывший коровник, было переделано в современный ресторан «Трапеза». В нем весьма космополитичный шведский стол, но в монастырском духе: преобладают рыбные и овощные блюда, а местная специфика представлена в виде карельских пирожков — калиток. На стенах «Трапезы» висят портреты валаамских подвижников, а рядом с дверью — большое полотно с видом Монастырской бухты на Старом Валааме работы художника-любителя...   Каменная фигура медведя в натуральную величину на лужайке между бывших фермерских построек напоминает о том, что на Валааме в начале века жил ручной мишка, любимец и друг монахов...

Но есть в Валамо и реликвии, не имеющие цены.

— У нас в архиве хранятся монастырские рукописи начиная с XVI века, — поведал мне настоятель Нового Валаама архимандрит Пантелеймон, прекрасно говорящий по-русски финн с интеллигентным лицом. — Раньше часть валаамских архивов находилась в Миккели, теперь все собрано у нас. Лишь документы, относящиеся к 20-30-м годам нашего века, остались на Валааме, и теперь они хранятся в Петрозаводске.

В архив и библиотеку посторонних, правда, пускают неохотно. Немного позже я узнал: приезжал в Ууси-Валамо в начале 80-х из Советского Союза автор — один из первых гостей из СССР, кто посетил монастырь,— ему дали доступ ко всем архивным материалам, помогли, а потом он издал книгу, где о Валааме, кроме как о разложении и кризисе аскетизма, мало что написал.

В Ууси-Валамо можно увидеть выполненный в 1878 году ректором Петербургской Академии художеств Федором Иорданом портрет знаменитого валаамского игумена Дамаскина, при котором монастырь в середине XIX века достиг наивысшего расцвета. Портрет считается одной из лучших гравюр художника. «Просты и строги черты игумена, но насколько величия и сановитости умел придать им резец профессора», — писал в 1881 году журнал «Всемирная иллюстрация».

Но, конечно, главное сокровище монастыря, как и всей православной церкви Финляндии — это Чудотворная икона Коневской богоматери. Некогда она принадлежала еще одному «монашескому острову» на Ладоге — Коневцу. Пароходы с паломниками, шедшие из Петербурга на Валаам, останавливались на Коневце, и все пассажиры спешили в тамошний монастырь поклониться чудотворной иконе, которую согласно преданию в, 1393 году принес преподобный Арсений с Афона. Николай Лесков писал о ней, сравнивая ее с «Мадонной с щегленком» Рафаэля. По мнению начальника отдела выставок Финской академии художеств доктора Ауне Яаскинен, посвятившей исследованию чудотворной свою диссертацию, написана она не ранее XV —XVI веков, но ее прообраз мог быть действительно принесен с Афона. В Ууси-Валамо икона «богородицы с птичкой», как ее еще иногда называют, попала вместе с последними монахами Коневецкого монастыря, пришедшими сюда из Кейтеле в центральной Финляндии, где они жили с 1940 по 1956 год. В честь чудотворной иконы освящена специальная часовня — один из приделов нового храма в Валамо — там она и хранится. Главный зал храма освящен в честь Преображения — важнейшего монастырского праздника, а малый, так называемая «зимняя церковь» —в честь Сергия и Германа, легендарных первооснователей обители...