Но вот монахов в Ууси-Валамо осталось мало. Сегодня их здесь всего восемь. Один постоянно живет в Линтуле, выполняя там обязанности священника. Есть в Валамо послушники. Вся братия — двадцать человек. И ни одного русского в монастыре, кроме приехавшего сюда «из Гельсингфорса» Николая Николаевича, я уже не встретил. Последний монах из России — Акакий — умер в 1984 году. Этот старец, в миру Андрей Кузнецов, прожил 110 лет: уроженец Вологодской губернии, он начинал послушником на Соловках, затем был монахом в Печенгском монастыре, а с 1943 года в Валамо... Он похоронен на местном кладбище, скрытом березовой рощицей от ведущей к Ууси-Валамо дороги.
Сколько удивительных судеб за надписями на его крестах и могильных плитах! Кладбище было основано в 1940 году, когда братия перебралась сюда из Старого Валаама, и с годами там обрели покой как валаамские отцы и братья, так и сподвижники из всех некогда находившихся в Финляндии православных монастырей — Линтулы, Печенгского и Коневецкого... Среди них автор духовных книг игумен-схимник Харитон — один из трех, наряду с Назарием и Дамаскином, наиболее почитаемых за всю многовековую историю монастыря его игуменов, духовный отец главнокомандующего царской армии, великого князя Николая Николаевича, иеромонах-схимник Ефрем (в миру Георгий Хробостов). Последний монах братии Старого Валаама, архимандрит Симфориан был похоронен здесь в 1981 году... С его смертью сам собой разрешился вопрос о языке богослужения, некогда остро стоявший в 20-30-х годах. Последняя служба на церковнославянском языке состоялась в монастыре, в 1977 году, теперь она ведется на финском. Тогда же в Ууси-Валамо перешли и на грегорианский календарь. Покоятся здесь также архиепископ Йоэнсуский Алексий, большой друг Валаамского монастыря писатель Пентти Саарикоски...
Нет, правда, на этом кладбище могилы одного из самых интересных представителей валаамской братии XX столетия — умершего в 1962 году отца Михаила. Этот человек, пришедший в монастырь еще в начале века, стал едва ли не последним представителем традиций старчества, идущих от Паисия Велияковского. После начала споров, разгоревшихся из-за календаря, он ушел в скит, а когда монастырь перебрался в Папинниеми и продолжение отшельничества оказалось невозможным, он стал затворником. Тогда-то он и проявил свои способности к провидению, а когда с ним познакомился во время своего приезда в Финляндию митрополит Крутицкий и Коломенский, молва о затворнике начала распространяться по православному миру, и в Ууси-Валамо к отцу Михаилу потянулись люди для духовных бесед и наставлений. В свои 80 лет он обрел ту же славу, что и знаменитые оптинские старцы. Так как подобных людей на его родине уже практически не осталось, в 1957 году его пригласили вернуться в Россию, и в сопровождении своих ближайших сподвижников он перебрался в Псковско-Печорский монастырь...
На кладбище стоит небольшая деревянная часовня св. Германа Аляскинского, освященная в честь валаамского монаха,— одного из тех первых русских миссионеров, кто принес православие в Америку и кто крестил алеутов и индейцев на Аляске в конце XVIII — начале XIX века (в 1970 году он был причислен к лику святых). Часовня св. Германа, как и резная крыша кладбищенского колодца, ворота и многочисленные кресты представляют собой еще и своеобразный маленький музей карельского деревянного зодчества...
Могилы кладбища свидетельствуют и о том, что Ууси-Валамо стал последним прибежищем для многих русских людей, превратившись в крупнейший очаг не только православия, но и российских традиции в стране. Русская община в Финляндии никогда не была особенно крупной, и ныне она вся объединяется вокруг Успенского собора в Хельсинки и Ново-Валаамского монастыря, и так или иначе связана с этими религиозными центрами. Неслучайно, что монастырский храм создал известный в Финляндии русский архитектор Иван Кудрявцев, автор ряда оригинальных построек в Хельсинки. Изысканный рисовальщик и любитель русской археологии, Иван Николаевич занимался изучением архитектуры Старого Валаама, прослеживая в ней традиции древнерусского зодчества. Он сожалеет, что «теперь нас, русских эмигрантов старшего поколения, осталось мало, а дети уже не знают русского языка... И все-таки что-то еще можно сделать...» На Успенском соборе в финской столице до сих пор звонит уже совсем пожилой Михаил Семенович Крысин — некогда звонарь со Спасо-Преображенского собора на Старом Валааме. Любопытно и совпадение: сам Успенский собор был сооружен по проекту крупного русского архитектора середины прошлого века Алексея Горностаева — автора лучших построек ладожского Валаама. Сегодня в Финляндии все хорошо знают имя русского купца Синебрюхова — создателя старейшего в стране пивоваренного завода и крупного мецената: основанная им в начале XIX века фирма процветает до сих пор. Встреченный мною в Ууси-Валамо Николай Николаевич тоже оказался представителем известного в Финляндии рода — Черных. Поселившиеся несколько поколений назад на территории Великого Княжества Финляндского русские купцы Черных, Масан, Королевы в прошлом веке были знамениты в стране. И их потомков тянет сегодня в финский русский монастырь. Нет, не просто «отдохнуть» приехал Николай Николаевич в Ууси-Валамо...
Мне почему-то особенно запомнилась речь этого маленького старика. Он говорил быстро, не всегда разборчиво, как люди, которым редко приходится пользоваться родным языком, но абсолютно правильно, пересыпая речь поговорками и шутками. Но почему-то от его слов веяло чем-то очень забытым, таким забытым, чего я не мог знать в силу своего возраста. И я ловил себя на мысли: «Нет, так сейчас не говорят...»
Сегодняшняя братия, говорил мне игумен Пантелеймон, уже не в состоянии сама обеспечить функционирование всего монастырского хозяйства, и в каждодневной работе монахам помогает разновозрастная группа добровольных помощников — им предоставляются лишь хлеб да кров, а работают они бесплатно. Среди них есть и те, кто по религиозным убеждениям отказывается от службы в армии (в Финляндии она двухлетняя и обязательная) и кому она заменена альтернативной службой в Валамо. Пестра монастырская публика, и трудятся рядом: один — в сапогах, белой с вышитым воротом карельской рубахе, с бородой, зачесанными назад волосами и смиренным взглядом ясных глаз — не отличишь от монаха, другой — с прической панка...
Из журнала «Валамолайнен» я также узнал, что у монастыря, кроме гостиниц, ресторана, культурного центра, мастерских, есть сельскохозяйственные угодья, ведет он рыболовный промысел. Еще недавно братия занималась земледелием, но сегодня 50 гектаров его пахотной земли обрабатывает арендатор — сообразно тем принципам «чистого земледелия», которым обучают в Народном училище. Стадо коров заменено на более многочисленную, но требующую меньшего ухода отару овец. Братия ухаживает также за большим огородом и садом. 300 гектаров монастырского леса тоже известная гарантия экономической независимости обители. Но все же главный источник жизни монастыря — государственные кредиты и индустрия туризма: Ууси-Валамо посещают десятки тысяч приезжих...
Так Ново-Валаамский монастырь и запечатлелся в моей памяти: осколок старой России в современной Финляндии, удивительное сочетание двух культур, сплетение самых древних традиций с сегодняшним днем.
Было время, Новый Валаам был центром не самого, скажем, дружелюбного отношения к нашей стране, да и сегодня, как мне показалось, сохраняется некоторая настороженность к приезжим из Советского Союза. И все же времена меняются. Налаживаются контакты между Валамо и Русской православной церковью, которая оказывает монастырю помощь в религиозной деятельности. В Валамо, например, приезжали студенты из семинарии в Ленинграде, часто братии помогает иеромонах Русской православной церкви.
С самым пристальным вниманием и интересом следили в Финляндии за тем, как решался вопрос о будущем Старого Валаама, некогда главной святыни не только для Русского Севера, но православных финской Карелии да и всей Финляндии. И естественно, Ууси-Валамо мог бы оказать неоценимую помощь в воссоздании обители на ладожском острове: ведь без использования всех тех сведений, документов, архивов, которым располагает финский монастырь, вряд ли это в полной мере будет возможно.