– Мэри Уортингтон умерла на том самом месте, где вы стоите.

В тусклом свете лампы взгляд доктора Прайс направился на стену ее кабинета.

– Боже мой, что ты сделала с моим зеркалом?

– Послушайте меня! – прокричала Бобби. – Кентон Миллар обрюхатил ее, а затем убил прямо здесь! Правда, – признала она, – это был несчастный случай, но произошел он по его вине.

В комнате повеяло холодом. Доктор Прайс двинулась вперед, и Бобби ничего не оставалось, как отступить в угол.

– Что ты только что сказала?

Бобби сжалась под интенсивностью ее взгляда.

– Я… я сказала, что старый директор, мистер Миллар, у него был роман с Мэри – не тогда, когда он был директором, а до этого, в 1954 году. – Она отступила к пальмам в кадках возле стены. Больше двигаться было некуда, но Прайс продолжала наступать на нее, загоняя в угол.

– Как ты смеешь? – выдохнула Прайс. – Кентон Миллар был одним из самых замечательных и великодушных директоров, когда-либо бывших в этой школе.

– Клянусь жизнью, это правда. Когда Мэри сообщила ему, что беременна, они поругались, и она умерла. Он… он, должно быть, спрятал тело.

Прайс прижала ее к стене, обеими руками схватив за плечи. Бобби испугалась, она боялась ее гораздо сильнее, чем когда-либо Мэри – в этой крепкой хватке не было ничего призрачного. Ноздри женщины раздувались.

– Думаю, я бы знала, если бы мой отец кого-нибудь убил, как ты считаешь?

Чувство «внезапного падения» в животе Бобби становилось уже нормой.

– Чт–что?

– Мое девичье имя Эллен Миллар. Ты действительно пытаешься сказать мне, что мой отец кого-то убил? Я хочу, чтобы ты очень-очень хорошо подумала, прежде чем ответить…

Губы Бобби открывались и закрывались, как у рыбы, выброшенной на берег. Прайс трясло от ярости – костяшки ее пальцев побелели, на лбу вздулись вены. Кентон Миллар убил, чтобы оставить свою тайну сокрытой, и Бобби не смогла удержаться, чтобы не подумать, на что способна его дочь, чтобы сохранить все как есть.

Глава 27

Побег Бобби

– Как? Как вы можете быть дочерью Миллара? – Бобби не могла поверить в услышанное.

Прайс нахмурилась.

– В этом нет никакого секрета. Я не афиширую этот факт, я хочу построить здесь свое собственное наследие, а не просто идти по следам своего отца. Тем не менее, он был великим человеком и превосходным учителем, и то, что ты только что сказала – клевета! – Ее губы искривились, гнев в глазах вспыхнул с новой силой.

Но Бобби сделала и увидела уже слишком много, чтобы отступить сейчас.

– Мне жаль, доктор Прайс, но это правда. Зачем мне это выдумывать? – Ее голос задрожал, но не сломался. – Вы видели, сколько исчезло девушек. Вам не кажется это странным? Это не может быть просто совпадением. Все происходит из-за того, что ваш отец сделал с Мэри. Знаю, звучит безумно, но она словно не может успокоиться, потому что ее тела так никогда и не нашли.

Взгляд доктора Прайс упал на пол, глаза подергивались, словно она пыталась решить уравнение высшей математики.

– Пожалуйста, отпустите меня, – тихо проговорила Бобби. – Вы делаете мне больно.

Прайс отпустила ее, уронив руки, словно они были сделаны из спагетти. Плечи сгорбились, она упала во вращающееся офисное кресло, в котором откатилась прочь от осколков стекла и зияющей позолоченной рамы.

– О, боже. Это то, что … ? Все это время… – Казалось, она разговаривала сама с собой. Ее голова упала в ее руки.

Бобби попятилась на безопасное расстояние.

– Что?

– Я не верю.

– Доктор Прайс, пожалуйста. Она придет за мной…

Прайс сдулась, словно воздушный шарик.

– Как раз перед тем, как отец умер, он очень сильно болел. На смертном одре он нес полнейший бред, но снова и снова повторял одно и то же. – Она замолчала, покачивая головой.

– Что? – побуждала Бобби.

– Он все время просил об отпущении грехов. Продолжал спрашивать священника, говоря, что ему нужно исповедаться перед тем, как умрет. – Прайс подавила смешок. – Мы даже не были католиками! Я думала, он бредил… но… теперь…

– Мэри была беременна. Он был ответственным за ее смерть, – закончила Бобби.

Прайс посмотрела ей прямо в глаза.

– О, боже. Еще он говорил, что сожалеет. Снова и снова. Мы никогда не знали, о чем…. – Слеза упала с ее щеки и брызнула ей на юбку.

Бобби покачала головой. Вся эта ситуация была ужасной, но она не стала бы испытывать жалости к человеку, который играл с чувствами беззащитной школьницы.

– Он немного припозднился с сожалениями.

Прайс не ответила.

– Он что-нибудь говорил, что могло бы помочь найти ее тело? – спросила Бобби. – Она умерла здесь – он не стал бы… Не смог бы далеко уйти.

– Понятия не имею.

– Пожалуйста, доктор Прайс, должно быть что-то, что бы указывало… – Бобби замолчала, когда уловила равномерный капающий шум. Лампа на столе Прайс замерцала, прежде чем полностью погаснуть. – О, нет.

Прайс нахмурилась и попыталась включить лампу.

– Странно…

Позади Прайс, возле колесика ее стула, был один разбитый фрагмент стекла размером больше остальных – угрожающе выглядящий неровный треугольник, лежащий плашмя на полу и отражающий потолок.

Сквозь него вырвалась мокрая рука, а следом и верхняя часть головы. Бобби вскрикнула и, спотыкаясь, отошла от стола. Прайс соскочила со стула.

– Что? На что ты смотришь?

– Вы не видите ее?

– О чем ты вообще говоришь? Там ничего нет!

Через узкий осколок Мэри протиснула вторую руку, с влажным хрустом вывихнув плечо, чтобы пролезть в узкий зазор. Осколки зеркала зазвенели, когда Мэри втащила свое тело в комнату. Забрызгивая кровавыми пятнами весь ковер, она двигалась неестественно быстро – ее суставы и кости клацали и трещали, словно она не пользовалась ими очень долгое время. Она полностью вылезла из зеркала и выпрямилась.

Бобби попятилась, наталкиваясь на кресло.

– Она здесь! Она прямо за вами! Нам нужно убираться отсюда!

– Бобби, там ничего нет. – Голос доктора Прайс был холодным от нетерпения.

Мэри начала двигаться в их сторону, тяжелые капли крови брызгали во время ее ходьбы. Она текла из ее пальцев. Мертвая девушка двигалась медленно, на неустойчивых ногах, словно не привыкла к твердой почве под ногами. Бобби вспомнила бесконечную тьму за зеркалом и вздрогнула.

– Пожалуйста! – закричала Бобби. – Она идет за мной!

Прайс схватила ее за руку.

– Тебе нужно взять себя в руки. Мы должны поговорить о моем отце. Я не позволю тебе разгуливать, рассказывая людям, что он сделал. У тебя нет доказательств. – Учительница оттащила ее от выхода и потянула прямо на безмолвно приближающуюся Мэри.

– Нет! – крикнула Бобби. Вырвав свою руку, она сделала то, чего никогда не ожидала от себя. Она толкнула доктора Прайс прямо на мертвую девушку. Учительница ожидала этого даже еще меньше, ее рот в шоке открылся. В истинно призрачном стиле, Прайс упала сквозь Мэри, как будто та была создана из дыма, прямо в гору документов, которые Бобби разбросала по всему полу. Один шаг на рассыпанные листы и туфли-лодочки Прайс выскользнули из-под нее, с грохотом опрокинув ее в открытый шкаф. Падая с пронзительным криком, она ударилась лбом о вторую верхнюю полку, а затем о третью.

Прайс беспорядочной грудой лежала наполовину в шкафу, наполовину вывалившись из него. Она негромко застонала, паря где-то поблизости в бессознательном состоянии.

Бобби попятилась, не спуская глаз с Мэри. Была только одна проблема – теперь Мэри стояла между ней и единственным выходом.

– Мэри, остановись! – умоляла Бобби, пытаясь сохранять хладнокровие. – Куда он тебя спрятал? Ты хоть знаешь? – Бобби столкнулась задом с рабочим столом, опрокинув кофейную чашку на пол. Она наощупь прокладывала путь вокруг стола.

Бобби наступила на стекло, и ее ногу, одетую в носок, пронзила мучительная боль, прострелившая позвоночник сверху вниз, перед глазами замелькал красный цвет. Взвыв, она сделала еще шаг назад и почувствовала еще больше осколков. Боль была острой, сильной и пульсировала по всей ноге. Она прислонилась к отверстию, которое сделала в центре огромного зеркала, Мэри по-прежнему медленно приближалась к ней. Бобби подняла левую ногу и посмотрела на рану: из ступни торчал осколок размером с мизинец. Белый носок быстро превращался в красный. Стиснув зубы, она вытащила его – теперь на ковер капала ее собственная кровь.