Позади нее раздался пронзительный скрип, и она обернулась, наполовину ожидая, что Мэри вот-вот выскочит из зеркала в дальней стороне комнаты. Бобби схватилась за грудь. Но это была всего лишь дверца шкафа, покачивающаяся на петле, давно не видавшей смазки. На одно ужасное мгновение, Бобби подумала, а нет ли на внутренней стороне двери зеркала, как в спальнях, но вспомнила, что его там не было, когда она помогла доктору Прайс собрать бумаги.

Секунду. Бобби больше не верила в совпадения.

– Снова тот же шкафчик, – сказала она сама себе, включив настольную лампу для лучшего обзора. Прежде чем выйти из-за стола, Бобби еще раз внимательно осмотрела груду разбитого стекла. Она вспомнила, как Мэри задержалась у того шкафчика в последний раз, когда она была здесь, и что он в тот же момент распахнулся. Сейчас она задумалась над этим – в самый первый раз, когда Бобби последовала за Мэри (когда та взяла ее очки), ее привели в эту комнату. По причине, известной лишь ей, Мэри хотела, чтобы Бобби заглянула внутрь.

Бобби решила, что даже если она каким-то образом и переживет следующие несколько часов, то ее все равно исключат из школы, следовательно, небольшое вторжение в шкафчик уже не может навредить. Убрав волосы за уши, она принялась за работу. В шкафу хранилось множество файлов, в названиях большинства из которых было слово «политика» – Политика питания, Религиозная политика, Нормативная политика. На двух верхних полках хранились данные учеников – самая верхняя полка содержала файлы, называемые «Бывшие ученики». Бобби точно знала, что искать: 1954. Примерно для каждых пяти лет была своя папка (Бобби подсчитала как раз то время, когда девушка училась в школе). Не заботясь о создаваемом беспорядке, она швыряла ненужные документы на пол, в поисках требуемого. Вскоре она стояла посреди белого моря разбросанных бумаг.

Не вышло – все они были слишком недавними и начинались только с 1990–х. В школе, на последнем этаже, был архив, где, как предполагала Бобби, хранилось большинство старых документов. Но если бы это было так, то Мэри не направила бы ее сюда.

– Где же оно? – сквозь зубы прошипела Бобби. Она остановилась и сдвинула все оставшиеся файлы на одну сторону. Позади всех файлов она разглядела простую желто-коричневую папку, стянутую кожаным ремешком.

Бобби вытащила ее. Название на обложке гласило: «Конфиденциальные записи учеников – только для директора». Какого черта – Бобби сорвала ремешок и села на пол посреди кучи файлов.

Папка была наполнена портретами девушек. На самом верху вместе с полицейскими и газетными отчетами об исчезновении, были фото Тейлор Кин и Абигайль Хансон. Там было еще много девушек – все были леди Пайпер Холла и все пропали без вести. Все имели отношение к Мэри. Теперь к страшному списку можно было добавить Сэди и Наю. Бобби интуитивно перевернула кипу вверх дном и нашла первую пропавшую девушку – саму Мэри.

Конечно же, там было все, чего она не нашла в интернете. Школьный портрет, общее фото класса (Мэри стояла немного в стороне, как будто никто не хотел стоять рядом с ней) и ее табель. А также биография; Бобби задержалась на ее регистрационных формах.

Мэри Элоиза Уортингтон, 1938 года рождения. Отец: неизвестен. Мать: Элиза Уортингтон (без определенного места жительства). Также было письмо на фирменном бланке средней школы Рэдли – школы, которая, без сомнений, в один прекрасный день станет Высшей школой Рэдли: «Мэри приложила большие усилия для того, чтобы остаться в Рэдли, но ее достижения по всем предметам настолько высоки, что мы твердо верим, что она может преуспеть в Пайпер Холле. Мы не сомневаемся, что она отлично проявит себя в подобном учреждении. Мэри – застенчивая, замкнутая молодая леди, которой пойдут на пользу более благоприятные условия воспитания, предоставляемые школой-интернатом». На этой фразе Бобби усмехнулась – самый верный способ положить конец любому воспитанию, которое могли бы получить дети, – это отправить их подальше в интернат. Бобби не испытывала ненависти к школе – здесь она ощущала себя безопасно и защищенно, ее даже поощряли, но она никогда не чувствовала никакого воспитания.

Отдельно лежала еще одна бумага – письмо, написанное от руки, на имя прежнего директора, мистера Фиска. «Дорогой мистер Фиск, – гласило оно, – я пишу вам, чтобы настаивать на том, чтобы мою дочь Филлис переселили из ее нынешней спальни общежития в Доме Бронте. С тех пор, как ее поселили в комнате с молодой женщиной по имени Мэри, ее письма домой становятся все более взволнованными. Филлис просто в ужасе от нее, и после ее перехода в вашу школу, не может даже нормально спать …» Далее все было в том же духе.

Заключительный лист – письмо от мистера Фиска к Элизе Уортингтон, отпечатанное на машинке. «В дополнение к тому, о чем мы говорили с вами ранее, позвольте выразить наши сожаления о том, что мы не смогли обеспечить безопасность вашей дочери. Все доказательства свидетельствуют о том, что вечером 17-го сентября, Мэри сбежала из Дома Бронте. Вы должны понимать, что мы заведуем школой, а не тюрьмой, и какие бы меры мы не предпринимали, если леди Пайпер Холла приняла решение покинуть здание, мы мало что можем сделать, чтобы остановить ее. Мы в должной мере сотрудничаем с полицией, и поиски продолжаются… »

Размывая даже старые чернила, на страницу брызнула слеза. Бобби вытерла щеку. Бедная Мэри. Все это имело смысл – вызывающий ужас смысл. Кентон Миллар – намеренно или нет – убил Мэри Уортингтон и ее еще не родившегося ребенка. Бог знает как, но часть ее застряла в зеркале, как в этом, так и в каждом другом.

По щеке скатилась еще одна слеза. Мэри блуждала в том ужасном мраке, ожидая, что ее позовут. Ее звали, и это было своего рода маяком, направляющим ее обратно с другой стороны океана. Так же, как Кейн вернул ее обратно каким-то образом.

Судя по всему, Миллар что-то сделал с ее телом. Бобби просмотрела оставшиеся на ее коленях бумаги, но знала, что он не будет настолько глуп, чтобы оставить улики. В документах ничего не говорилось о теле, подкрепляя уверенность Бобби в том, что ключ к преследованию призрака был в нахождении могилы Мэри. «Думай, мозг, думай!» Она попыталась поставить себя на место виновного учителя – если бы это была она, что бы она сделала с телом?

Бобби даже не заметила, как отрылась дверь.

– Вам следует дать этому действительно хорошее объяснение… – Глаза доктора Прайс подобно лазерам прорезали мрак.

Бобби в шоке выронила папку.

– И давайте начнем разговор с того, как вы выбрались из Изолятора.

Все это были такие мелочи.

– Или мы могли бы поговорить о том, как вы оставили меня там, даже когда думали, что в школе начался пожар.

– Туше. Мы знали, что это не был пожар. Мы решили сосредоточиться на поиске того, кто включил сигнализацию. Полагаю, это был твой друг из Оксли.

Уже не испытывая страха перед рыжей ведьмой, Бобби сердито посмотрела на нее.

– Сейчас, учитывая, что вся твоя дальнейшая судьба в Пайпер Холле зависит от этого, я предлагаю тебе объясниться. Понимаешь ли ты, что делаешь?

– Вы лгали. – Бобби стояла, пытаясь сохранить спокойствие. Кричащую и орущую ее не воспримут всерьез. – Вы прекрасно знали, что в Пайпер Холле пропадали девушки, и вы ничего не сделали, чтобы остановить это, и теперь Ная и Сэди исчезли, и я буду следующей.

– Ты сама не понимаешь, о чем говоришь.

– Нет, понимаю, так же, как и вы. Это из-за Мэри Уортингтон.

– Такой девушки не существовало.

– У меня есть доказательства! – Бобби повысила голос и указала на груду файлов у своих ног. – Здесь есть документы, доказывающие это – хотя вижу, что школа проделала очень хорошую работу, чтобы сохранить все в тайне.

Доктор Прайс уперлась руками в бедра и улыбнулась.

– Роберта, должна отдать тебе должное – ты не сдаешься. Креативная, предприимчивая, настойчивая. Идеальная леди Пайпер.

Бобби решительно сомкнула челюсть.