Подавляющее большинство в лице меня и Палехина Юру поддержало, несмотря на слабое сопротивление Андрюхи Валовика, которому хватало двух бутылок крепкого пива, чтобы выглядеть пьяным в стельку. А Палехин, являясь единственным и непосредственным подчиненным Валовика и терпя от того ежедневные упреки за все дела в дивизионе, страстно желал напоить начальника до детского состояния, чтобы хоть здесь отыграться за ежедневные мучения. Мы уселись за стол и принялись уничтожать вновь поданные напитки и закуски и позабыв по пьяной лавочке про наш второй стол.

А там дела шли своим чередом. Эстеты штурмана с самого начала повели светскую беседу, в которую Носков с его более приземленными запросами явно не вписался. Первое время он пытался говорить с корабельной аристократией на их языке, потом плюнул и приналег на водочку, с тоской поглядывая на наш стол. Подсаживаться со своим стулом здесь было не принято, и Носков потихоньку начал нализываться, чего он страстно хотел с самого начала поездки, так как свободу действий получал только в таких вот общих выездах экипажа, а все остальное время тихо страдал под гнетом жены, отличавшейся чрезвычайно вредным и склочным характером.

И, постепенно заменяя кровь алкоголем, офицер Носков дошел до точки «кипения», то есть до состояния, которого допускать было нельзя. Углубленные в себя штурманы момент этот упустили, и не обратили внимания на появившийся в глазах Носкова нездоровый блеск. А Шура вспомнил поездку домой, хамство жены в виде недоступа к телу, вечные упреки и ругань, и захотел любви, в самом простейшем ее понимании: телесном. Голова Шуры разом освободилась от лишних мыслей, а глаза начали работать в режиме перископа, выискивающего цель, которую необходимо поразить. И цель нашлась! Через пару столиков от них сидели трое. Две симпатичные блондинки двадцати-двадцати пяти лет и мужчина ближе к тридцати приятной наружности. Справедливо рассудив, что одному мужику две женщины многовато, Шура набычился, встал и направился к ним.

Как воспитанный офицер, Носков, приблизившись к столу, решил представиться:

— Честь имею представиться! Старший лейтенант Носков Александр! Разрешите присесть?

За этим столиком был свободный стул, и Шура твердо вознамерился присоединиться к ним. Компания с любопытством посмотрела на пошатывающегося офицера.

— А-а-а-э… Мол-л-лодой чэл-л-ло-о-овек обращчаэ-э-тса к на-а-ам? — спросила одна из девушек с очень сильным эстонским акцентом. «Эстонки так эстонки», — промелькнуло в голове Шуры, значит, не надо будет по скамейкам ошиваться.

— Именно так! Разрешите присесть?

Мужчина с интересом поглядел на Носкова и совершенно без акцента спросил:

— Старлей, а у вас что, принято к дамам без шампанского подходить?

— Прошу прощения, не сообразил! — Шура плюхнулся на стул и царским жестом поманил проходящую мимо официантку:

— Девушка, пожалуйста, сюда бутылку шампанского! Нет, две бутылки и мороженое всем! — Шура достал сигарету и прикурил. — Сейчас принесут. Давайте знакомиться. Вот как вас зовут?

Девушка, к которой адресовался вопрос, тихо засмеялась и, сказав что-то подруге на эстонском, представилась:

— Лейла.

— А вас? — Шурина голова повернулась в направлении второй подруги.

— Норма.

Шура исподлобья поглядел на молчавшего мужчину. Его мало интересовало, как того зовут, но узнать, какая из двух — его подруга, было бы неплохо. Носков молча протянул руку. Тот пожал ее и назвался:

— Арвид.

Шура несказанно удивился. Ему показалось, что человек, говоривший с ним, если не русский, то уж никак не эстонец.

— А я думал, что ты русский, акцента-то совсем нет.

Мужчина криво усмехнулся и пояснил:

— Долго в России работать пришлось, вот и выучился.

Официантка принесла шампанское. Шура, по-гусарски перехватив у нее бутылку, натренированным жестом сорвал фольгу и аккуратно отстрелил пробку, не пролив ни капли.

— За знакомство!

Шампанское с шипением наполнило бокалы. Чокнулись. Выпили. Вот этого Шуре и не надо было делать. Шампанское, скатившись в желудок, вступило во взаимодействие с находившимся там изрядным запасом водки и… Как известно, водка — хорошо, а с шампанским еще лучше! Катализатор сработал, и Носкова, словно корабельной кувалдой по затылку двинули. Через минуту в глазах поплыло, мысли окончательно спутались и все барьеры были отброшены.

— За прекрасных дам!

Шура снова наполнил бокалы, не обращая внимания на то, что девушки не выпили ранее налитого, а Арвид вообще только пригубил свой бокал. Носков встал и произнес прочувственную речь о женщинах, их красоте, видимых и невидимых достоинствах и прочих прелестях женского пола. Выпил. Пили ли другие, его уже не интересовало. Налил заново. Снова долго говорил ни о чем и выпил. И так далее.

Вскоре шампанское кончилось. Обведя туманным взором стол и не обнаружив тары с содержимым, Шура нетерпеливым жестом снова подозвал официантку.

— Девушка! Бутылку шампанского и… и… водки!

Официантка подошла и с сомнением поглядела на развалившегося на стуле Носкова.

— Молодой человек, вы сначала это оплатите, а потом снова заказывайте. Да вам, наверное, хватит уже…

Шуру такое некорректное обращение возмутило до глубины его пьяной души.

— Девушка! Сколько мне надо, я и сам знаю! Вы несите шампанское, я за все плачу! И за себя, и за всю компанию!

И тут рука Шуры залезла в нагрудный карман куртки и появилась оттуда на свет с увесистой пачкой пятидесятирублевых ассигнаций:

— Несите! У меня таких бумажек знаете сколько?! Я вас тут всех куплю! Шампанского!

Шура помахал пачкой перед лицом официантки и с пьяно-хитрой улыбкой спрятал деньги обратно в карман.

— Только никому не говорите, тс-с-с…

Денег у Носкова при себе и правда было много. Очень много по тем временам. Тысяч восемь. На машину хватит и еще останется. А дело было в том, что, раздавая получку экипажу, Шура так и не смог выдать все деньги. Кого-то пораньше отпустили, кто-то был на вахте, кто-то просто решил получить позже и в итоге на руках у Шуры осталась внушительная сумма. Оставлять ее в гостинице он побоялся, а в своей силе воли и предусмотрительности, как и все мужчины, нисколько не сомневался. Поэтому, напихав карманы казенными деньгами, отчалил в ресторан. Мы, к сожалению, этого досадного факта не знали.

Дальнейшее для Шуры происходило как в дымке. Ставший родным и близким Арвид, подливал шампанское, услужливо подносил зажигалку. Девочки тихо щебетали, перемежая русскую речь эстонскими фразами, а Лейла вообще пододвинула стул поближе к Шуре и, положив руку ему на плечо, перебирала пальчиками его шевелюру. Носков уже без стеснения гладил ее ногу под столом и даже пытался залезть под юбку, а Лейла нежно, но твердо пресекала эти попытки, позволяя, правда, продолжать поглаживания. Наконец Шура достиг такой кондиции, что желание завалить Лейлу на стол и овладеть ею среди салатов и бифштексов стало непреодолимым.

— Офи-и-ициа-а-ант! Счет!

Шура наклонился к уху Лейлы и жарко зашептал:

— Лейлочка… Пойдемте погуляем… Что-то здесь душно стало… У вас парка поблизости нет? Со скамейками… Вы такая симпатичная женщина… Слов нет! С таким чудным задо… телом!

Подошла официантка. Шура расплатился не считая, поглощенный пьяными мыслями о предстоящем блуде.

— Зачем бродить где-то по улицам ? Давайте пойдем ко мне. Свой дом, хорошая музыка, свечи… Да и спален у меня несколько… — Арвид по-дружески положил руку на плечо Шурику.

— Давай возьмем дамам еще шампанского, а нам водочки. А то ночи короткие, вдруг чего не успеешь… — Арвид многозначительно улыбнулся, и украдкой показал глазами в сторону Лейлы. Затуманенное сознание Носкова из всего сказанного уловило только то, что где-то близко есть дом, в которой есть спальня, где, само собой, есть кровать… наверное, большая, и в эту кровать он, старший лейтенант Носков, обязан уложить Лейлу и устроить ей «полярную ночь». А вот все остальное — просто ерунда. Поэтому, судорожно вцепившись в Лейлину коленку, Шура, не возражая, расплатился за позвякивающий пакет, который принесла официантка после перешептываний с Арвидом. Потом они встали и ушли.