20.00. Прибыли на пульт. Там ликование: неутомимый Вавакин убил крысу. Крысы достали уже всех. На лодках как-то интересно получается. Если на корабле есть крысы, то нет никаких тараканов. Если есть тараканы, то крыс никогда не бывает. Хотя, какое из этих зол лучше, сказать трудно. Либо таракашки, падающие в тарелки с супом в кают-компании, либо крысы, грызущие все, до чего доберутся, и нагло шастающие при свете по кабельным трассам. Причем у крыс есть еще и крысиные блохи. После их укуса все укушенные места страшно чешутся и зудят. У нас на пульте стоят три металлические мышеловки. Им крысы, конечно, не под силу, но когда туда попадает какая-либо часть крысиного тела, мышеловка мешает ей сбежать, и вот тут-то доблестные операторы ядерного реактора и настигают мерзкое животное и лишают его жизни посредством молотка или других подручных средств. В этом походе на пульте изловлена и уничтожена уже пятая особь, причем три из них — дело рук Вавакина.

Тело вредительницы уже упаковано в пакет из пластиката и готово к торжественному захоронению в море посредством ДУКа. Вавакину с общего согласия выражена благодарность и присвоено переходящее звание «Дер-су Узала 3-го отсека».

20.30. Чайник уже закипел. Наша вечерняя вахта, самая приятная и веселая. Не сонная, а бодрая и содержательная. Из сейфов вытаскиваются запасы. Сало, лучок, чесночок, варенье, сухари, все, что взято с собой с берега, и все, чем угостила и снабдила Родина. После ужина на пульт мало-помалу собираются почти все офицеры из числа управленцев и электриков. Часов до 22 никто нас проверять не будет. Начальники переваривают ужин и занимаются тем же, чем и мы, только по своим каютам. Никто не мешает, и даже механик, пришедший подписать вахтенные журналы за сутки, ворча, присоединяется к застолью. Хорошие это часы: несмотря на то, что на вахте, — как-то расслабляешься. После такого «ланча», тебя подменяют перекурить, а потом, часам к десяти, пульт пустеет. Мы остаемся в штатном составе смены . Теперь можно заняться и переплетными работами. Достаю станок, и приступаю. Обрезка, корешок, переплет… Кромку опять же подровнять надо. И интересно, и время идет быстрее. Чем только в автономках я не занимался! .. И книги переплетал, и по дереву резал, и обложки для книг из пластиката ваял, и на тарелках рисовал… У каждого свои причуды.. Арнаутов, тот вообще спицы достал и вяжет. Он уже и сыну, и жене по свитеру связал, сейчас на носки перешел. Обещал, если мы его с этой вязкой доставать не перестанем, под конец похода каждому по гульфику на член связать. Интересная идейка… Если ничем в походе не заниматься — можно просто свихнуться со скуки. И никакие занятия по специальности не помогут. У нас мичман был один, так он брал с собой пар пятьдесят ношеной обуви, и чинил ее весь поход. А в прошлый раз мой одногодка Сережа Остапов всю автономку творил макет крейсера «Варяг», причем двухметровый. Как его за эту дуру на пульте только не сношали! Но ведь сделал! Правда, оказалось, что с пульта его вынести невозможно: не пролезает. Так и пришлось героический крейсер на две части расчленять…

Около двадцати трех часов начало вещать « Радио Фюрера». Наш политрук подводит итоги дня, боевой, так сказать, и политической подготовки. Это весело. Зам знает родной корабль в том же объеме, как я — американский космический челнок «Челленджер», и поэтому его рассказки на весь корабль о поступлении пара в гальюны и беспорядке в аппаратных и на крышке реактора, вызывают бурный смех и оживленные дискуссии о его умственных способностях. Хотя замполит мужик сам по себе неплохой, но только вот совсем безграмотный. Они все такие, переведенные к нам с «королевского» Черноморского флота пенсию дорабатывать. Ходят по кораблю, как святые, даже страшно становится: не дай бог, что-нибудь тронут. Наш-то, слава богу, до этого не дошел, ума хватило, а вот на некоторых других «пароходах» черноморские замполиты так чудили, что и гальюны мыть приходилось, и воду из трюмов откачивать…

Вахта подходит к концу. Под завязку дня на пульт врывается командир, это у него слабость такая есть, даже скорее хобби: поймать управленцев на недозволенном занятии, вызвать в центральный пост и там иметь на виду у всей люксовской братии. Но не тут-то было! За пару минут до его «нападения» нам успели шепнуть в «Каштан»:

— Шухер! Командир на пульт!

И ничего командир не обнаружил. Мы — смена отработанная. Несколько секунд, и все в сейфах: и спицы, и клей, и чайник, и ледерин для обложек книг. Все бодрствуют, сидят в креслах с прямой спиной, как казаки в седле, инструкцию по управлению ГЭУ изучают. Несколько минут почитав на всякий случай нотации на тему: люби службу, как мать родную, расстроенный неудачей командир возвращается в центральный пост. Кажется, на сегодня все закончилось…

23.55. Развод закончился. На пульт пришла смена. Еще одни сутки прошли, еще одни сутки начались… Середина автономки. Нам еще ходить и ходить. Слава богу, сегодня выдался простой и будничный день. Никаких происшествий, никаких падений аварийных защит, никаких многочасовых тревог — обыкновенный, ничем не примечательный день. Всем бы дням такими быть… Итого: спал шесть с половиной часов, дремал в состоянии обморока часа четыре, пробыл на ПУ ГЭУ всего 13 часов. Сегодня просто повезло…

Р. S. Могут спросить: а как же целых два ядерных реактора? Где глаза, напряженно вглядывающиеся в приборы? Где команды, отдаваемые в корму стальным голосом? И что это за вахта? Вы что, там только жрали, спали и мечтали о перекуре? А это все за кадром, это то, что делается само по себе, это та работа, которую ты делаешь автоматически, то, что привычно до такой степени, что обращаешь на это внимание только тогда, когда что-то неладно, и на это нужен только один брошенный взгляд, чтобы руки сами начали делать свое дело, сметая со стола и чайники, и всю прочую дребедень. Это называется профессионализмом. И я горд, что мы были такими…

…но в море развлечений много:

То аварийная тревога,

То в трубопроводе свищи,

То неисправности ищи…

Капитан 2 ранга А. Башков

Куда идет корабль на боевую службу — из экипажа мало кто знает. На начальной стадии подготовки только командир, затем круг посвященных в эту страшную тайну постепенно расширяется. Старпомы, штурманы, связисты. Но согласно каким-то секретным директивам, да и по воле флотских работников плаща и кинжала, общая масса находится в полном неведении. А те, которые в курсе, — помалкивают. И даже когда корабль уже вышел в море, командир, объявляя боевую задачу, все равно отделывается общими фразами. Идем подо льды, или идем в Атлантику, или идем в Южную или Северную Атлантику. Вот и вся информация. Спросишь у штурмана наши координаты, он посмотрит на тебя, как на сумасшедшего, и промолчит. А почему — и самому, наверное, непонятно. Ну кому я разглашу военную тайну на глубине 150 метров? Только и знаешь: если рвем противолодочный рубеж Нордкап-Медвежий, значит, и правда, идем в Атлантику. Прорвали Фареро-Исландский рубеж — значит, уже в океане. Правильно ли, неправильно ли держать экипаж в дураках, судить не мне, но что иногда случается из-за незнания обстановки, почувствовать на себе приходилось.

На очередную боевую службу собирались, как всегда. До последних дней доукомплектовывали экипаж, аврально грузили продовольствие и проходили проверку за проверкой. О цели плавания было известно, что бороздить глубины будем где-то в Атлантике, в районе, куда после развала Союза уже много лет наши лодки не ходили. Больше ничего известно не было, да и никому эти сведения не были особо интересны. Вода — она везде вода. Штурманы в условиях строжайшей секретности рисовали карты, ракетчики проводили регламентные проверки ракетного оружия, а механики латали матчасгь и носились по складам, выпрашивая лишний ЗИП. Ну вообще, все, как всегда. Ничего нового. Наконец исписали горы документации, проползли все проверки, отстрелялись и вышли в море. Как всегда, командование для перестраховки и пущей важности на борт посадило замкомдива и кучу флагманских. Практика обычная, но для рядовой автономки штабных оказалось многовато. Кроме ЗКД еще флагманские штурман, связист, механик и РЭБ. Отшвартовались, погрузились, покинули терводы и заслушали боевую задачу. По общекорабельной трансляции ЗКД очень важным голосом довел до всех, что поход не простой, а очень важный, идем как бы в Южную Атлантику и все такое про долг, ответственность и дисциплину. Ну и что? Южная, так Южная. Впервой, что ли? В район Бермуд ходили и раньше, правда, сейчас почти перестали, но ничего страшного в этом нет. Только комдив раз и турбинист засомневались: ведь чем южней, тем температура воды выше. А наши корабельные холодильные машины могут работать в двух режимах. Основной, точнее тот, которым пользуются чаще, охлаждает забортной водой. Название простое и доходчивое — РВО, режим водяного охлаждения. Просто и действенно. На севере за бортом даже летом — максимум плюс три. Хватает на все. Насосы холодильной машины гоняют забортную воду, и все довольны. Прохладно и приятно. Другой режим — пароэжекторный, он же ПЭЖ. Тут посложнее, и пар от турбины, и эжекторы, и регуляторы давления, всего достаточно. Забортная вода здесь не основное. Режим посложнее, но и холодит независимо от того, что за бортом. Но от того, что плаваем-то мы последние годы в основном в полярных водах, его и используют раз от раза, чаще для проверки работоспособности. Но флагманский механик всех успокоил. Не надо зря напрягаться, все нормально, сильно на юг не пойдем… наверное… ну будет за бортом плюс пять или семь, справимся…