Ничего не оставалось делать, как протянуть руку и представиться.

— Светланов Иван Александрович.

Адмирал обратился к маршалу:

— Товарищ маршал. Пойдемте. А вы, Светланов, занимайтесь своими делами.

И они направились к трапу матки. Маршал недовольно ворчал:

— А тот командир чего поздороваться не вышел, гордый, стоит ждет, когда мы к нему?..

За дальнейшим я наблюдать не стал и быстренько спустился в центральный пост, правда, предупредив верхнего вахтенного, чтобы тот зорко следил за передвижениями начальников. По всему выходило, что пронесло. Осталось только дождаться, когда высокие гости покинут пирс. А командиру я все объясню. Да он и сам мужик пройдошливый, поймет.

Прошло около получаса. Вдруг верхний подает голос:

— Товарищ… командир! Вас начальник штаба флота на пирс приглашает.

Час от часу не легче! Вскочил, шмелем вылетел наверх. На пирсе все та же сладкая парочка. Маршал с адмиралом. Подбежал, доложился.

Маршал заулыбался.

— Командир, чаем угостишь? Мне у твоих соседей не понравилось, доложить не умеют, командир небритый. Ну что?

Я едва не проверил свой подбородок, даже рука дернулась. За спиной маршала адмирал утвердительно кивал мне головой. Ничего не оставалось.

— Прошу на корабль, ко мне в каюту! — как можно гостеприимнее пригласил я начальников. Скомандовал «Смирно!». Проходя мимо, начальник штаба вполголоса пояснил:

— Уперся: идем чайку попьем на соседний корабль. А у тебя порядок?

Внизу все прошло гладко. Мой дежурный по кораблю от страха так оглушительно подал команду «Смирно!», что маршала проняло. Он долго тряс моему перепуганному дежурному руку, потом всю вахту центрального поста безостановочно называл своей сменой. От осмотра корабля отказался, мол, у таких орлов сразу видно, что все в порядке, чем несказанно обрадовал даже адмирала. Похоже, капризный маршал достал его еще на соседнем корабле.

Прошли в мою, точнее — командирскую, каюту. Вот тут-то и пригодилась моя предусмотрительная заготовка с коком Васькой. Через пять минут в каюту постучали, и на пороге высветился Василий в белоснежном колпаке.

— Товарищ маршал! Прошу разрешения обратиться к товарищу командиру!

— Конечно! Обращайтесь!

Я не стал ждать Васькиных монологов. Он это дело любил.

— Василий, сообрази чайку, кофе и что-нибудь к ним, перекусить.

— Есть, товарищ командир! Сейчас посмотрю, может, что и осталось после обеда. Прошу разрешения идти?

Развернулся и растворился за дверью. Я чуть в кому не впал. «Может, что и осталось…» Адмирал тоже недоуменно взглянул на меня. Только маршал, не обращая ни на что внимания, весело щебетал о прошлых годах, чести, доблести и воинской вежливости. Буквально через пару минут снова раздался стук. И началось представление. У Василия с обеда «осталось» несколько сочных горячих бифштексов, пяток бутербродов с вареным языком, пяток с сырокопченой колбасой, пяток с красной рыбой, несчетное количество с сыром. Плюс ко всему розеточка с вареньем, шоколадки, традиционные флотские воблины, ну и, само собой, чайник и кофейник. Адмирал расплылся в улыбке до ушей. Он, наивный, Васькины издевательства надо мной принял за военную хитрость. Мол, вот, чуть-чуть осталось, так, мелочь всякая. Ну а о маршале и говорить нечего. Тот обрадовался, как ребенок. Долго хвалил раскрасневшегося от обилия эмоций Ваську, потом отпустил его, поклевал понемногу от всего, одобрил качество пищи и, вообще, вел себя, словно мальчишка в парке аттракционов. Начальник штаба тоже с удовольствием откушал, после чего начал многозначительно поглядывать на часы. Маршал намек понял.

— Ну, командир, спасибо за хлеб-соль! Уважил старика! Анам пора. Николай Григорьевич, пойдемте, не будем мешать подводникам.

Поднялись наверх. Уже садясь в машину, маршал попросил адмирала записать ему на бумажку фамилию командира. Меня, точнее Светланова. Адмирал же, прощаясь, поблагодарил:

— Спасибо, не подвел! Запомню.

Сели и уехали.

Командиру на следующий день я, естественно, все рассказал. Получил по шапке, но нежно и не обидно. Потом оказалось, что старичок-маршал был из группы инспекторов Министерства обороны. Отставной козы барабанщики, «золотая» группа. Он проверял какие-то сухопутные ракетные части в Заполярье, и одному богу известно, где узнал про лодки-носители для диверсантов. И воспылал их посмотреть. Сразу. Сегодня. В воскресенье. Маршал он или нет? Ну а командующий флотом возьми и снаряди с ним нового начштаба для отработки. Так они на нас и выползли. А ввиду того, что визит был скоротечный и внеплановый, никого, кроме командования матки, не предупредили.

Поговорили, что вскорости у нашего командира в личном деле появилась неожиданная благодарность от министра обороны за образцовое содержание корабля и отличную подготовку экипажа. Правда это или нет — точно не знаю. Сам командир не говорил, а спрашивать мне было неудобно.

Вот такие дела. Хоть я и механическая кость, а кораблем целых два часа командовал! И как! Ни капельки не стыдно! Главное, чтобы страху не было и голос позычней. Начальники они все это любят. Так-то!

Здесь трудно жирным, здесь тощим проще,

Здесь даже в зиму стоит жара,

И нету поля, и нету рощи,

И нет ни вечера, ни утра.

А, Городницкий. «Песенка подводников»

Рассказывать о подводном корабле да и вообще о любом плавсредстве очень трудно. Человеку, далекому от флота, ничего не понять. Думаю, что, услышав фразу типа «…личному составу сдать ПДУ и ИП на ЦДП НХСу…», особо впечатлительные дамы упадут в обморок, а мужчины начнут материться вполголоса. А уж если их ушей достигнет реплика вроде «…КГДУ срочно на ГЭУ для проведения НФИ и ТТП…» — драки не избежать. Но чтобы понять, что такое жизнь подводника, представлять себе подводный крейсер необходимо хотя бы приблизительно. Хотя бы в общем виде. Так что, начнем!

По сути, подводная лодка — один огромный механизм, в котором все взаимосвязано. Можно ненароком задеть тумблер в первом отсеке, и надолго обесточить какой-нибудь прибор в десятом или, по ошибке перекрыв клапан в восьмом, начать помаленьку топить пятый-бис отсек. На корабле возможно все! Стирать белье паром от турбины и хранить сало в торпедном аппарате, уютно дремать на работающей турбине и жарить яичницу в газоанализаторном приборе. Подводная лодка — место для осуществления самых невероятных возможностей.

Как любой театр начинается с вешалки, так и любой корабль начинается с пирса. Ржавые, некрашеные и полузатопленные, они все равно милы и желанны, словно вредная, но любимая жена. Именно к ним, тяжело дыша, приваливаются боками корабли после плавания, к ним голодно присасываются концами питания и швартовыми. На пирсе подводник слышит все новости и приказы, на нем вскидывает руку к козырьку для подъема флага, и его же красит в любое время дня и ночи перед визитами московских флотских начальников. В полярный день с пирса приятно половить рыбу, в полярную ночь надо скалывать лед и сгребать снег. Пирс не материален, а духовен, он — ощущение дома и всего, с ним связанного.

А уж непосредственно корабль начинается с трапа и его могучего стража — верхнего вахтенного. Одного взгляда на него хватает, чтобы проникнуться уважением к нашей славной истории и четко осознать: мы непобедимы. Дедовские валенки с галошами, засаленный тулуп с отцовского плеча, овеянная океанскими ветрами и потерявшая цвет шапка. Поверх всего спасательный жилет. Правда, этот атрибут навьючивается только по штормовой готовности. Да еще матроса пристегивают карабином к поручням ограждения рубки, чтобы его, бедолагу, ветром не унесло за борт и, наверное, чтобы не сбежал… С вооружением тоже все в порядке. Автомат на груди, магазин цепочкой прикован к автомату, подсумок перевязан и опечатан печатью командира корабля. Тут необходимо пояснить. Магазины, как правило, имеют свойство падать за борт и тонуть на немыслимой глубине. Не достать. Ну а подсумки опечатывают… В надежде, что побоится дисциплинированный матрос печать сорвать, и начальнику спокойнее. В наши нелегкие, но забавные времена, когда на Большой земле оружие продают эшелонами кому ни попади, в нашей глуши за потерянный патрон смешивают с грязью всех, от вахтенного до командира. Если по совести, то это правильно, но не до абсурда же доводить? Да и к чему моряку оружие? Его и так бояться надо. Помните? Один матрос — взвод, два матроса — рота… Картину завершает красный обветренный нос, торчащий из всего этого нагромождения одежды и амуниции. Северный флот не подведет!