– А мечта про супер-эго которое надо использовать или стереть? – Спросила она.

– Это когда мне было почти 19, и я перезаключал армейский контракт уже после нескольких боевых операций в спецназе, имея нашивки мастер-капрала. Я вдруг сообразил, что на антитеррористических операциях мы воюем с безмозглыми и безвольными куклами. С инструментом, а не с настоящим противником. И после очередной операции я брякнул это нашему лейтенанту, Чубби Хок.

– Ого! – Снова воскликнула девушка, – Чубби Хок это майор INDEMI, которая…?

– Вот-вот, – Козак кивнул, – она меня выслушала, сказала: «толковая мысль» и дала ориентировку на Фрейда. Тут-то я и понял, чем надо заниматься.

Девушка снова набрала песок в ладошки и медленно высыпала.

– Я видела изумление в глазах участников этих трех адмиральских делегаций. Они пытались понять, почему здесь, на Улиси, японцы и корейцы ни капли не изменили отношение друг к другу, когда там, на севере, между государством Япония и двумя государствами Корея, Южная и Северная, идет война.

– Это вопрос? – Поинтересовался Козак.

– Да. Вопрос. Это имеет отношение к тому мему, или супер-эго?

– Ты уже поняла, что имеет. Война в оффи-системах всегда черпает силу в традиции.

– В фэйк-традиции, – уточнила Хики, – это написано даже в школьном учебнике.

– Конечно, – он кивнул. – Оффи создают фэйк-традицию, внедряет фэйк в общество, и опираются на этот фэйк, чтобы даром получить от общества поддержку. В частности – поддержку в виде живой силы для армии. Это трюизм. Но таким образом оффи сами попадают в зависимость от фэйка, и если фэйк вышел из-под их контроля, то, образно выражаясь, может сложиться ситуация, когда хвост начнет вилять собакой.

Хики внимательно посмотрела на обер-лейтенанта INDEMI.

– Вернее, – произнесла она, – кто-то может сложить ситуацию так, что хвост начнет…

– Это уже детали, – сказал Козак, – возникла такая ситуация случайно или не совсем случайно, это другой вопрос. А мы говорим о мотивах оффи в этой ситуации. Они понимают: война в Японском море стремительно разрушает экономику, а значит и структуру власти. Ни в одной из трех стран правящая группировка не имеет шансов получить выгоду от этой войны, значит войну надо срочно прекращать. Но как это сделать, не потеряв лицо, не нарушив священную фэйк-традицию, к которой все три стороны автоматически обратились, как только прозвучали первые выстрелы?

– Нужен посредник, который соответствует фэйк-традиции? – Предположила Хики.

– Верно, – разведчик кивнул. – Как сказал Кнут Вилбраге, неглупый чиновник ООН, сторонам нужен аналог Дельфийского оракула, к которому обращались мифические правители предков юро. Улиси, где поддерживаются почти мифические морские традиции Японии и Кореи, и оба этноса живут в согласии – это удачный образ. Он изумляет и внушает надежду. Через оракула Улиси можно объявить волю богов.

– Я поняла, Ив. А текст воли богов стороны заранее согласовали за кадром, так?

Ив Козак снова кивнул. Хики на секунду задумалась и спросила:

– Если все заранее согласовано, то зачем тут понадобился Наллэ Шуанг?

– Угадай, – предложил он.

– Есть другая проблема, по которой воля богов ещё не согласована, так?

– Очень точный ответ, – похвалил разведчик.

– …И это проблема Цин-Чао, – добавила она.

– Ты опять права, – подтвердил Ив Козак, – это проблема Цин-Чао. Так называемое «японское общественное мнение» с большим доверием отнесется к посредничеству Шуанга в проблеме Цин-Чао, если будет считаться, что корейская проблема успешно решена при его прямом участии. Бытовая логика: помогло раз – поможет и другой.

Девушка протянула руку и кончиком указательного пальца нарисовала на животе разведчика вопросительный знак.

– Ты рассказал интересные и мало кому известные вещи. Но ты не похож на парня, который делится секретами просто по релаксу, после хорошего секса. Значит…

– Бывают же такие проницательные девушки, – ответил он. – Видишь ли, я скромно надеюсь, что ты поможешь навести маленький невидимый мост с некой фигурой.

– Некую фигуру зовут Го Синрен? – Предположила Хики.

– Именно так. Если ты догадалась, то ты, видимо, знаешь, что он сейчас на Пелелиу.

– Знаю, – подтвердила она. – А что такое «маленький невидимый мост»?

– Это, – сказал Ив Козак, – довольно простая штука…

…

…Прозрачный подводный шатер-тент показался Дженифер Арчер хотя и несколько новаторским объектом, но не слишком. По сути, тот же водолазный колокол, только пленочный. Но подводный огород на гребне погруженного кораллового рифа поразил воображение австралийки. Вроде бы логично: если есть обитаемый шатер на дне, то напрашивается идея устроить вокруг плантацию. Это теоретически. Но практически, когда Хва буднично сообщила: «Я пойду за салатом и яблоками», прицепила к поясу сетку и груз, и отправилась наружу, в разноцветные подводные джунгли, Дженифер ущипнула себя за ухо, чтобы убедиться: это не сон, а убедившись, схватила камеру и поймала кореянку в видоискатель.

– Что ты напрягаешься? – Поинтересовалась Йоко.

– Ну… – протянула австралийка, заворожено глядя сквозь прозрачную стенку, как Хва деловито обрывает с подводных деревьев и складывает к себе в сетку буро-зеленые и пурпурные листья и какие-то круглые желтоватые плоды, – …Это так необычно.

– Ага, – обрадовалась японка, – ты не видела таких растений! Это мы с Хва привезли с биостанции Никаупара, что в южной половине архипелага Кука.

– Здорово!.. А как долго вы вот так работаете на дне без воздуха?

– Обычно – две с половиной минуты.

– А у нас в Австралии, – заметила Дженифер, – на клубных соревнованиях опытные фридайверы задерживают дыхание на шесть минут.

Йоко, разливая только что сваренный какао в чашки, пожала плечами.

– Я смотрела по TV чемпионат мира. Там висели под водой более четверти часа, как медузы. Ну, и какой смысл так рисковать здоровьем? Есть комфортное время: две с половиной минуты. И, кстати, нельзя делать больше тридцати долгих нырков в день.

– Стоп, – сказала австралийка. – Ты говорила, что ама делали по сто нырков в день.

– Ага. Обычно даже больше.

– Э… Но сейчас ты сказала: не больше тридцати.

Раздалось громкое фырканье и плеск. В шатер вернулась Хва с почти полной сеткой добычи. Плюхнув свой улов в пластиковое ведро, она поинтересовалась:

– Hei foa… Уф!.. О чем спорим?.. Уф!..

– Про рабочий день ама, – ответила Йоко и пихнула подруге в руки чашку.

– Мерси… – кореянка стала пить маленькими глотками, продолжая шумно дышать.

– Так я не понимаю, – сказала Дженифер, – сколько раз в день ныряли ама?

– Ама, – сказала японка, – ныряли на минуту с трехминутными перерывами. Итого получалось 15 нырков в час, а рабочий день в среднем 7 часов.

– Смертельный ритм, – добавила Хва. – Хотя некоторые доживали до старости.

– Доживали глухими и с регулярными обмороками, – уточнила Йоко. – Прикинь, они ныряли на 20 метров с пудовым булыжником, чтобы быстрее добраться до дна, там собирали ракушки и выныривали тоже быстро. Тут и эмболия от пузырей азота, и кумулятивное кислородное голодание клеток мозга, и баротравма легких и ушей…

– Но фридайверы – рекордсмены ныряют на 200 метров, – заметила австралийка.

Хва, продолжая мерно и шумно вдыхать и выдыхать, прокомментировала

– Одно из двух… Уф… Или они психи… Уф… Или роботы… Уф… Или ньипы.

– Даже ньипы не ныряют на 200 метров, – возразила Йоко.

– Ну… Уф… Тогда одно из двух… Уф.