Австралийка вынырнула из воды в воздушную линзу и осторожно вдохнула воздух. Ничего особенного. Легкий запах пластика и водорослей. Можно дышать спокойно и осматриваться. Действительно, это был подводный шатер из прозрачной, вероятно, полиэфирной пленки. Принцип тот же, что и у водолазного колокола. Вот напорный воздушный шланг (Дженифер вспомнила, что видела на палубе «виллы» маленький компрессор, шланг от которого уходил в океан – теперь ясно, что сюда). Простейшая вентиляционная схема. Воздух подается с некоторым избытком и из-под краёв тента выбрасывается в виде пузырьков. В самом шатре почти обычный туристический быт. Бамбуковый столик со скамейками с боков и полками сверху, затем блок питания, к которому подключен электро-котелок, фонарь и водостойкий ноутбук. Вокруг тента резвились стайки ярких лимонно-желтых в черную полоску коралловых рыбок…

Йоко похлопала австралийку по плечу.

– Ну, как? Классное изобретение, ага?

– Да. Впервые в жизни вижу водолазный колокол из плёнки.

– Но увы, кузину Хики нам не переплюнуть, – со вздохом, сообщила Хва. – Прикинь, Джени: она акула мозгов, сексуально-ментальная хищница открытого моря.

– Что-что? – Переспросила австралийка.

– То самое. Она вешает i-net-Y-banner, типа: «симпатичная девчонка покувыркается с интересным парнем за некоторую оплату в туристической или деловой поездке»…

– Вроде бы, – заметила Дженифер, – в Меганезии это не считается чем-то особенным.

– Да, конечно! – Кореянка кивнула. – Фокус в том, какие приглашения принимает моя кузина. Вот её Y-amigos за последние полтора года, о которых я точно знаю: Тсветан Желев – Болгария, Артуро Аливо – Чили, Чатур Раджхош – Индия, Рохо Неи – наш, с Туамоту, и Го Синрен – Гавайи. И что ты об этом думаешь?

– Ну, два имени я слышала, – сказала австралийка, – Аливо, это астрофизик, участник проекта «ballista», а Раджхош – очень известный авиаконструктор и бизнесмен.

– Верно! И остальные тоже парни, что надо. Желев – эксперт по квази-биологической физике, Неи – по экстремальной медицине, а Го Синрен – по проектам перспективной легкой авиации, он работает со многими фирмами от Северной Америки до Китая.

– Твоя кузина так получает дополнительное образование? – Догадалась Дженифер.

– Ага! – Хва энергично кивнула. – Я же говорю: акула мозгов!

– А знаешь, кого Хики склеила сейчас? – Вмешалась Йоко. – Это, блин, вообще…

…

На вытянутом островке немного больше километра длиной с населением около 500 человек не так просто найти уединенное место. Но для туземки это вполне решаемая задача. Пак Хики её решила. Крохотный пятачок, закрытый со стороны суши плотной стеной кустарника-ксерофита, не мог считаться совсем уединенным, но всё-таки…

– …Мне было здорово! – Объявила Хики и, проявив недюжинные физические данные, перекатилась вместе со своим партнером так, что оказалась теперь поверх него, – мне действительно было здорово-здорово! А тебе?

– Здорово-здорово, – улыбнувшись, отозвался партнер, довольно светлокожий креол, среднего роста, но почти квадратного сложения, сероглазый и рыжеволосый. Точнее рыжеусый, поскольку верхняя половина его головы была выбрита так же гладко, как округлый подбородок. А ещё рыжие курчавые волосы густо росли у него на груди.

– У тебя такая прикольная шерсть! – Сообщила девушка, ласково проводя кончиками пальцев по этим ворсистым зарослям, – может, ты замаскированный неандерталец?

– Неандертальцы в Гренландии и в Исландии, – ответил он. – А я сайберский ютай.

– Ага! «Ив» – это по-сайберски, а «Козак» – по-ютайски, e-oe?

– E aha, – подтвердил Ив Козак, и медленно, слегка поглаживая кожу, провел ладонью вдоль позвоночника Хики, от шеи до крестца и обратно.

Девушка устроилась поудобнее, и заметила:

– Зигмунд Фрейд тоже был ютай, и тоже психолог. Но гражданский, а не военный.

– Не он тоже, а я тоже, – уточнил Козак. – И Фрейд был настолько гражданский, что большая часть его текстов – пена. Правда, в меньшей части есть гениальные фишки.

– Про то, что оффи-запреты в сексе делают людей психопатами? – Спросила Хики.

– Это частный вывод из одной гениальной фишки Фрейда, – сказал он. – Сама фишка состоит в том, что сам образ жизни человека при классическом оффи-режиме уже с детства формирует в мозгах, как бы, ещё одну паразитную личность, супер-эго.

– Типа доминирующий мем, точно?

– Мем. Вирус. Назвать нетрудно. А вот понять, как это работает, и использовать на практике намного сложнее. У меня это профессиональная мечта юности, прикинь.

– Использовать или стереть? – Спросила она.

– Использовать или стереть, – ответил Козак.

– Странная мечта, – задумчиво произнесла Хики. – Может быть из-за вот этого?

Она осторожно провела ладонью по его левой щеке, пересеченной старым широким шрамом. Козак немного удивленно поднял брови.

– Возможно. А как ты сделала такой вывод.

– Просто я стараюсь развивать наблюдательность. Ты чуть-чуть дернул щекой, когда говорил про мечту. Почти неуловимо, но я заметила! Осколок от гранаты, а?

– Нет. Обычный камень.

– Ты расскажешь или тебе это неприятно?

– Могу рассказать, aita pe-a. История не такая уж длинная.

– Расскажи. – Хики скатилась с его живота на песок, и уселась по-японски на пятках, и добавила, – я вижу: ты хочешь закурить.

Ив Козак снова поднял брови, качнул бритой головой и достал из кармана шортов, валяющихся рядом, пачку сигарет и зажигалку.

– Ты зверски наблюдательна… – он щелкнул зажигалкой и прикурил. – Если не очень вдаваться в подробности, то все началось с очередного кризиса в Сайберии. Мне было примерно 4 года, и мои родители решили перебраться в Израиль. Правительство этой страны все время приглашает этнических ютаев, как бы, на родину предков. Не знаю, сколько бочек шоколада оно обещало в то время, но моя семья поехала и как-то там устроилась. Потом начался очередной конфликт с мусульманами-палестинцами. Это называется «интифада». Подростки-мусульмане на улицах швыряют камни во всех не мусульман. Вот так я в пять лет познакомился с исламом. В клинике мне довольно качественно зашили порванную щеку, но шрам, как видишь, остался. А конфликт все усиливался, и дело шло к очередной войне. Тогда родители решили, что пора оттуда сматываться, и нашли место в Аотеароа. В Океании шел 2-й год Хартии, а мне уже исполнилось восемь лет. Родители радовались, и я тоже… А потом мы летели через Шанхай и… В общем, типичный теракт шахида с бомбой в желудке. Тогда как раз появился этот класс устройств… Экипаж был замечательный. Они сумели отчасти восстановить управление лайнером, так что мы не упали, а жестоко приводнились в акватории Вануату. Мне повезло. Уточняю: повезло только мне одному.

Хики задумчиво набрала в ладошки песок и очень медленно высыпала, как будто на минуту превратившись в живые песочные часы.

– Ты попал в Меганезию, когда тут было не очень-то благополучно, так, Ив?

– Возможно, и так. Но я попал в чудесную семью. Хен Туан, архитектор, этнический вьетнамец, ты, конечно, о нем слышала… В его доме тогда оказалось шестеро детей, которым тоже не повезло. Остальные, правда, местные, после гражданской войны.

– Ого! – Воскликнула Хики. – Вот это да…

– Да, – отозвался Козак. – Это первый случай, когда мне здорово повезло. Хен Туан занимался нашим образованием сам, и одна из самых важных вещей, которым он нас научил, это разбираться в своих эмоциях и находить их источник. Правда, он это использовал, чтобы проектировать дома, в которых людям уютно. А я уже в 8 лет абсолютно точно знал, что пойду в армию. И, как только мне исполнилось 16 лет, заключил тысячедневный контракт. Вот такая история.