Эмоции перешли в раздумья с мгновения, как я вспомнила о Ринальдо. То есть с пренебрежением вспомнила поведение зверского красавчика и сравнила с поведением Кирилла. И тут-то я впервые озадачилась: почему? Почему я сравниваю этих двоих? Да, их манера вести себя со мной абсолютно разная. Однако… Я попыталась сформулировать вопрос. И вот тут начали всплывать странности — одна за другой.

Инструкции для телохранителей. Значит ли, что я была права? Что Кирилл в казино Ринальдо проигрался, а взамен хозяин потребовал выполнения заданий определённого пошиба? Но… Раз он играл, значит, деньги у него были. Ведь Мартен тоже оказался в этой ситуации… Значит ли это… Значит ли это, что Кирилл — человек тоже светский?.. Из общества? Пришлось выключить музыку, звучавшую в наушниках. Думать мешала.

Кирилл. Воспоминания нахлынули разом. Вот я спускаюсь по узкой лестнице и машинально хватаюсь за протянутую им руку, опираясь на неё. А-а… Телохранитель должен подавать охраняемой даме руку? Ну, хорошо. Пусть там этикет, да и чисто машинальное мужское движение. Но три дня назад… В тренажёрной раздевалке натягивая на меня шорты, он встал близко ко мне, чтобы тот тип меня не видел. Хотя и как бедняге меня увидеть, коли Кирилл шмякнул его об стену, отодрав от меня? Но телохранитель меня, нагую, закрывал от мужского взгляда. Предполагал, что женщина в таком виде… Я провела пальцем сверху вниз по губам. Есть у меня такая привычка: когда что-то ошарашит — пальцем по рту провести. Вот это да… Я не замечала, что меня охраняет человек, знакомый со светским этикетом, пока в голову не пришла мысль сравнить его с тем босяком — хозяином казино.

Впрочем, это ещё ничего не значит. Попался он Ринальдо — теперь попался мне. И я тоже собираюсь шантажировать Кирилла. Потому что мне хочется, чтобы он был рядом.

Вне зависимости от моего желания подбородок качнулся кверху, чуть я только вспомнила, как лежала головой на его коленях, а он мне перебирал волосы. Да, это мне нравится. Поэтому я и хочу, чтобы он был со мной. А там посмотрим… Мне так редко нравится кто-нибудь. Особенно из мужчин…

С орбитального космодрома на Сэфа меня доставили в космокатере, как и других пассажиров, ожидавших высадки на планету. В космопорту никто не обратил внимания на невысокого паренька в сером, невзрачном плаще, под разлетающимися полами которого виднеются невзрачные джинсы; а также в мягких полусапожках, тоже серых и не позволяющих догадаться, что обувь является местом хранения холодного оружия. «Глок», как и браунинг, я держала в поясных ремнях чуть выше пояса, под грудью.

В деловой отель я вошла незаметно. На планете в основном разрабатывают неплохие ископаемые, многие из которых перерабатываются прямо здесь. Поэтому все отели — это жилые дома гостиничного типа, где консьерж является и администратором. А он ничем не интересуется, кроме одного — оформить и получить деньги. Да и весь единственный город поделён почти на сектора из деловых районов.

Промышленный район, где, возможно, живёт сын Кирилла с матерью-разведёнкой, находится неподалёку от моего отеля. Схему расположения здания, входов-выходов в нём, а также все подъездные пути к нему я выучила так, что даже без схемы представляла, как выглядят и дом, и улица.

На подходе к нужному дому я чудилась сама себе серым призраком, плывущим в серой мути смога, утопившего серый усталый город.

Я оказалась права. Многоподъездный дом, окружённый узкими переулками, заваленными мусорными контейнерами и жалкими остовами легковых машин, высился, уходя верхними этажами в мутное облачное небо. Здесь часто стоит почти осенняя погода, так что увидеть тёмные тучи или облака не редкость. Плюс смог, потому как заводы и фабрики здесь расположены вне санитарных правил — внутри самого города… А если учесть, что соседний дом идёт параллельно искомому, то солнце, если и появляется на этой планете, в эти переулки, наверное, вряд ли заглядывает… Вонь страшенная. Под ногами — вязкая, вонючая же грязь из гниющих отбросов. Такие же отбросы, только двуногие, несмотря на разгар здешнего рабочего дня, болтаются без дела — явно с преступными намерениями.

И здесь живёт мальчишка Рольф Эйден?

Странно…

Пока я предавалась довольно сумбурным мыслям, предусмотрительно отступив от дома к стене противоположного, чтобы быть незаметной, в переулке появились три фигуры. Сначала безликие и какие-то ненаправленные — чем ближе ко мне, они становились всё более устремлёнными. И с чего, интересно, сдался им невысокий парнишка с надвинутым на лицо капюшоном? И тут же спросила себя: и чего я пошла открыто? Могла бы воспользоваться состоянием Тени… Ладно. Поздно об этом.

Руки вытянулись вдоль тела, когда им до меня оставалось метров семь.

Двое набросились сразу. Третий притормозил, оглядываясь, нет ли свидетелей. Не оглянулся бы — остался бы жив. Я выбросила руки вперёд, едва налётчики оказались в шаге от меня. Выскочившие из манжет длинные лезвия с сухим треском, но мягко вошли в тела. Один захлебнулся кровью, другой упал молча. Когда третий обернулся… Точней — начал оборачиваться… Смердящему псу — смердящая смерть… Что-то вдруг вспомнилось из читанного когда-то, едва лезвия втянулись назад, в наручи под манжетами. И пока глядела на третьего, лежащего мордой в вонючей луже. Переступила через всё ещё подрагивающее в конвульсиях тело и пошла искать нужный подъезд.

О мертвецах не жалела. Этих крыс не перевоспитать, даже если дать им такую возможность. По совести говоря, весь этот район было бы милосердней уничтожить, чем проводить здесь акции милосердия. Впрочем, о благотворительности даже думать здесь не смешно. И не грустно.

Зато можно подумать вот о чём. Предложить деду подать иск на город, заранее загнав сюда представителей Содружества с санитарной проверкой по условиям жизни, а затем, когда вся планета окажется в дерьме и в долгах, втихую забрать её в наше семейное пользование. Много вкладывать не придётся: лишь кое-где кое-что починить и проредить сегодняшний крысятник. А что… Неплохая идея. Дед давно мечтал о чём-нибудь покрупней своей нынешней империи.

Всё так же сутулясь, чтобы капюшон до поры до времен закрывал лицо, я обогнула здание и пошла вдоль дома, считая подъезды. Искать надписи смысла нет. Либо затёрты, либо содраны. Двери распахнуты везде, кое-где дырявые, будто после перестрелок, кое-где безнадёжно провисшие на одной петле, а то и просто наивно приставленные к косяку. И все, как в насмешку, металлические.

Крысятник. Эрик поводил меня одно время по таким, приучая работать, как на полигоне. Ему-то было смешно, пока он выбивал из меня малейшую жалость к живущим здесь. Но своё дело он сделал — передав личное неприятие к тем, кто позволяет — позволяет! — себе жить таким образом — без надежды на лучшее будущее для себя и для своих детей и без отвращения к крысиной жизни.

Неужели бывшая жена Кирилла из таких? Мои губы невольно скривились. Больше всего я не понимала именно таких женщин.

Была уже у третьего подъезда, когда мне навстречу зашагала компания — неопределённая по численности. Сначала показалась странной такая активность — искала же я этот дом ранним сэфаинским утром… Потом сообразилось: крысам, привыкшим к вольготной жизни в этой грязище, абсолютно всё равно, когда шастать по привычным мусорным кучам. Небось, потеряли вообще представление, какое время суток…

Шли на меня — это я ощущала. По пристальным взглядам, невидимым из-под капюшонов, сильно натянутых на их головы. И с каждым шагом чувствовала, как всё веселей разгорается огонь внутри и хочется только смеяться — и даже хохотать! Плачьте, крысы! Крысолов по ваши души явился!..

Буду милосердной всё же… Хоть предупредить… Хотя в этом моём предупреждении подспудно мой же адреналин загорается, полыхая таким пламенем, что ноги уже невесомо несли меня чуть не над разбитой дорогой перед домом!

Предупреждаю, твари!

Рукой по единственной застёжке плаща, чтобы ветер распахнул полы. Как вам, крыски, такие цацки? Мой рот кривился в такой ухмылке предвкушения, что мне самой стало весело!