Земля пошла вниз, и красные маки постепенно привели путешественников во второе ущелье, которое оказалось уже и глубже первого. Растительность сомкнулась вокруг них, они ехали по узкому туннелю. С ветвей деревьев свисали круглые ярко-красные фрукты, бросавшие на двух людей призрачный свет.

— Никогда не видел ничего подобного, — пробормотал Уэллс. — У меня смутное впечатление, что это все одно растение. Я чувствую себя так, как если бы мы находимся внутри гигантского живого существа.

Болтуны почти исчезли, на путешественников опустилась глубокая тишина, нарушаемая только ровным урчанием моторов и жужжанием насекомых.

— На нас смотрят, — объявил Бёртон.

— Что? Кто? Откуда?

Бёртон указал на просвет в листве справа от него. Уэллс прищурился и увидел на ветке дерева обнаженного чернокожего человека. В слабом красном свете он казался похожим на рептилию; в руках он держал лук.

— Чвези, — сказал Бёртон. — Дети Глаза. Они ничего не сделают нам.

— Ты уверен?

— Уверен, Берти.

Чем глубже они заходили в чащу, тем больше видели молчаливых неподвижных наблюдателей.

И внезапно оказались на свету.

Они выехали в огромный естественный амфитеатр. Солнце пробивалось через листья и ветки и освещало настолько буйную растительность, что оба человека закричали от удивления. Ветки, листья, лианы, лозы, стволы, стебли, фрукты и цветы, все красные, все сплелись вместе, все карабкались на окружающие утесы, ковром покрывали землю и нависали над головой.

Из середины амфитеатра рос огромный ствол, высоко в небе разделявшийся на множество веток, на которых росли большие мясистые листья, среди которых росли кроваво-красные цветы.

Одна из веток потянулась к ним с такими стонами и скрипами, как если бы его древесина гнулась и вытягивалась. Она двигалась до тех пор, пока свисавший с нее гигантский цветок — лепестки которого щетинились колючими зубами, а из основания торчали похожие на пузыри выступы — не оказался прямо перед Бёртоном.

Пузыри надулись. Лепестки изогнулись, открыв похожий на закрытый бутон нарост. Пузыри сократились. Из губ бутона подул ветер, произведя пронзительный визг — как будто спустил детский воздушный шарик. Губы задвигались и преобразовали визг в слова.

— Клянусь шляпой, Ричард! — сказало растение. — Ты-то наслаждаешься жизнью! Что за чертовщиной ты занимался?

С глубокого индиго африканского неба спустилась тонкая линия.

Она раскачивалась и дрожала в горячем плотном воздухе, по дуге устремляясь в расселину.

— Копье! — крикнул Сиди Бомбей за мгновение до того, как оно вынырнуло из горячего тумана и вонзилось ему в грудь, отбросив назад. Он сел на каменную землю, посмотрел на дрожащее древко, потом на небо и, наконец, на Бёртона.

— Вау! — сказал он. — Мистер Бёртон, пожалуйста, пошли сообщение моей четвертой жене. Скажи ей...

Он упал на спину, копье встало вертикально.

Из его рта хлынула кровь. В глазах отразилось лазурное небо, они остекленели.

— Засада! — проревел Бёртон. — В укрытие!

Англичане бросили мешки и нырнули в тень высокого камня. Копья сыпались дождем, громко щелкая по каменистой земле.

Бертон осторожно выглянул из-за камня и посмотрел на противоположный край ущелья: несколько темных силуэтов. Тут же копье ударило в камень в дюйме от его головы. Он отпрянул обратно.

Рядом с ним лежал Спенсер.

— Герберт, ты как? — спросило Бёртон.

— В порядке, босс.

— Уильям! — крикнул исследователь. — Ты не ранен?

— Здоров как бык! Но я бы почувствовал себя лучше, если бы наши чертовы винтовки работали! — пришел ответ из-за камня, находившегося в ста восьмидесяти футах от Бёртона.

— Алджи? — крикнул исследователь.

Суинбёрн, находившийся за камнем справа от Бёртона, внезапно выпрыгнул на открытое место и стал размахивать руками, как сумасшедший.

— Эй! — завопил он темным силуэтам вверху. — Вы, чертовы пруссаки! Почему бы вам не сделать нам честь и не смыться отсюда ко всем чертям?

Его голос отразился от высоких стен. Копья полетели вниз, ударяясь об землю вокруг него.

— Алджи! — проревел Бёртон. — В укрытие, ты, безмозглый болван!

Суинбёрн небрежно подошел к Бёртону и скользнул за валун.

— Я пытался заставить их бросить как можно больше этих кошмарных штук.

— Не такая плохая идея, — пробормотал Бёртон, — но плохо исполненная. Попробуй вспомнить разницу между бесстрашием и безрассудной бравадой.

Он обвел взглядом усеянную камнями расселину. Недалеко валялись мешки экспедиции, из них торчали копья.

— Скорее всего, запасы пропадут — по меньшей мере все бутылки с водой, — пробурчал он.

— Сколько чертовых копий у них осталось? — крикнул Траунс.

— Намного меньше, чем раньше, — крикнул в ответ Бёртон. — Алджи прав — чем больше они тратят, тем меньше остается.

— Возможно, не просто тратят, — заметил Суинбёрн. — Скорее всего, они пытаются не дать нам поднять голову для того, чтобы кто-нибудь из них опередил нас.

— Уильям, — крикнул Бёртон. — Можешь добраться досюда?

— Гляди на меня!

Траунс выскочил из-за камня и побежал по разделяющему их пространству, прыгая из стороны в сторону; копья градом сыпались вокруг него. Пробегая мимо мешков, он ухитрился подхватить три из них, потом, отбив в сторону копье, прыгнул за камень, подняв облако пыли.

— Фу! Я еще из одного куска?

— И даже без дырок, насколько я могу видеть. Ты в состоянии еще немного так поразвлекаться?

Человек из Скотланд-Ярда бросил мешки Суинбёрну.

— Не слишком долго. Ноги горят от чертовых ран. Что ты собираешься делать?

— Мы будем прыгать от камня к камню, от укрытия к укрытию, не останавливаясь. Переводи дух и вперед, иначе станешь подушечкой для булавок!

— Хорошо, за тобой.

Королевский агент посмотрел на тело Сиди Бомбея. Еще одна смерть. Еще один погибший друг. Еще одна часть мира, оторванная от него.

Он невольно спросил себя, сколько потерь он в состоянии выдержать.

Делать нечего, придется оставить африканца здесь. Возможно, он сумеет его похоронить позже, если до трупа первыми не доберутся животные.

Траунс смотрел, как Суинбёрн перекладывает содержимое трех мешков в один.

— Сколько у нас осталось? — спросил он.

— Немного! — ответил поэт. — Одна неповрежденная бутылка воды, выщербленный секстант, ключ Герберта, масляная лампа, коробок спичек, бинокль из Орфея, и небольшой пакет с едой, который выглядит так, как если бы по нему прошлось стадо слонов!

— То, что в начале экспедиции несло сто двадцать человек, сейчас возьмет один! — пробормотал Бёртон. — Выбрось секстант, и мы уходим.

Он забросил мешок за плечи и указал на упавшие камни впереди и по обе стороны едва видимой тропы, вившейся посреди ущелья.

— Уильям, ты к основанию утеса, туда. Алджи, нырнешь под выступ. Герберт, беги к тому камню. Я попробую камень у поворота тропы — видите его? Оттуда я осмотрю дорогу и крикну, куда бежать. Готовы? Хорошо. Вперед!

Трое людей — и заводной механизм — вылетели из укрытия и брызнули в разные стороны. Полетели копья, их наконечники трескались, ударясь о каменистую землю.

Суинбёрн первым добрался до своего укрытия.

Бёртон следующим, хотя ему пришлось пробежать больше других.

Траунс зашатался, когда отскочившее копье ударило ему в лицо, но, к счастью, не получил серьезную рану.

Меньше всего повезло Герберту Спенсеру. Из-за поврежденной ноги, он не бежал, а скорее шаркал по земле, и его ударили три копья. Первое отлетело от плеча с громким звоном.

— Ой! Черт побери! — протрубил он.

Второе оставило борозду на его спине.

— Ааа! Они достали меня!

Третье прошло через левую щиколотку, и нога почти оторвалась, оставшись висеть только на тонком кабеле.

— Вот те на! Что за боль! — заухал он, упав в тени большого валуна, который назначил ему Бёртон.