— Дайте минутку подумать, — попросил я. Лучше всего поместить их в моем загородном доме.

Охрану, надеюсь, он даст. Придется ехать туда самому и устраивать их. Высказал ему свое предложение. Он одобрил и сказал, что выделяет для этой цели автобус и пятерых лучших своих орлов.

— Пусть автобус подъезжает к офису, а потом следует за моей машиной, — сказал я Толстобровову.

На том и порешили. Скоро наша колонна двинулась к месту назначения. По московским понятиям, это совсем рядом, всего 12 километров от окружной магистрали. Однако с учетом пробок на дорогах получается примерно час. На это время я и рассчитывал, открывая только своему секретарю, на всякий непредвиденный случай, где буду находиться и сколько времени займет: вдруг срочно понадоблюсь.

Мой трехэтажный домик с мансардой, просторной верандой и участком в 20 соток окружен фундаментальным забором. Две натасканные овчарки и не менее свирепая охрана из двух хорошо вооруженных, знающих свое дело парней придают этому райскому уголку вид неприступной крепости. Где Толстобровов найдет лучшую возможность спрятать заложников?

Когда я увидел этих троих, вылезающих из автобуса, то чуть не вскрикнул от удивления. Так называемый налоговый инспектор и фиктивный жених Оли со своей девушкой, те самые, о которых говорил Игорь как о людях генерала Рожкова. Вот кого, оказывается, имел в виду Толстобровов, рассказывая мне о заложниках, предназначенных для обмена Виктору Николаевичу. Долг платежом красен, очень даже приятно отплатить этим красавчикам за их труд у меня. Упрячу так, что муха к ним не пролетит. Не хватает только этой поганки Оли. Не забыть бы сказать о ней Бадашеву. Меня они, конечно, узнали, но вида не подали. Понурив головы, прошагали мимо, в комнату, которую я показал. Запер и ключ отдал одному из тех, кого прислал Толстобровов.

— Учтите, люди опасные, — предупредил я его. — Выпускать в туалет и поесть только по одному, и то держать под прицелом.

— Не беспокойтесь, от нас никуда не денутся, не таких видали, — заверил меня охранник.

Толстобровов, видимо, уже проинструктировал их, так как двое сразу же встали у двери в комнату, еще двое остались на крыльце, а тот, кто получил ключ, начал работать «под общее руководство». Он прежде всего поинтересовался, где можно подкрепиться ему и ребятам: начальник обещал, что еды будет навалом, правда, строго наказал спиртного даже не нюхать. Я разрешил пользоваться всем, что здесь есть.

Не теряя времени, «мальчик» выгреб из холодильника колбасу, сыр, масло, нарезал крупными ломтями хлеб и пригласил к столу всех, кто был в комнате, включая и меня. Соорудив три солидных бутерброда, он деловито отомкнул дверь и отнес бутерброды пленникам. Еще два, но более крупных, выделил своим собратьям, скучающим на крыльце. Потом присоединился к нам. Я с большим аппетитом уплетал все, что было на столе. Непонятно, но стоит мне выехать за город, как меня охватывает зверский голод, и удовлетворить его не так-то легко. Тем более, что я уже успел выпить пару рюмочек «Смирновской» и теперь подумывал даже о своем НЗ, хранящемся в подвале. Это изделия домашнего приготовления, которые я закупил у одной женщины, профессора кулинарии: окорок, консервированные грибочки, огурчики и многое другое, к чему я прикасаюсь только при наличии именитых гостей. Что ж, сделаю исключение. Я уже готов был встать и направиться в подвал, но в это время на веранде послышался какой-то шум и звук хлопнувшихся на пол тяжелых предметов.

— Что они там, взбесились от бутербродов? Ну-ка глянь и приведи их в чувство, — обратился я к главному охраннику.

Он и сам навострил уши и уже двинулся к выходу до моего предупреждения. Но тут дверь резко распахнулась. За широкой спиной парня мне было не видно, кто там появился. Но парень, взмахнув руками, неожиданно отлетел назад и остался лежать плашмя.

У входа в боевой стойке стояла Оля…

Мне некогда было смотреть на сцену, где дебютировала подающая большие надежды молодая балерина. Под чарующую музыку Чайковского я внимательно разглядывала президента и его гостей, сидящих на противоположной стороне зала, в ложе номер один. Идея осенила меня, когда перед началом спектакля, в знак уважения к американским конгрессменам, оркестр Большого сначала исполнил гимн Соединенных Штатов, а потом — России. Но вот занавес открылся, на сцену высыпала стайка белых лебедей — и тут идея созрела окончательно.

Борис мог только помешать, поэтому, извинившись, я сделала вид, что мне нужно в туалет. Пройдя по длинным коридорам, я вскоре очутилась перед входом в правительственную ложу. Мне преградили путь два здоровых бугая с оттопыренными под модными пиджаками карманами и с трубками сотовой связи в руках.

— Здесь прохода нет, возвращайтесь на свое место, — предупредили они дуэтом.

Я протянула им свое удостоверение сотрудника спецслужбы и тоном, не терпящим возражений, почти приказала:

— Один из вас должен тихо войти в ложу и вызвать на минуту сидящую с самого края жену американского конгрессмена. У меня срочное послание для ее мужа.

Парни переглянулись и взялись за трубки, чтобы связаться со старшим и посоветоваться.

— Нет-нет, время не терпит. Никаких выяснений! — остановила я их. — Если не решаетесь вы, то это сделаю я сама, и тогда у вас может быть неприятность: ведь туда никого нельзя впускать. Но вы, надеюсь, понимаете, что действую я не по своей прихоти, а выполняю указание моего и вашего, между прочим, начальства.

— Подождите здесь, я попытаюсь, — решился один из них и направился к ложе.

— Погодите, — задержала его я, — запомните, русская фраза «Прошу вас выйти на минутку, вас ждут» по-английски звучит так…

— Не надо, я немного знаю английский. — Парень снисходительно посмотрел на меня и продолжал свой путь.

Идет — таки с ней. Очаровательная молодая женщина в длинном вечернем платье походила, скорее, на дочь, а не на супругу убеленного сединами американского политика. А может, она и есть дочь. Впрочем, в данную минуту это не имеет никакого значения. Надо доводить начатое до конца.

Я поспешила навстречу, заулыбалась и заговорила с самым что ни на есть сан-францисским акцентом. Ее удивление сменилось радостью встречи с землячкой. Мы познакомились. Я узнала, что ее зовут Джейн, она жена конгрессмена и впервые приехала с мужем в Россию, где ей все очень нравится, особенно Большой театр. Я извинилась за то, что оторвала ее от прекрасного спектакля, но иного выхода у меня не было. Только она, Джейн, может сейчас оказать помощь государственной важности. Надо передать письмо президенту России в собственные руки. В письме предупреждение и доказательства серьезной опасности, грозящей России и лично ему, президенту. Если бы это письмо оказалось в руках американских властей, сказала я, то оно обязательно было бы передано главе российского государства. Для убедительности показала ей свой американский паспорт и нажала на ее патриотические чувства, мол, действуй как американка в интересах дружественной страны.

Джейн после недолгого колебания взяла у меня письмо и пообещала:

— Я постараюсь.

Не успела она скрыться в своей ложе, как меня окружили четверо удивительно похожих друг на друга спецназовцев во главе с капитаном.

Сообщили все же, не удержались. Но дело сделано, и теперь я готова давать объяснения.

— Разрешите посмотреть ваш документик, — вежливо попросил капитан.

Я не возражала. Он повертел перед глазами красную книжицу.

— Что это? Подписана генералом Рожковым? Но он давно уже не работает в управлении. Надо разобраться. — Он положил удостоверение в карман и пригласил меня следовать за ним.

В служебной комнате театра нас встретили еще двое офицеров — майор и подполковник и стали расспрашивать меня: кто я такая, где работаю, где живу и откуда у меня такой документ. Их прежде всего беспокоило, зачем мне понадобилась американская гостья и что я ей передала. Пришлось открыть им часть правды. Призналась, что я тоже американка, живу здесь по приглашению генерала Рожкова, который находится в отпуске, и выполняю его задания. Что касается моего визита в театр и встречи с женой американского конгрессмена, то это дело сугубо личное. Джейн моя подруга, и я передала ей письмо для моих родителей, которые живут в США.