Зажглась лампочка телефона от дежурного по управлению. Докладывает: «К вам посетитель». Обычное дело. Кто-то из своих рвется «с очень срочным вопросом» или просто ищет поддержки. Маловато у подчиненных самостоятельности, инициативы. Чуть что, бегут к начальству для подстраховки.

— Пусть идет, — разрешаю, — только предупредите — пять минут, не больше. — Забыл даже спросить, кто это.

Робкий стук в дверь, и в кабинет проскальзывает изящная девушка.

Вот те на, только что думал о ней, а она явилась собственной персоной, как по заказу. Устраиваемся за отдельным небольшим столиком для особо доверенных посетителей. И пока секретарь суетится, вносит кофе, шоколад, фрукты, забрасываю Ию ничего не значащими обыденными вопросами.

— Еле выбралась, — говорит Ия, пропустив мимо ушей все, о чем я ее спрашивал.

Ничего, пусть отдышится, придет в себя. Сама знает, что меня интересует.

— Все время как взаперти, — продолжает она после нескольких глотков кофе.

Я поддерживаю кофепитие и жду, когда же она перейдет к делу.

Глянув на меня и уловив в моем взгляде нетерпение, Ия отставила чашечку в сторону и, немного удивленная моим непониманием, произнесла:

— Я уже начала вам докладывать, только, правда, с конца.

— Все идет как надо, дорогая моя, — я поспешил ее успокоить, — рассказывай, как считаешь нужным, — и стал слушать внимательно.

Потом я читал подробный рапорт, и она его начала с тех же слов, которые произнесла у меня в кабинете. И кажется, что если бы составила его по — другому, картина ее похождений выглядела бы бледно и неубедительно.

Целых два часа отчитывалась она о своей работе, а я попутно делал у себя заметки о том, какие выдвигаются зоны повышенного внимания в связи с новыми данными в докладе Ии. Это — источники манипулирования с оружием, затем Бадашев с его компанией и, наконец, судьба Генриха.

Поделился с Ией своими соображениями. Мне важно было услышать ее мнение — все ли главное я ухватил из ее слов или что-то упустил.

— Это главное, — подтвердила она и тут же поставила условие: — Прошу включить меня в динамику выполнения этих задач, в том числе и по теме «Чечня — Генрих». — Ия поделилась опасениями, вызванными сообщением о ее муже неким Игорем, которого знает давно, доверяет ему, несмотря на очень путаную его судьбу.

Я обещал подумать. Это ее не удовлетворило, и она пожелала получить от меня более веское слово.

— Хорошо, — согласился я, — тем более что одну из этих задач мы с тобой сейчас обсудим. Сверяя твои данные и те, которые у меня имелись, пришел к выводу, что Бадашев продал спецгруппу за хорошие деньги, конечно, не для благотворительности. Тут пахнет криминалом, черным бизнесом и кровавыми разборками. Важно пресечь преступный беспредел, который нужен главарям мафии. Так что у тебя, детка, прекрасный шанс проникнуть в их логово, и ты его не упустишь. Постарайся войти в доверие. Это главное, что от тебя требуется. Обещаю, что после этого постараюсь, чтобы ты встретилась с Генрихом. Но учти, там, где сейчас он, страшная заваруха, и поехать просто так, в порядке командировки или прогулки в Чечню, не удастся. Я не могу и не буду рисковать. Поэтому не торопи меня и поверь, что при первом же удобном случае я это устрою.

Далее разговор принял у нас сугубо профессиональный характер. Говорили о том, как ей действовать самой и контролировать своих ребят, чтобы не натворили глупостей, и как постепенно использовать их в своих целях. Я рассказал Ии, что Генрих уже побывал под видом налогового инспектора в офисе одной из видных фигур российского преступного мира и наделал там шороху. К сожалению, ничего, за что можно было бы ухватить мафиози, найти не удалось. Не получилось доверия. С его «титулом» это сделать было трудно, и все же результат есть. Это сообщение Генриха о воинской части, где происходит получение оружия и последующая загрузка в вагоны. Несомненно, он добыл этот адрес в фирме, которую инспектировал.

— Тебе, Ия, предстоит продолжить эту работу и завершить то, что не удалось Генриху, — сказал я. — Как руководитель спецгруппы ты можешь вполне официально представить пред светлые очи генерального директора каждого парня и девушку, а также настоять на том, чтобы распределение их по «рабочим точкам» проходило при твоем участии. Получится это или нет, значения не имеет. Главное, что ты, считай, сделала первый шаг, чтобы войти к ним в доверие. Старайся использовать любую возможность показать свою преданность, готовность выполнить их волю и при всех обстоятельствах держать язык за зубами.

Когда обсудили вроде бы все возможные и невозможные ситуации и, соответственно, реакцию Ии, я предупредил ее, что с ней будет работать напарник, которого она должна выдавать за своего жениха или любовника. Под этой маркой ей нетрудно будет таскать напарника повсюду с собой и передавать через него информацию для меня, а также прибегать при надобности к его помощи.

— Сейчас я вас познакомлю, — объявил я и дал знать секретарю, чтоб пригласили человека. Специально не называл его, чтобы сделать Ии сюрприз.

В кабинет твердой военной походкой вошел Павел и по всей форме начал доклад:

— Товарищ генерал, по вашему приказанию… Я остановил его:

— Ладно, присаживайся. Вы, кажется, знакомы? Павел и Ия обнялись как близкие друзья и, видимо стесняясь меня, не стали донимать друг друга расспросами, тем более что кабинетная обстановка не располагала к этому. Мы продолжили деловой разговор, но уже с участием Павла.

Очень рад, что продолжаю работать с Ией. А то уж начинал подумывать, не забыли ли меня в Москве. Засиделся в Штатах. Не без дела, конечно. Дик Робсон не давал скучать. И если его полицейские сменялись через сутки для двухдневного отдыха, то я, к искреннему изумлению окружающих, вкалывал без отдыха. Так они считали, удивляясь моей физической выносливости и долготерпению. На самом же деле вкалывать приходилось от силы пару раз в неделю. Остальное время доставалось Илье, и никто об этом не догадывался, кроме Робсона, разумеется. Я его очень просил допустить меня до дежурства, и он снизошел, объясняя это интересами высокой политики: «только в целях укрепления взаимопонимания и дружбы между нашими странами, ну и, конечно, не без пользы для города».

Я узнал, что в управлении катастрофически не хватает полицейских и мое участие очень кстати. Для меня это великолепная школа. За короткий срок я успел многому научиться и приобрести важные для себя навыки американского полицейского, который должен уметь все — от оказания первой помощи пострадавшему, даже принятия родов у женщины, до задержания любого, хорошо вооруженного преступника.

Это потом я узнал, что Робсон выполнял просьбу генерала Рожкова подучить меня в своем ведомстве. И конечно, получил на это добро у своего высокого начальства.

У меня оставалось много свободного времени. Я очень сблизился с Ильей и всей его семьей — очаровательной женой Мэри, или Машей, как я ее сразу же назвал, и чудесной четырехлетней дочуркой Джиной. Частенько к ним заглядывал и засиживался допоздна. Жить у них отказался, чем, кажется, их обидел. Ну куда к ним, самим повернуться негде — по американским понятиям, естественно. На собственный дом пока не накопили, поэтому снимают четырехкомнатную квартиру в очень красивом местечке, всего в десяти километрах от города. А устроился я вместе с Татьяной в пустующем доме Генриха и Ии — по их просьбе, «чтоб цветы не завяли», хотя для этой цели у них нанят специальный работник.

Татьяне достался верхний этаж с тремя комнатами и со всеми необходимыми удобствами. Мне первый — это все то же плюс огромная веранда. Для большой семьи с оравой ребятишек будет в самый раз.

Таню почти не видел. Приходил поздно, она уже спала. Я сразу на боковую. Всего раза два-три встречались, когда заглядывал днем. Здоровались, перебрасывались дежурными фразами, и все. Ее пока никто не трогает. Забыли о ней, что ли? Вот и живет в шикарном доме. Ия рассказала мне о ней. Не знаю, осуждать ее или жалеть. Чувство неопределенное. Потому и не хочется особенно с ней общаться, чтобы не затевать душеспасительный разговор. Начнет, чего доброго, изливать свою душу, слезы лить, а я этого не переношу.