— Не делай этого, я тебе пригожусь. У меня был лишь один вопрос:

— Где Игорь?

— В моей комнате, ключ в кармане.

— Спасибо, я не хотела, но ты сам виноват, напросился, — и привела нунтяку в заключительный режим.

С инструктором все было кончено. Оттащила его в кусты, достала из кармана ключ и веткой замела на земле следы. Палочки — на место, пристегнула к ногам. Теперь — к Игорю.

На цыпочках пробралась в общежитие. Все уже спят. Открыла ключом комнату инструктора. Включила свет. Игорь на кровати. Ноги и руки накрепко связаны. Лицо покойника. Щупаю пульс. Есть. Слава Богу, жив. Схватила лежащий на столе кухонный нож, разрезала веревки. Набрала полный рот воды и брызнула что есть силы в лицо. Глубоко вздохнул, открыл глаза. Увидев меня, улыбнулся.

— Где я, что случилось?

— Это мне хотелось бы от тебя услышать. Потер лоб.

— Вспомнил. Сел в машину, которую предоставил Бадашев, чтоб добраться до станции. По дороге водитель остановился и попросил помочь заменить колесо. Ничего не подозревая, вылез из машины, и тут он огрел меня по кумполу чем-то тяжелым. Я вяло сопротивлялся, сквозь туман, но он нанес еще несколько сильных ударов, и я потерял сознание. Очнулся — рядом ты.

Тогда я рассказала, что произошло, и попросила Игоря немедленно сматываться отсюда. Он привел себя в порядок. Потом я провела его по закоулкам лагеря и через лаз, известный очень немногим, выпроводила из центра. До станции всего шесть километров. Через час будет там, поспеет к первому поезду.

Пока все идет гладко. Надеюсь, никто в это время меня не видел, не то неприятностей не оберешься, когда найдут Глеба-Виктора. Чтобы окончательно подстраховаться, прошлась по охранным постам. По инструкции мне необходимо изредка проверять бдительность часовых. Заходила к ним, бросала дежурный вопрос: «Все в порядке?» и, услышав: «Да», отправлялась дальше. Наконец, добралась до своей кровати и тихонько скользнула под одеяло.

Утром Бадашев срочно собрал «руководящий состав». Пригласили и меня.

— У нас ЧП. Дежурные, убирая территорию, наткнулись на труп главного инструктора. Врач констатировал смерть от удушения примерно в полночь. Не знаю пока, кому понадобилось его убивать, но ясно одно — это дело рук наших врагов. Работали несколько профессионалов, иначе его не взяли бы. Кому-то Глеб крепко насолил, вернее, мы насолили, а он явился просто жертвой. Хотят нас напугать. Следствие уже идет, найдем и сурово накажем. Око за око.

Не скрою, мне нравился такой поворот событий, далекий от реальности. Значит, я могу спокойно выполнять свою задачу, избавившись к тому же не только от назойливого ухажера, но и от очень опасного противника.

На его место Бадашев тут же назначил Василия Барского, бывшего тренера одной из юношеских спортивных школ. Мы с ним познакомились однажды на тренировочных занятиях, и мне он показался неплохим парнем, без идейных закидонов и даже случайным здесь. С ним предстояло работать над подготовкой спецгруппы.

Следствие дальше мысленных вариаций Бадашева так и не пошло, и дело, по-моему, спустили на тормозах, одновременно выпуская из Бадашева пар негодования. От Игоря нет никаких известий, хотя, прощаясь, он обещал узнать о Генрихе и найти способ сообщить мне. Наверное, нет сведений, а может, уехал куда-нибудь с новым заданием. Не исключено, что просто забыл.

Прошел месяц занятий и тренировок. Я особенно не выкладывалась. Покажу утречком несколько простых упражнений и приемов, и ребята во весь дух отрабатывают элементы в паре и поодиночке. Я наблюдаю, иногда выражаю недовольство, иной раз похваливаю. Как обычный тренер — зануда. Василий появлялся раза два-три, притом под легким газом. Спросит:

— Нормально?

— Конечно, — отвечаю.

— Так и действуй. — Язык чуть заплетается, но на ногах парень держится твердо. Ему здесь действительно все до лампочки, по принципу: «солдат спит — служба идет». Получает неплохую зарплату и доволен. А мне и надо, чтоб не вмешивался.

Встретились с ним лоб в лоб вечерком, когда я возвращалась в общежитие после занятий.

— А я за тобой — Бадашев зовет.

— Что там стряслось? — спрашиваю, а у самой защемило под ложечкой: а вдруг раскопали детективную историю? Успокоила себя: навряд ли, время моей спецгруппы подходит, скорее всего, сюрприз с этим связан. Василий тоже к этому склонялся.

Когда мы вошли в кабинет, вся бадашевская рать в лице приемной комиссии с председателем во главе сидела на том же месте и в той же позе, как тогда, когда я предстала перед ними в качестве новобранца. Как же быстро и неумолимо летит время!

— Готовы к отчету? — встретил нас вопросом Бадашев.

— Если имеете в виду спецгруппу, то здесь все в порядке, — смело заявила я.

— Подтверждаю, — поддержал Василий.

— Замечательно, — удовлетворенно потер руки Бадашев. — Теперь остается убедиться, что вы даром время не теряли. — Члены комиссии дружно изобразили на своих физиономиях серьезную озабоченность. — Пусть ребята покажут, на что способны. — Бадашев улыбнулся, и улыбки засияли на лицах приближенных.

«Прямо театр миниатюр», — мелькнула непрошеная мысль, и я тут же отогнала ее: не хватало только рассмеяться.

— Мы все отправимся сейчас на спортплощадку, — продолжал Бадашев командирским тоном, — и посмотрим, чему обучены ваши курсанты.

Хорошо еще, что разрешили произвольную программу, а то заставил бы выполнять, что в голову взбредет. Этого опасался и Василий Барский. По его словам, уже был такой прецедент, когда комиссия принимала зачеты у выпускников. Бадашев потребовал разделить курсантов на две части. Одни — в роли кавказцев, торгующих на базаре, другие — омоновцев, которым приказано убрать с рынка представителей нацменьшинств. Дрались по настоящему, и не только кулаками, а всем, что под руку попадется. Потом Бадашев похвалил всех без исключения, не забыв предупредить о необходимости держать рот на замке. Надеюсь, сейчас этого не произойдет. Бадашев и его комиссия были настроены благодушно. Оживленно переговаривались между собой, посмеивались, похлопывали друг друга по плечам, даже руки пожали парням и девчатам, которых я срочно вызвала.

Я недооценила Бадашева, решив, что он со своим окружением будет в роли зрителей спокойно созерцать, как ребята по моей команде выполняют винегрет из простейших приемов самбо, дзюдо, каратэ, то есть хотела показать обыкновенное шоу. Не тут-то было.

Бадашев вышел к шеренге построившихся по ранжиру курсантов. Девушкам велел отступить в сторону. Критически прошелся по ним взглядом и снисходительно изрек:

— Вы будете молча воодушевлять патриотов. — Потом обратился к парням: — Зато вам придется попотеть. Первая пятерка нападает с левой стороны, наденьте белую нарукавную ленту. — Он раздал им полоски материи. — Вторая — справа. Каждая группа видит перед собой врагов русской нации и использует все, чему научена. Побежденным считается тот, кто окажется на земле. Подниматься уже нельзя. Победа начисляется по баллам только группе. Поэтому подумайте насчет взаимодействия и взаимопомощи. Действовать только руками и ногами, без посторонних предметов. Все ясно?

Ребята оторопели и недоуменно уставились на меня, не понимая, чего от них хотят и зачем им надо друг друга избивать. И для меня фокус Бадашева был неожиданным. Но смыслу его я ничуть не удивилась. Здесь не богадельня и даже не лагерь для новобранцев, где проходят курс молодого бойца. Не надо забывать, что это учебный центр русских фашистов и создан он для того, чтобы готовить в свои ряды «достойные» молодые кадры боевиков с мозгами набекрень. И, науськав сейчас «курсантов» друг на друга, Бадашев остается верен себе, своим принципам и задачам.

Известно ли это генералу Рожкову? Как вернусь, непременно обращу его внимание на такую реальную опасность как недооценка деятельности бадашевских национал-патриотов.

— Начнете по моему сигналу, — сказал между тем Бадашев, взяв в рот судейский свисток. На меня инструктора Василия он уже не обращал никакого внимания и полностью вошел в роль координатора устроенной им опасной игры. — Победители не только получат приз, но и поедут на интересную и, главное, осыпаемую золотым дождем работу, — подстегнул он участников своей затеи, видя, что они не торопятся принимать боевую стойку.